Дневник снов Симона

– Поражаюсь ему, он даже во сне спит, – продолжил дед, тоже уставившись на Апельсина.

– Он же кот, хотя да, это все сон.

– Как дела в реальном мире?

– У меня скоро экзамены, и я уже вовсю готовлюсь.

– Понятно, – произнес дед, присаживаясь напротив.

Как только он приземлился на старый дубовый стул, за его спиной открылись верхние шкафчики. За их дверцами хранился безграничный запас сладостей, все было разложено по вазочкам, которые поднялись в воздух и через пару секунд приземлились на столе. И примерно в это же время включилась конфорка, на которой стоял чайник. Не успел он и закипеть, как рядом с плитой оказался небольшой заварочный чайник, крышка которого взлетела, и внутрь посыпались листья черного чая.

Мне приходилось наблюдать подобное почти каждый сон, и это никогда не надоедало. Вот только к сладкому я был достаточно холоден, но не в этот раз. Моя рука сама потянулась к конфетам.

– Что-то тебя на сладкое потянуло, – заметил дед.

– Сам не понимаю почему, – признался я, разворачивая конфету.

До моих ушей донесся звук кипящей воды, и я поднял взгляд как раз в тот момент, как огонь погас, и чайник поднялся в воздух. Заварник начал наполняться кипятком, запахло чаем. Крышка опустилась, прозвучал тихий звон, и открылись дверцы еще одного шкафчика. Из него вылетели две чашки, они приземлились на столе вместе с заварным чайником и двумя ложками.

– Кстати, – вспомнил я. – Мне тут кое-что покоя не дает.

– Что же?

– В общем, я у университета парня видел, и сегодня он мне приснился. Кажется, я его раньше уже встречал.

– Ты же мне сам говорил, что людям снятся только те, кого они видели?

– Да, но мне хотелось бы вспомнить, где я его раньше встречал, – объяснил я.

– А он, случайно, не один из друзей Серафима? – сказал дед, глядя, как его чашка наполнялась заваркой.

– Нет, его друзей я хорошо помню.

– Значит, друг друзей.

– У Серафима их мало.

– А может быть такое, что он просто учится с тобой под одной крышей, и вы пересекались несколько раз, но ты забыл? – предположил дед.

– А вот это уже звучит правдоподобно, – согласился я и потянулся за еще одной конфетой.

Моя чашка наполнилась чаем, я сразу же отхлебнул немного и отправил конфету в рот целиком, а фантик, который от нее остался, мгновенно рассыпался в мерцающую пыль золотистого цвета, каким он и был.

– Хорошо, что от всего этого здесь не может быть кариеса, – произнес я, глядя на стол.

– И не только кариеса, – добавил дед. – Я, когда понял, что могу спокойно есть все это, был более чем рад.

– И не надоело тебе сладкое есть?

– Нет, это мой персональный рай, и из еды здесь не только сладкое.

– А я буду скоро скучать по супу, – признался я.

– Если хочешь, могу приготовить, – предложил дед.

– Спасибо, не надо, я бы предпочел съесть его в реальности, где могу себе приготовить только бутерброды.

– А в реальности ты такой же? В смысле тощий.

– Да, я не отличаюсь от себя реального, даже одежда та же, и пятна на ней, – ответил я.

– Была бы здесь твоя бабушка, она бы уже все, что сейчас на тебе надето, отправила в стирку.

– И я бы сидел здесь в рубашке времен вашей молодости, – добавил я.

– И мы бы ни один раз услышали от нее то, как ты на меня похож.

– Жаль, что она не смогла так застрять в моей голове, как ты.

– А мне кажется, хорошо, что она вообще не знала обо всем этом.

– Думаешь, для нее это было бы ударом?

– Сложно сказать, но ей бы точно понравилось то, что порядок здесь наводится сам, – предположил дед.

– И еще здесь не надо поливать ее растения, – добавил я.

– К тому же они здесь целы и вечны, – сказал дед и уставился на подоконник, который находился за моей спиной.

Он был заставлен горшками с фиалками, которые постоянно цвели, а сбоку стояла небольшая голубая лейка.

– Возможно, часть ее здесь все же есть, – продолжил дед и отхлебнул немного чая.

Свою бабушку я помнил хорошо, она умерла, когда мне было тринадцать, и она была полной противоположностью моего деда. Она была миниатюрной старушкой с аккуратной прической, в которой переплетались черные и седые пряди. Ее звали Вита, и она была доктором филологических наук, который привил моему деду-инженеру любовь к чтению.

Она была строгой и очень пунктуальной, словно жила по графику, расписанному по часам, который никак нельзя было нарушать, что мы с дедом часто делали, опаздывая к обеду или задерживаясь в магазине. Она, конечно, не злилась из-за этого, просто делала недовольный вид.

– В каком же она была бы ужасе, если бы знала, что произошло со всеми ее растениями, – произнес я, заметив, куда смотрел дед.

– Или просто ее растения решили присоединиться к ней.

– Тоже может быть, – согласился я. – Апельсин же отправился за тобой.

– Кажется, ты сейчас проснешься? – произнес дед, заметив, что мое тело стало немного прозрачным.

Я и проснулся после того, как взглянул на свою руку, которая словно таяла или испарялась. На кухне перед дедом я и испарился, а в реальности просто открыл глаза.

Не знаю, почему я проснулся. Было тихо, да и других раздражителей не наблюдалось. И только свет продолжал гореть, хотя к нему мое зрение сразу же привыкло.