Валёр

Она извлекла из-под мешков бутылку какого-то вина, тёмно-красного до кровавого цвета и бодро улыбнувшись Макарию, выразительно воскликнула:

– Не волнуйся: это церковное вино, живительный кагор! Он согреет и душу, и тело, и станешь ты как новенький, мой настоящий попутчик! Наполнит силой и верой во всё лучшее, чем было раньше и есть на самом деле! И в меня, тоже, поверишь! – и звонко захохотала.

– Ну, а зовут-то тебя как? Забыл, что и не вспомнить? Мы память твою сейчас вернём: держи! – и Смотрина Алексеевна подала Макарию открытую бутылку вина.

– Пей, сколько влезет и даже больше! Мне выдали сегодня зарплату спиртным: так что, набирайся сил. Помогает, особенно таким вот неизвестным, как ты. Пей, наполняйся кагорной силой, и не будешь больше блуждать в своей памяти по неизвестности! – ещё сильней развеселилась эта странная женщина.

– Макарий, звать меня. Но я никогда не употребляю спиртное, совсем! И не хочу: не надо этого мне! Что это даст? Головную боль и мучения?

– Ну, Макарий, так Макарий! Имя то, какое святое! Ты что же думаешь, я, Смотрина, алкоголичка и дрянь? Я – есть хранитель былых достижений науки и будущих великих открытий! Ты это пойми и заруби себе на носу, – она задорно улыбнулась и добавила:

– Я ведь, Смотрина, надёжная, как гранитная скала над бурной ревущей рекой! Без подвохов, без глупых гадостей и предательств. Так вот, так и есть! Понимай это! И помни!

Кагор был действительно сладкий, немного приторный, но пить было приятно.

– Ну, вот! А ты боялся: говорил, что совсем не пьёшь. Глянь сам: полбутылки то и нет! Молодец, другого и не скажу.

– Но, ненаглядный мой Сметливый, по нашей дороге, вперёд! Не стесняясь, домой! – и хлёстнула коня кнутом.

– Давай, вперёд мой, родимый! Не грусти и не скучай! Вот, какая нам неожиданность привалила! Так сразу не взять и не осмыслить, как хоти и ни желай! То ли в достаток, то ли в убыток, так сходу и не поймёшь!

Телега вновь затряслась по ухабинам и ямам лесной заброшенной дороги, вглубь тайности берёз, елей и сосен. По неизвестному лесу, истомленной жизни, без вопроса: куда и зачем всё это есть?

… – издалека, очень издалека, добирается человечество в достойную жизнь. И до какого места оно дойдёт: за межу, где уже ничего не будет, или в чистоту и порядок, где главное – всё? И нет другого пути, как любить и уважать себе подобных? Но, пока что, есть только, один идиотизм! Иного здесь не найдёшь и не скажешь. Вот, так вот, Макарий, я вижу этот наш милый, зацелованный дурностями мир. Целина для совершенствия новых умов и созидания талантов, только твори! Люби, поднимай себя в то, что дано свыше настоящей жизнью! А не влачении её к безумности унижения, вглубь стыда и позора, таща туда всех и вся, без разбора…, – доносилось откуда-то с глубины, нахлынувшего вдруг тумана.

… – Что, уснул уже, и так быстро? Укачало нашей телегой в свой безудержный сон?..

Эйфория напоследок, тронула его лёгким вихрем и унесла в запределы неясной действительности…. Обволокла его мягким дыханием мамы, откуда-то явившейся и нежно прошептавшей: «Я с тобою, мой сын, всегда и везде! Так что, всё будет хорошо! Только, терпи, терпи и верь»…. Запрыгали какие-то тени, прячась вглубь рваной усталости, размывая всё, что было и есть, и что когда-нибудь будет…. Соединялись в покой и тревожную тьму…, волоклись хаотично, в такт тележной тряски…, звучно стучали копытами….

Он, уже еле слышал возглас Смотрины Алексеевны и радостное ржание Сметливого, который въезжал в распахнутые ворота скрытого лесом селения.

Шагая сквозь этот хмельной сон в небольшой бревенчатый дом, Макарий чувствовал себя разбитым и потерянным. Подбирался вечерний закат, воссияя над лесным горизонтом, словно, знак неизвестности судьбы. Это ещё Макарий успел запомнить и увидеть этот жаркий огонь на темнеющем небе, прежде чем в него успела войти сонливая небывалая вязкость….

… – Что, уже проснулся, наш неожиданный гость? Да? И – совсем? И ничуть уже не спим? – откуда-то, из неясной высоты, донеслось Макарию.

– Ты, уж, меня прости, что я без разрешения в твои документы заглянула! Так, ради одинокого любопытства и спокоя. Явился ты, как божеский посланец ниоткуда. Это же надо так сильно меня удивить! Даже и сейчас не могу в это поверить!

– Чем же я вас так мог удивить, Смотрина Алексеевна, – еле открыв сонные глаза, спросил её Макарий.

– Фамилия-то, какая: Длань! Получается, что ты – Ладонь Святого? Длань Макарий! Вот так Макарий! Уж, не ворожей ли ты? Неужели и в это пропадающее место доходит яркий свет?

На столе стоял такой же кагор, как тот, что дарил силы Макарию, но не открытый. Рядом, два гранённых стакана, с десяток красных редисок и два зелёных яблока.

– Удивляешь ты меня парень, с первых же минут появления. Это, какое-такое провидение прислало тебя сюда? Вовек, никому не отгадать, и даже, мне! Не всё же у меня отнимать без конца!

Солнце, ярко заглядывая в окна, показывало, что действительно наступает ясный день.

– А теперь, встаём, встаём! День уже скоро возродится в полный зенит! И дел у нас ещё предстоит немало. Одежду тебе вот я принесла, почти новую, возьми и одень. Но, сначала, в баню. Вода ещё тёплая, не горячая, но для лета, как раз! Очистить себя от усталости, что гоняла тебя по лесам, да от неясных тревог! Так, ведь, парень, друг мой, новоявленный?

– Да, я, вот не смею, как-то об этом, совсем никак…, – растерянно ответил Макарий.

– Необходимо такое очищение от всяких ненужных мыслей! А я думаю, что одежда тебе по размеру подойдёт и будет впору. От ребят наших осталась, так, что ты не переживай: они свои и давно их здесь пока нет, и вернутся ли, когда-нибудь, я не знаю: Бог, как говориться, надвое сказал. Вот и принимай одежду: теперь она твоя и носи её на здоровье и силу.

Макарий, стыдливо взглянул на стоящую над ним Смотрину Алексеевну и неуверенно выдавил:

– Вы, только, выйдите, я быстро оденусь и следом за вами.

– Ха! Он ещё и стесняется! Видимо ты не помнишь, как я тебя вытряхивала из твоих дырявых штанов? Нет? Ну, вот и посмейся сам над самим собой! А я смеяться не стану! Это практика жизни и её исполнять дано всем нам. Вот, так! И на себя посмотри: в чём ты сейчас одет? Спортивные штаны Смотрины Алексеевны! И хватит постель нежить, а вернейший подъём, в день ожидающий!

Макарий, быстро встал с постели и оглянулся вокруг: как пришёл сюда, и как упал на эту кровать, он вспомнить не смог.

– Вот, если хочешь, то можешь поднять свой дух и силу вот этим эликсиром! Вчера ведь тебе помог всё вспомнить. Или обратно забыл как звать? – и засмеялась, точно, как в том вчера.

Макарий отрицательно взмахнул рукой и удивился себе самому: был свеж душой и телом, но в баню хотел.

Баня, вдохнула силу мыслить и оценивать своё положение! Заботы, что были комом от неуёмного сна, растаяли прочь, и открылась сила твёрдой надёжности.

Макарий, стал точно тем Макарием, что жил энергией духа высокого творчества и познания.

«Вот, теперь мне кажется, что я уже как дома, по-настоящему! Как в те, былые времена! Или это, лишь, только кажется?».

– Ну, что, мой вчерашний попутчик, освежился бане, до восстановления?

– Да, спасибо вам, Смотрина Алексеевна!

– Не стоит об этом и говорить! Мы ведь должны быть всегда людьми и оставаться ими до последнего вздоха! Несмотря ни на какие преграды и повороты судьбы! Я об этом, то, знаю, как! И даже, очень, и очень! – улыбнувшись, ответила Смотрина Алексеевна.

– Я и сам толком ещё не понимаю: зачем я здесь и что со мною происходит. Только недавно, будто всё было прекрасно, а теперь, вот так, навязался к вам. Не знаю даже, как и быть мне теперь дальше.

– Ты, Макарий, не огорчайся от ненужных мыслей: прочь их гони! Что и не было, то наладится! Пойдём сначала в наш давно остывший местный «ресторанчик», его согреем. Это наша общая столовая и мы в шутку называем её так. И будем праздновать твой день рождения! Вот, так, мой неожиданный юный друг! Даже если и был он вчера, этот день. Кстати, и твоей мамы тоже, и помнить его необходимо всегда. Ведь, это мама произвела твой необходимый миру свет. Я уже приготовила для этого торжества всё, что нашлось в нашем лесном богатстве. Но, сначала, я покажу наши небольшие владения.

Они прошли по территории обсерватории и осмотрели все постройки. Их было совсем немного, где-то, с десяток домов и закрытых строений. Отдельно стоял ещё один, под белым куполом, нацеленным в небо.

– Обсерватория открыта для наблюдения неба ещё в шестидесятых годах. Вот такой у нас первый телескоп. Это ценнейший прибор для исследований непознанного мира! Он наш всеобщий любимец и жизнь! Красавец на загляденье уму и всеобщему разуму! Да и всем взглядам он неповторимо любим! Конечно, если тебе это интересно, но пока он законсервирован до иных времён. Вот, здесь, всё было уже приготовлено для установки нового телескопа, но – времена, времена! Пока оставлено до лучших созиданий. А это дома для обслуживания и проживания нашего персонала.

– Имеется у нас и огород, и сад, и даже, аллея, для незабывания города. Гуляй – не хочу, и куда хочу! Так что, праздник твой, наш полностью, всеобщий!

«Ресторанчик», был стареньким бревенчатым домиком, посредине селения.

В домике на столе лежала кипа чистых листов бумаги, множество разных карандашей, журналов и книг.

– Вот, это мои обязанности, настоящие. Писать никому не нужные отчёты, как хранится эта брошенная здешняя работа, по имени астрономия. Это же величайшее глумление над наукой и будущим своим. Нельзя бросать такое великое дело! Сколько раз я твердила наверху, но всё безрезультатно. Пока нет финансов. Спасибо, хоть зарплату, вот таким образом выдают, как ты видел в телеге. Но я верю, и ты надеюсь, тоже, что всё наладится в мире нашем. Так ведь, вновь рождённый, Макарий?

Макарий, утвердительно кивнул головой и спросил:

– А дальше, то что? Что же станет с вашей обсерваторией и с вами потом? Так и жить здесь, в этой лесной глуши?

– А дальше, будет дальше! Жизнь ведь не стоит на одном месте, где только ты и я, да лес этот вокруг. Мир меняется очень быстро и непредсказуемо, как никогда раньше. Что произойдёт в этом «дальше», ни ты, ни я, знать не можем. Будем надеяться, на чистое и прекрасное будущее. Вот ты явился сюда, разве зная зачем? Сам по своему произволу или по иному приказу своей души? Ничего не бывает просто так, как видится сначала. Всё это и есть связь наших жизненных сил с творчеством природы.