Богач, бедняк

Гретхен пришлось утешать мистера Хатченса. Она сказала ему, что и не собиралась всю жизнь работать на заводе Бойлена и понимает, почему ее увольняют в первую очередь. Но она не сказала мистеру Хатченсу об истинной причине увольнения и чувствовала себя виноватой перед другой девушкой, которую принесли в жертву, чтобы замаскировать этот акт мести Тедди Бойлена.

Она еще не придумала, что будет делать, и намеревалась сказать об увольнении отцу, когда спланирует дальнейшую жизнь. Однако сегодня отец впервые вел себя как человек и, может быть, по окончании ужина, радуясь успехам одного ребенка, проявит снисхождение и к другому своему дитяти. «Значит, скажу за десертом», – решила Гретхен.

V

Ко дню рождения сына Джордах испек и торт. На сахарной глазури горело восемнадцать свечей – семнадцать и еще одна, чтобы Рудольф продолжал расти. Когда Аксель внес торт в комнату и все запели «С днем рождения, дорогой Рудольф», в дверь позвонили. Пение прервалось на полуслове. Звонок в доме Джордахов почти никогда не звенел. Никто не приходил к ним в гости, а почтальон опускал почту в прорезь в дверях.

– Кто это, черт побери?! – недовольно проворчал Джордах. Он враждебно реагировал на любые неожиданности, словно за ними обязательно крылись неприятности.

– Пойду посмотрю, – сказала Гретхен, уверенная, что внизу у двери стоит Бойлен, а за ним припаркованный «бьюик». От него всего можно ожидать.

Она побежала вниз по лестнице, а Рудольф тем временем задул свечи. Гретхен была рада, что принарядилась ради Рудольфа и уложила утром волосы. Пусть Тедди Бойлен погорюет о той, которую он больше никогда не получит.

Открыв дверь, она увидела двух мужчин. Она знала обоих. Мистер Тинкер работал на заводе Бойлена, а его брата-священника, краснолицего толстяка, похожего на портового грузчика, по ошибке выбравшего не ту профессию, знал весь город.

– Добрый день, мисс Джордах, – сказал Тинкер, снимая шляпу. Голос у него был плаксивый, а лицо с обвислыми щеками так вытянулось от огорчения, что можно было подумать, будто он обнаружил в бухгалтерских книгах страшную ошибку.

– Здравствуйте, мистер Тинкер. Здравствуйте, святой отец, – поздоровалась Гретхен.

– Надеюсь, мы вам не помешали? – Голос Тинкера звучал торжественно и громогласно, солиднее, чем голос его посвященного в духовный сан брата. – Нам необходимо поговорить с вашим отцом по очень важному делу. Он дома?

– Да, проходите… – сказала Гретхен. – Мы, правда, сейчас ужинаем, но…

– Не будете ли вы так добры попросить его спуститься, дитя мое? – обратился к ней священник. Он производил впечатление человека, внушающего доверие женщинам. – У нас крайне важное к нему дело.

– Я сейчас его позову, – сказала Гретхен.

Мужчины вошли в темную прихожую и быстро закрыли за собой дверь, словно боялись, что их увидят с улицы. Гретхен зажгла свет. Как-то нехорошо оставлять двух мужчин в темноте. Она побежала вверх по лестнице, чувствуя, что братья Тинкер смотрят на ее ноги.

Рудольф разрезал торт, когда она вошла в общую комнату. Все вопросительно взглянули на нее.

– Кого там черт принес? – спросил Джордах.

– Это мистер Тинкер и его брат-священник. Они хотят с тобой поговорить, папа.

– Ну и почему же ты не предложила им подняться?

Рудольф подал отцу кусок торта на тарелке, и тот откусил большой кусок.

– Они не захотели. Сказали, что им надо поговорить с тобой о чем-то очень важном с глазу на глаз.

Томас втянул в себя воздух, словно у него между зубами застрял кусочек пищи.

– Только священника нам не хватало, – раздраженно сказал Джордах, отодвигаясь от стола. – Эти сволочи даже в воскресенье не могут оставить человека в покое.

Но все же он встал и вышел из комнаты. Они слышали, как он, прихрамывая, тяжелыми шагами спускается с лестницы.

– Ну, джентльмены, – не здороваясь, обратился он к мужчинам, стоявшим в прихожей, тускло освещенной сорокасвечовой лампочкой, – какое это у вас такое срочное дело, что вам обязательно надо оторвать рабочего человека от воскресной трапезы?

– Мистер Джордах, – сказал Тинкер, – могли бы мы поговорить с глазу на глаз?

– А чем здесь плохо? – ответил Джордах, стоя на ступеньке и жуя торт. В коридоре пахло жареным гусем.

Тинкер взглянул наверх:

– Мне бы не хотелось, чтобы нас слышали.

– Насколько мне известно, у нас с вами нет никаких секретов – пусть слушает хоть весь этот чертов город. Я вам денег не должен, вы мне – тоже.

Тем не менее он открыл дверь на улицу и провел мистера Тинкера и его брата за собой в булочную – витрина ее была затянута парусиновой шторой по поводу воскресенья.

VI

А наверху Мэри Джордах ждала, когда закипит кофе. Рудольф то и дело поглядывал на часы, боясь опоздать на свидание с Джули. Томас, откинувшись на спинку стула, мурлыкал себе под нос что-то невразумительное и отбивал раздражающий ритм вилкой по стакану.

– Перестань, пожалуйста, – попросила мать. – У меня от твоего стука голова разболелась.

– Извини, – сказал Томас, – к следующему своему концерту я научусь играть на трубе.

«Хоть бы раз ответил вежливо», – подумала Мэри, а вслух настороженно сказала:

– Что они там внизу застряли? В кои-то веки у нас нормальный семейный обед. – Она укоризненно посмотрела на Гретхен. – Ты ведь работаешь вместе с мистером Тинкером. Что-нибудь натворила?

– Может, они обнаружили, что я украла кирпич, – сказала Гретхен.

– В этом доме даже один день не могут вести себя вежливо, – проговорила мать и с видом мученицы пошла на кухню за кофе.

На лестнице послышались шаги Джордаха. И он вошел в комнату. Лицо его ничего не выражало.

– Том, спустись вниз, – сказал он.

– Не о чем мне разговаривать с Тинкерами, – сказал Томас.

– Зато им есть о чем с тобой поговорить.

Джордах повернулся, вышел из комнаты и спустился вниз. Томас передернул плечами. Он пощелкал пальцами, как делал обычно перед дракой, и пошел следом за отцом.

– Ты не знаешь, в чем там дело? – сердито нахмурив брови, спросила мать Рудольфа.

– Какая-то неприятность, – мрачно ответил он. Рудольф понимал, что теперь уж точно опоздает на свидание с Джули.

VII

Тинкеры – один в синем костюме, другой в черной лоснящейся сутане – выглядели в булочной двумя воронами-стервятниками на фоне пустых полок и серого мраморного прилавка. Томас вошел, и Джордах закрыл за ним дверь.

«Придется мне его прикончить», – подумал Томас.

– Добрый день, мистер Тинкер. Добрый день, святой отец, – с открытой мальчишеской улыбкой поздоровался Томас.