Прощение

– То, о чем мы здесь говорим, никто больше не узнает.

Адальхейдюр задумчиво посмотрела на Фрейю, но выражение ее лица не изменилось.

– Вообще-то я и не знаю ее толком. Вам лучше поговорить с кем-то другим.

– Правда? Вы не знаете друг друга?

– Нет.

– Но вы же в одном классе, не так ли?

Адальхейдюр поджала губы.

– Так да или нет?

Секунду-другую девочка упрямо молчала, потом неохотно кивнула:

– Да. Но я с ней не вожусь. Мы не подруги. Она сидит сзади, я впереди. Поговорите с кем-нибудь другим, с кем-то, кто с ней зависает.

Фрейя пропустила совет мимо ушей.

– Мне показалось, ты улыбнулась, когда директриса заговорила о Стелле. Я права?

Адальхейдюр пожала плечами, но Фрейя не отступала:

– Вы враги?

Девушка снова опустила глаза, а Фрейя обратила внимание на пальцы, вцепившиеся в полы пальто на груди. Ногти на них были обкусаны до мяса.

– Я же сказала, она мне не подруга.

– Не быть подругами – одно, быть врагами – совсем другое. Так что у вас?

Адальхейдюр снова посмотрела на Фрейю, и в ее глазах наконец-то блеснула искра жизни.

– Мы враги, ясно? Вам это поможет в расследовании?

– Посмотрим, – спокойно сказала Фрейя и взяла небольшую паузу, чтобы девушка могла оправиться от вспышки злости. – Так ты не согласна с мнением ее подруг, что Стелла человек милый и приятный?

– Нет. – Коротко, резко, без колебаний.

– Как, по-твоему, она может быть замешана в чем-то таком, что объяснило бы случившееся? Например, общается ли с кем-то постарше? – Фрейя нарочно использовала слова подлиннее. Разговаривая с упрямыми детьми или трудными подростками, полезно иногда смутить их или сбить с толку. – Может быть, она вовлечена…

– Вовлечена? – Адальхейдюр нахмурилась. – Это вы про что?

– Она путается с парнями и девушками постарше? С какими-нибудь сомнительными типами?

– Не знаю. Понятия не имею, с кем она путается.

Фрейя улыбнулась.

– Я так и думала, что не знаешь. Но скажи мне вот что: как вышло, что вы стали врагами? Она вроде бы всем нравится. Что-то тебе сделала? Чем-то насолила? Или наоборот? – Адальхейдюр не ответила. – Послушай, я обещаю, что дальше меня это не пойдет. Но если ты знаешь что-то такое, о чем утаивают или чего не признают остальные, то этим поможешь найти Стеллу или того, кто напал на нее. От той идеальной картины, которую нам рисуют, толку мало. От твоего мнения пользы, возможно, тоже не будет, но нам хотелось бы его узнать.

– Хотелось бы узнать? – Лицо девушки снова потемнело от злости. – Серьезно? – Она оперлась руками о стол и подалась вперед, словно сокращая расстояние между ними. – Такие, как вы, всегда это говорят, но только их слова ничего не значат. На самом деле никто ничего слушать не хочет. – В ее глазах блеснули слезы. – В школе знают, что эта дрянь и ее подруги сделали со мной. Но все равно хотят заставить меня сделать вид, будто я сожалею, что она пропала. Притащили на это дурацкое собрание. Чтобы я слушала всякую чушь насчет психологического консультирования и что мы все думаем о Стелле. Ну да. Я им говорила и говорила, но они и слушать не желали. И вы не станете.

– Рассказывай. Обещаю, что выслушаю.

Адальхейдюр вздохнула и пожала плечами, но поверила. И Фрейя, старательно сохраняя бесстрастное выражение лица, выслушала предложенную школьницей историю. Историю, ничем особенным не отличающуюся от множества других историй современного буллинга. Историю ужасную, жестокую и унизительную, рассказанную полным горечи голосом.

Не раз и не два рассказчица обращалась к школьной администрации с просьбой вмешаться, однако их слабая, невнятная реакция не только не способствовала изменению ситуации к лучшему, но, наоборот, усугубила ее. Надев маску невинности, Стелла все отрицала и даже, пустив слезу, повернула обвинения против самой Адальхейдюр. И позже жестоко отомстила. Попытки родителей вмешаться также успеха не принесли. Каждый раз, когда они старались остановить издевательства, дела шли еще хуже.

На «Фейсбуке» появилась страница ненависти, которая была закрыта после поданной жалобы, но тут же открылась под новым названием с еще более гнусным содержанием. Это было все равно что пытаться тушить пожар с помощью жидкости для зажигалок. Адальхейдюр перестала жаловаться. Она просто держалась тише воды, ниже травы, обходила стороной социальные сети и проводила время, отсчитывая дни, пока не станет достаточно взрослой, чтобы уехать из страны.

Выслушав ее рассказ, Фрейя задумалась. Есть люди, которые, попав в подобную ситуацию, цепляются за здравомыслие, открыв в себе некую внутреннюю силу, помогающую пройти через испытания, не пострадав. Другим повезло меньше. Горечь и боль, подобные тем, которые лелеяла в себе Адальхейдюр, они несли с собой во взрослую жизнь. Фрейя и сама застряла где-то между двумя этими крайностями. Она ничего не могла сказать, никак не могла донести до девушки, что лучшие времена не за горами.

Чтобы добиться реального результата, нужны регулярные сеансы на протяжении довольно длительного времени. Сказать, что скоро все уладится само собой, было бы пустой банальностью. Разговор о будущем не утешает, когда сердце и душу терзает настоящее.

Особенно это было верно в отношении тинейджеров, для которых будущее – то, что случится на следующей неделе. Само по себе к лучшему ничто не меняется. Некоторые люди – вечные жертвы, вызывающие у братьев и сестер по разуму проявления самых первобытных инстинктов. И рабочий коллектив – такая же питательная среда для буллинга, как и любая школа, разве что работу можно сменить.

Несмотря на все это, Фрейя решила поделиться с Адальхейдюр своим опытом в надежде, что ее откровения принесут бедняжке хотя бы временное облегчение от страданий.

– Знаешь, я пережила нечто подобное в школе, хотя и не до такой степени. В моем случае все изменилось к лучшему, как только я пошла в колледж. Новое окружение, новые ребята… Возможно, у тебя будет то же самое.

Фрейя умолчала о том, что не все было так просто. Ей приходилось подрабатывать по субботам, чтобы купить красивую одежду, телефон и компьютер. А еще было зеркало, которое она повесила под навесом для велосипедов, относящимся к многоэтажке, в которой жила со своей родней. Это позволяло наложить макияж и не получить клеймо вавилонской блудницы.

Адальхейдюр снова фыркнула и с вызовом посмотрела на Фрейю, сжав губы в тонкую линию.

– Только не думайте, что я помогу вам поймать его, – заявила она, подняв голову и распрямляя плечи. – Держу пари, Стелла показала свое истинное лицо и кто-то наконец это заметил.

Эмоциональной вспышки следовало ожидать, поэтому Фрейя никак не отреагировала, просто продолжила спокойным голосом:

– Одно могу сказать. Пусть сейчас ты в это не веришь, но рано или поздно твое отношение изменится. Я не знаю, что именно сделала тебе Стелла, но ничто не оправдывает того, что случилось с ней. Легко выдумывать всякое, когда ты огорчена или расстроена. Но со временем ты смягчишься. Такова человеческая натура. Надеюсь, не за горами тот день, когда Стелла и ее подруги перестанут иметь для тебя какое-либо значение. Думай об этом и не позволяй себе увязнуть в ненависти к ним или к себе. Кто знает, может быть, и переносить нынешнюю ситуацию станет легче.

– Я не собираюсь ничего менять или улучшать. – Голос девушки дрожал от ярости. – Просто говорю правду, как есть. И вообще мне пора. Меня папа ждет, а вам я уже все сказала.

Задерживать ее не имело смысла. Адальхейдюр описала другую сторону Стеллы, отличную от той, про которую рассказывали полиции. Стелла была не просто милой, пользующейся популярностью девочкой; она, как оказалось, отличалась поразительной жестокостью и полным пренебрежением к чувствам других людей. Иными словами, она была человеком двуличным, как и многие. Конечно, подогнать массу составляющих индивидуальность несообразностей и противоречий под одно определение и повесить на них один ярлык так же невозможно, как написать картину одним мазком. Но что же все-таки связывает историю Адальхейдюр и нападение на Стеллу?

Известно, что жертвы буллинга редко обращаются к мести. К тому же тщедушная и худенькая Адальхейдюр не имела ничего общего с человеком на записи с камер наблюдения. Но у нее наверняка могли быть родственники-мужчины, крепкие и сильные. Например, отец. Может быть, ему осточертело смотреть на то, как третируют его дочь? Вариант отнюдь не невероятный.

– Конечно, ты можешь идти. Но с тобой, скорее всего, еще свяжутся. Полиция пожелает сама услышать то, что ты можешь сказать. У тебя есть телефон? – Абсурдный вопрос. Все равно что спросить, есть ли у нее голова. В Исландии не нашлось бы подростка без мобильного телефона.

Адальхейдюр продиктовала номер и направилась к двери, сгорбив плечи и опустив голову, совсем как во время недавнего преследования по коридору. Уже у самого порога она остановилась, оглянулась и сказала так тихо, что Фрейя едва ее расслышала:

– Надеюсь, Стелла мертва.

И с гордым видом вышла.

Дверь захлопнулась, и Фрейя осталась одна в пустом классе, перед доской, исписанной уравнениями. Затем, вспомнив об отце девушки, поспешила следом, желая взглянуть на него.