Сказы

С тех пор прошёл месяц. А Свентояр всё не появлялся.

– Не могу я, Ведагор, тут сидеть. Пойми же. Он там один с болью своей, а я тут без него сна не нахожу. Отпусти меня к нему. Прошу, – в какой раз Златояра уговаривала его отпустить к мужу.

– Да куда же ты в таком положении поскачешь? Да на коне. Ну, куда? Ответь? Мне Свентояр потом голову открутит, что не уберёг тебя. И поделом мне будет. Тут сиди, жди его. Он слову своему верен. Я его сызмальства знаю. Твоё бабское дело ждать. И из скита тебя никто не гонит. Ты мне как дочь родная. Какой же отец дитё своё из дому-то прогонит?

Время шло, а вестей больше не было никаких. Однажды ночью Златояра оседлала коня, запаслась провизией на три дня пути, взяла оружие и ускакала по направлению к княжескому граду. Когда поутру схватились её, то Ведагор сам в погоню за ней кинулся.

Настиг он её уже под самим градом.

– Дура ты, девка. Вот же дома тебе не сиделось. Всегда упряма была. Что мне с тобой сейчас делать-то? Ответь мне?

– Ведагор, мы же возле града. Вон и стены белокаменные видны. Назад уже не поверну. К мужу хочу. А там будь что будет.

– Ну, поехали, упрямица ты моя. Сладу с этой девкой никакого нет, – проворчал жрец, но назад коня не повернул.

К полудню четвёртого дня они въехали в княжеский град. А там народ праздник праздновал какой-то.

– Что празднуете, люди добрые? Чему радуетесь в этот осенний день? – спросил Ведагор.

– К молодому княжичу невеста приехала. Свадьбу играть будут, – ответил один из горожан. – Так князь пир закатил на весь мир, ради её приезда. Весь град нынче гуляет.

Златояра переменилась в лице. Стала белее снега. Ведагор ухватил её за руку, не давая ей упасть с коня.

– Едем к хоромам[49 - Хоромы – это просторный дом на Руси, обычно состоявший из отдельных строений, объединённых сенями и переходами. Хоромы часто используется как обозначение просторной жилой комнаты.] княжеским. Что люди говорят, то пустое. Сказки и я могу сочинять.

На площади перед княжеским домом собрался почти весь град. Все пришли чествовать невесту молодого княжича. Всем было интересно на неё взглянуть. На крыльцо высокое вышел сам князь и вывел девушку. Была она стройнее лани. Шея лебединая. Толстая русая коса почти земли касалась. Ликом была красива. Рядом с ней её отец с матушкой стояли. Да вот только княжича Свентояра нигде не было видно.

– А где княжич сам? – спросил Ведагор у людей. – Почто его не видно?

– Он от болезни ещё не оправился. Слаб ещё княжич. Однако сказывали, что он слово дал на ней жениться. Свадьбу сыграют через пару месяцев, как он на ноги крепко встанет. А пока будущая княжна за женихом своим досматривать приехала. Любовь у них большая. Мне мой родич про то сказывал. Он у князя в хоромах на охране стоит. И сам видел, как эти голубки воркуют. Да разве можно на такую красу равнодушно смотреть? Ответь, мил человек? – спросил горожанин у Ведагора.

– Для каждого краса по-разному воспринимается. Златояра, поехали к княжичу. Пусть он мне лично ответ даст, в глаза глядя. Что тут происходит, поведает, – Ведагор посмотрел на неё.

Но рядом не было ни Златояры, ни её лошади. Ведагор поскакал к выходу из града, но нигде её не нашёл. Она словно растворилась в воздухе. Он долго ещё бродил по граду в её поисках, да не сыскал. Решил, что она в скит поскакала, и припустил коня вскачь. Однако в ските её тоже не оказалось.

Златояра исчезла, будто и не было её никогда.

Часть пятая

Метель разыгралась не на шутку. Холодный ветер пронизывал насквозь. Везде был только лес и горы. Да снег кругом, который заметал её следы. Она шла как в бреду, не видя перед собой ни дороги, ни цели. Сердце билось, словно в клетке, глухо и не равномерно. Боль рвала её на части. Слёзы все закончились. Конь давно пал. Она даже не помнила, сколько дней шла пешком, лишь снегом одним питаясь. Сил идти больше не было. Она завалилась в сугроб, зацепившись ногой за упавшую ветку, да так и осталась лежать неподвижно.

…

– Что тебя в такую погоду в лес потянуло? Ежели бы не моя собака, так и замёрзла бы там поди. За ягодами что ль ходила? Ишь ты, что удумала. Да ещё с дитём под сердцем?! Время в горах ноне лютое. Это на низине солнце светит, а тут уже Марена[50 - Марена (Мара, Морена, Моржана, Морана) – великая богиня Зимы, Ночи, Вечного сна и Вечной жизни. У славян богиня Марена Свароговна была одной из трёх наречённых сестёр бога Перуна.] властвует. Снегом всё заметает. Ты что ж, дитятко, делаешь та?

Златояра открыла глаза. Вокруг неё суетился старичок. Она лежала укутанная в тёплое пуховое одеяло. Рядом потрескивал огонь в печке. Пахло свежим хлебом, травами и ещё чем-то из детства, таким же родным и почти забытым.

– Дедушка, я где?

– Где, где. У меня в избе. Тебя-то как сюда занесло, спрашиваю? Я – травник-отшельник, живу тут один. До ближайшего поселения вёрст[51 - Верста – это старинная русская мера длины, равная 500 саженям или 1,06 километра (применялась до введения метрической системы).] триста поди. Зимой меня никто не навещает, потому что дорогу даже опытному охотнику не сыскать. А тебя как угораздило сюда добраться?

– Лучше, дедушка, не спрашивай меня о том.

– Меня Ставером звать, а тебя как, доченька, кличут?

– Кличут меня… Меня уже никак не кличут, дедушка, – Златояра залилась слезами.

Дед Ставер присел на краешек кровати и стал гладить её по голове. Успокаивать.

– Ты, доченька, успокойся. Тебе силы нужны. На двоих.

Он накормил её горячей похлёбкой. Напоил травяным чаем и уложил спать.

Златояра провалялась в горячке несколько недель. Она то приходила в себя, то впадала в забытьё. Долго за её жизнь сражался травник. Но он не хотел отдавать её смерти. Он был сильным знахарем. И его лечение постепенно делало своё дело.

– Вот и ладненько, доченька. Вот уже сама и встать можешь. Дитятко твоё здоровое. Всё с ним хорошо будет. Ты не волнуйся.

Златояра прижалась к деду и заплакала.

– Деда, а деда, как мне теперь жить? Деда, скажи, как людям верить? Нет мне им веры.

И рассказала ему о себе всё без утайки. Всю правду.

– У меня жить будешь. Дитё родишь да на ноги поставишь. Дочка ты мне отныне, и внучка своим назову. Ты под сердцем богатыря носишь. В ём сил не меньше, чем в тебе самой. А что до мужа твого…

– Не муж он мне, коли от меня с дитём отказался. Не муж отныне.

– То Богам решать, дочка. Вы перед ними друг другу клятву давали, а не перед людьми.

– Он другой клятву дал, нашу в пыль превратив.

Часть шестая

Свентояра бросало то в жар, то в холод. Боль крутила его руки и ноги. Он не мог набрать полную грудь воздуха. Он редко выходил из забытья. Бормотания его были бессвязными и непонятными. Он постоянно порывался вскочить. Волхвам пришлось спеленать его, как дитё малое, чтобы себе же не навредил.

Долгий месяц они боролись за его жизнь. Когда его привезли, они не поверили, что он всё ещё дышит. На нём почти не было живого места. На всём теле только лицо нетронутым осталось. Однако Свентояр упорно цеплялся за свою жизнь

Сказывали, что он бился как демон войны. Много ворогов от его мечей полегло. Но и ему самому от них досталось. Чуть ли не все кости пришлось заново сращивать. Спустя полтора месяца, когда его разум прояснился, и он пошёл на поправку, его перевезли домой в княжеский град. Дома, говорят, даже стены помогают. Там ему предстояла долгая дорога к выздоровлению. Нескоро Свентояру придётся на ноги свои встать. С ним отправился один из волхвов-лекарей, который неустанно дежурил у его постели денно и нощно.

Свентояр почувствовал на своём плече прикосновение женской руки. Его словно раскалённым железом обожгло. Это была не та рука. Не та.

– Уберите от меня руки прочь, – крикнул он, не раскрывая глаз, и опять отключился.

Время шло для кого быстро, для кого медленно. Свентояр его вообще не замечал, пока сам на кровати сесть не смог. Волхв засуетился вокруг него. Воды ему поднёс с травами.

– Как долго я в кровати валяюсь? – чуть слышным голосом спросил княжич.

– Со времени битвы, поди, три месяца прошло. Ты пока не вставай сам. Ещё с ног твоих лубки не сняли. Да и рукой левой пока сильно не пользуйся. Пальцы разминай, кровь гоняй. Но силы береги. Месяц тебе ещё с постели не вставать. Сейчас твоих к тебе позову.