Экологическая модернизация. Серия «Экосоциология»

Но холизм экологистов не следует приравнивать к трансцендентальности Природы биоцентристов, так как этот холизм имеет критерий разумности. Он относится не к каждому отдельному действию и его результатам и не к каждому отдельному объекту этого действия, а к типу действий, законам природы, их тенденциям и воздействию на вид, популяцию и т. д. Но экологисты не пытаются обойти вопрос о возможностях совмещения экосистемного холизма и индивидуализма – права индивида, сообщества на поступательное, творческое, индивидуальное развитие. Этот вопрос разрешается в концепции Морального сообщества, которое расширяет сферу действия норм морали, и вслед за ними и других социальных институтов, на нечеловеческие элементы всеобъемлющей экосистемы. Возможность соединения нечеловеческого и человеческого основывается на смешении экологистами понятий «симбиоз» и «образец поведения», на предположении, что они функционально равноценны. В результате этика становится экологической, и представляется как сознательное ограничение свободы действия в борьбе за существование. Экологически оправданное социальное поведение представляет собой также создание социальных институтов для ограничения тех людей, которые не ориентированы на такой тип поведения.

Человек воспринимается как создатель качественно новых типов среды и биотических сообществ, поэтому человеческие индивиды наделяются таким правом на индивидуализм, которое нечеловеческие особи получают лишь на уровне вида. Это право основывается на человеческой способности реагировать на изменения среды разумным способом. Этот биотический функционализм, дополненный изменением роли человека в биотическом Моральном сообществе, во многом не способствовал развитию концепции, что экосистемы поглощают социум. Социально-экологические концепции экологистов, не являясь собственно экологическими, определяли природный контекст социального развития.

Эти идеи были восприняты и воспроизведены в классической социально-экологической концепции Чикагской школы социологии в 20-е годы 20 века. Методологической же основой социально-экологических исследований послужили, помимо европейских источников, идеи Чикагской школы философии, сформировавшейся на 20—30 лет раньше. Это прагматизм Дж. Мида, Дж. Тафтса, Дж. Энджедла, Э. Эймса, Э. Мура и инструментализм Дж. Дьюи. Наиболее-последовательным учеником Дьюи среди чикагских социологов считается Ч. Эллвуд, хотя влияние Дьюи очевидно также и на У. Томаса и Р. Парка, соблюдавших требование сочетания эволюционистского натуралистического гуманизма с индивидуализмом и социал-реформистским активизмом. Они исходили из положения об эволюционном становлении социальной, психической, интеллектуальной, моральной природы человека на определенной стадии развития органической жизни в зависимости от характера и результатов ее взаимодействия с окружающей средой.

Дьюи считал, что природа человека соединяет в себе биологические и социальные начала на основе их функционального тождества, биосоциального параллелизма, когда инстинкты и социальное поведение равнозначны по функции удовлетворения, прежде всего, органической потребности. При этом потребность возникает вследствие нарушения оптимального функционирования организма в среде, то ее удовлетворение имеет целью восстановление равновесия во взаимодействии со средой, восстановление оптимума, и предполагает предварительное исследование условий конкретной ситуации, самого взаимодействия, и его последствий для накопления опыта. Путь к разумности действий лежит как через спонтанность, так и через эксперимент. Индивидуальный опыт понимается как целостность, взаимосвязь, изменчивость, уникальность, непрерывность природного и социального, органического и психического, субъективного и объективного.

Осознание этого единства является для Дьюи условием свободы, целесообразности и ответственности, отказа от сверхъестественного начала и реализации всех способностей, заложенных в человеческой природе. В этом заключается основная задача философии как экспериментального метода моральной и политической реформы, направленной на исследование ситуации, конструирование опыта и преобразование человеческой природы.

Классическая концепция социальной экологии Чикагской школы социологии появилась в 20—30-е годы 20 века и связана с именами Р. Парка, Э. Бэрджесса, Р. Маккензи. Их исследования связаны с конкретными проблемами города, что не только обусловило эмпирическую и реформистскую направленность Чикагской школы, но и определило теоретическую ориентацию на эволюционизм и натурализм в исследовании социальных изменений. Основатель Чикагского университета Харпер основной задачей социологических исследований полагал разрешение конкретных социальных проблем. Социально-экономическая концепция, примененная Парком, Бэрджессом и Маккензи к конкретному объекту, основывалась на эволюционистской трактовке социальных изменений и предполагала натуралистическое толкование объекта исследования и движущих сил социального развития, подчиняющихся спонтанным, естественным закономерностям. Парк и Бэрджесс отрицали возможность общей социологической теории прогресса, допуская это понятие лишь в качестве результата обобщения конкретных практических проблем в определенной области знания.

Конфликт и консенсус рассматривались в этой концепции как взаимосвязанные и взаимодополняющие стороны единого эволюционного процесса; таким образом, подчеркивалось естественное происхождение конфликта и закономерность его трансформации в оптимальное состояние консенсуса. Описание процесса социального изменения как движения от конфликта к согласию, обусловленного естественными закономерностями, определило противоречия и дальнейшую судьбу социально-экологической теории, соединившей в себе самые разнообразные ориентации.

Социально-экологической концепция базировалась на том, что общество это сложная система, организм, глубоко биологический феномен, следовательно, оно обладает, помимо социокультурного уровня, биотическим свойством, лежащим в основе всего социального развития и, в конечном счете, определяющим социальную организацию общества. Процесс социальной эволюции от биотического к культурному уровню направляется движущей силой этого процесса – конкуренцией, принимающей различные формы в ходе эволюции и достигающей на культурном уровне оптимума – соревновательной кооперации. Именно конкуренция более всего придает обществу характер организма, формируя его структуру и регулируя последовательность нарушения и восстановления равновесия в развитии социального организма. Процесс социального изменения оказывается разделенным на ряд последовательных фаз, каждая из которых есть результат предшествующих и воплощение определенной формы конкуренции.

Парк выделяет четыре фазы в процессе эволюции от биотического к социальному уровню – экологический, экономический, политический и культурный порядок. И, соответственно этому, существуют четыре формы конкуренции – борьба за выживание на биотическом уровне, конфликт, адаптация и ассимиляция в качестве характерных форм социализации на каждой стадии эволюции. Экологический порядок есть результат пространственного, физического взаимодействия индивидов как социальных атомов; экономический порядок это продукт торговли и обмена; политический порядок предполагает еще более тесные связи и еще большее их разнообразие; культурный порядок характеризуется доминантой традиций. Институты и социальные структуры любого вида могут рассматриваться как результаты коллективного действия. Коммуникация, являясь интегрирующим и социализирующим процессом, делает возможным последовательное и согласованное действие, которое придает обществу социальный характер.

Социальный организм состоит из индивидов, способных к передвижению. Миграция как коллективное поведение обладающих биотической природой индивидов образует экологическую структуру на макроуровне, которая и является предметом исследования социальной экологии. Надстраивающаяся на этом основании иерархия – экономический, политический, социальный и, наконец, культурный порядок изучается соответственно экономикой, социологией и антропологией. На высших уровнях иерархии конкуренция не устраняется, но контролируется обществом.

Соотнесение личной свободы со свободой передвижения как с изначальным, биотическим и основополагающим фактором представляет в концепции Парка нечто вроде культурно-антропологической экологии. Центральным понятием этой экологии выступает свобода, которая является одной из характеристик современного общества. При этом свобода имеет несколько измерений соответственно различным уровням интеграции современного общества. Во-первых, это свобода передвижения; во-вторых, это свобода конкуренции; в-третьих, это свобода политическая; в-четвертых, это свобода совести.

После Чикагской школы социально-экологическая концепция использовалась, в основном, как метод и не получила развития в качестве самостоятельной дисциплины. Попытки переосмысления социально-экологической теории были направлены на социологизацию и преодоление последователями Парка биосоциального дуализма его концепции. Л. Вирт, стремясь избавить классическую концепцию от эклектики, допускавшей равную возможность различного рода интерпретаций городских процессов, сконструировал чисто социологическую теорию городской жизни. Взаимодействие становится основной характеристикой социальных процессов, именно в нем он видит движущую силу развития локального сообщества. Но отход от исходной социально-экологической концепции был уравновешен тем, что источником интенсификации коммуникаций выступает скопление множества людей на ограниченной территории. Пространственный аспект стал доминирующим в характеристике среды, а социальная экология стала восприниматься ее теоретиками как наука о пространственно-временном измерении социума.

Маккензи, определяя основные категории социальной экологии (human ecology), выделял экологическую организацию как пространственную организацию населения и институтов в локальном или более обширном обществе, экологическое доминирование как динамический, функциональный аспект пространственных отношений, экологическую последовательность как временные изменения в экологическом сообществе. Понимание экологического процесса является основой для всех социальных наук, так как социальные и политические институты имеют пространственную основу, появляются и существуют в соответствии с изменяющимися природными условиями.

Социально-экологические методы – зонирование и социальное картографирование использовались для установления и проверки тесноты связи между различными социальными переменными, давая при этом возможность представить широкие обобщающие описания различных социальных связей с множеством переменных, не указывая при этом на какую-либо причинную зависимость между переменными, но давая представление о функциональной зависимости. Эффективное использование экологического метода указывает на наличие высшего уровня, на котором дается общее объяснение для переменных, тесно коррелирующих, но логически не связанных, потому что эти объяснения относятся к макро уровню, к агрегатам, но не индивидам. Разнообразные картины конфигураций и локализаций различных социальных агрегатов, получаемых комбинированием социальных переменных с пространственными ориентирами, стали основным вкладом экологического метода в эмпирическую социологию. Но причинные связи социальных организмов со средой их обитания и жизнеобеспечения остались на втором плане в формально-функциональном пространно-временном варианте социальной экологии.

С середины 30-х годов 20 века абстрактность пространственно-временного функционализма социальной экологии подвергается критике с разных точек зрения. Критика социокультурной школы подчеркивала зависимость поселенческих структур и характера природопользования от культурных детерминант – целей, ценностей, символов, норм и т. п. В социологии города на основе экологического подхода начинается разработка методологии анализа социальной сферы, исходя из выделения трех основных переменных – социального положения, уровня урбанизации и сегрегации для описания подсистемы города с использованием данных переписей. Классификация этих подсистем в соответствии с указанными тремя факторами на основе переписей дает независимые переменные, с помощью которых исследуется зависимая переменная – социальная организация как основной итог эволюции.

Сообщество воспринимается уже как функциональная единица, способная взаимодействовать со средой, в ходе которого складывается ее основная социальная характеристика – социальная организация. Социальный атомизм Парка замещается организационным функционализмом, внимание сосредотачивается более на процессе функционирования социальной организации, нежели на движущих силах и причинах этого процесса или пространственных формах его проявления. А. Хоули определяет сообщество как территориально-локальную систему (экосистему) взаимосвязей между функционально дифференцированными частями. Социальная экология связана с общей проблемой организации, рассматриваемой как атрибут популяции. В центре внимания оказывается функциональная социально-экологическая система, развивающаяся в процессе взаимодействия.

Теория экологического комплекса, разработанная О. Данканом и Л. Шноре, предложила описание этого механизма. В комплексе были выделены четыре компонента – население, или популяция, среда, технология, в расширенной трактовке включающая не только овеществленные средства взаимодействия со средой, но и культуру в целом, и организация. Аналогичную структуру социально-экологического процесса предлагал и Парк, но Данкан и Шноре сосредоточились на функционировании одного, центрального, фактора в комплексе – социальной организации. Социальная экология, имеющая предметом изучения социальную организацию как коллективную адаптацию популяции к среде, была противопоставлена другим подходам к изучению социальной организации – культурологическому и бихевиористскому. Объяснения социальных изменений теориями культуры представляли собой социологические конструкты, где авторы избавились от пространства. Объяснения же бихевиористов считались неприемлемыми на макроуровне. Оппоненты социальной экологии критиковали ее за то, что она избавилась от собственно природной среды, заменив ее социальной средой. Принятие в качестве основной единицы социально-экологического процесса организацию социального агрегата позволило экосоциологам сделать вывод о том, что социальная среда, как основополагающая система воздействий на человеческие популяции, практически заменяет естественную природную среду.

Восстановление качественной специфики природной среды, поставленное во главу угла энвайронментальной социологией, позволило расширить возможности социально-экологического подхода, но не приблизило его к причинному объяснению взаимодействия общества с окружающей средой. Новая энвайронментальная парадигма (NEP), предложившая расширительную трактовку предмета социальной экологии и дополнившая понятие экологического комплекса (экосистемы) в соответствии с этой трактовкой, представляет собой новый этап в развитии социально-экологического теоретизирования, характеризующийся разнообразием междисциплинарных связей энвайронментальной социологии.

Изменение социальной ситуации в начале 70-х годов 20 века является, прежде всего, причиной и источником активизации энвайронментальных идей в социологии. Сущность этого изменения выражается в осознании экологического кризиса. Этим понятием энвайронменталисты объединяют такие явления как загрязнение окружающей среды, дефицит природных ресурсов, перенаселение, последствия урбанизации, голод, исчезновение некоторых видов животных и т. п. Все эти явления признаются если не социальными и социогенными, то социально значимыми, поскольку влияют на развитие общества.

Энвайронментальные социологи отмечали два основных недостатка социологических дисциплинарных традиций – чересчур жесткое определение предмета социологии (дюркгеймианский «социологизм») и веберианская традиция ориентации на индивидуальную оценку ситуации, на единичное действие и значение, которым индивид наделяет это действие, при этом физические и пространственные характеристики ситуации игнорируются. Авторы NEP (New Environmental Paradigm) подразделяют развитие социологической теории на два основных периода. Первый период это все, что имело место до появления NEP. Второй период, это собственно NEP. Это деление обосновывается принадлежностью всех предшествующих теорий к парадигме человеческой исключительности, за которой последовала парадигма человеческой освобожденности, основным недостатком которых является игнорирование взаимозависимости социальных и природных переменных.

В целом, NEP основывается на том, что, помимо генетической наследственности, люди обладают также и культурным наследием, и поэтому они отличны от всех остальных видов животных. Социальные и культурные факторы, включая технологию, являются главными детерминантами человеческой деятельности. Социальная и культурная среда является определяющим контекстом человеческой деятельности, а биофизическая среда, в основном, безотносительна к ней. Поскольку культура обладает свойством кумулятивности, технологический и социальный прогресс может продолжаться бесконечно, и все социальные проблемы, так или иначе, принципиально разрешимы. Пытаясь соединить разнородные теории в некое целое, энвайронменталисты выделяют некоторые общие их характеристики: антропоцентризм, социальный оптимизм, антиэкологизм, преодолеть которые стремилось энвайронментальное (экологическое) движение.

В своей политической деятельности американское энвайронментальное движение ориентировалось на участие в традиционных политических институтах с использованием традиционных политических средств. Если европейские движения были тесно связаны с выступлениями «новых левых» и радикалов, студенческими волнениями и т.п., то энвайронментальное движение в США пришло на смену движениям за гражданские права и пацифистскому движению. Американские энвайронменталисты были не столь подвержены настроениям технофобии, как европейские экологисты. Значительная часть энвайронменталистов США возлагали надежды в решении экологических проблем на совершенствование технологий, что сближало их с позицией Хубера и сторонников теории экологической модернизации.

Институциональные и неоинституциональные теории, постиндустриальные теории

Другим источником теории экологической модернизации являются социально-экономические теории в рамках институционализма, которые развивались еще с конца 19 века, и в 40—60-е годы 20 века переросли в неоинституциональные теории или теории модернизации. Это многоплановые теории, относящиеся как к социологии, так и к экономической теории роста. В этих теориях анализировалось социально-экономическое развитие в целом, выяснись причины динамических изменений в развитии экономики, раскрывались закономерности развития общества. В институциональных теориях применялись такие методы исследования, как анализ конъюнктурных циклов в экономике и рассмотрение длинных волн коллективных действий. С помощью этих методов исследователи данного направления старались дать прогноз развития общества и проследить закономерности экономического роста. Именно эти прогнозные теоретические и практические исследования послужили одной из теоретических основ теории экологической модернизации.

Наиболее известные представители американского институционализма – Б. Веблен, У. Митчелл и Дж. Коммонс заложили основу институционализма, основной чертой которого была попытка выявить и проанализировать связи между экономическими теориями, правом, социологией, политологией. Например, Веблен в своей теории праздного класса дает пример использования методологии холизма, применяемой в институционализме к анализу ролей и привычек. Он рассматривает привычки как один из институтов, задающих рамки поведения индивидов на рынке, в политической сфере, в семье (Веблен, 1984).

В определённом смысле теорию первоначального накопления капитала К. Маркса можно отнести к институцианализму. В этой теории Маркс обращает внимание на то, какую роль оказывают организационные формы на процесс производства и обмена (Маркс, 1983). И. Шумпетер, разрабатывал теорию экономической динамики, изучая, как экономическое развитие воздействует на эволюцию общественных институтов капитализма (Stympeter, 1912, 1939). Н. Кларк и К. Юм разрабатывали эволюционный подход к экономическому росту, развивали идеи Шумпетера относительно технического прогресса как внутренне присущего экономике динамического процесса коэволюции технологических и институциональных экономических сдвигов (Кларк, Юм, 1989). На современном этапе теорию Эволюционной экономики продолжили Р. Нельсон и Дж. Сидней (Нельсон, Сидней, 2000).

Как уже было упомянуто выше, за теориями институционализма последовали теории неоинституционализма, например, разработанные Р. Коузом теория транзакционных издержек и теория прав собственности (Coase, 1960: 1—44). Направление неоинституционализма также разрабатывали Р. Познер, С. Пейович, Дж. Стиглиц, Й. Майкнил в теории оптимального контракта и Дж. Бьюкенен в теории общественного выбора (Бьюкенен, 1997). Близкими к упомянутым теориям являются теории постиндустриализма, в рамках которых и зародилась концепция модернизма и теории модернизации.

Рассмотрим эти теории и сами понятия «постиндустриализм» и «постиндустриальное общество» подробнее, поскольку они не просто послужили одним их источников и предшественниками теории экологической модернизации, но и выделили черты той новой социальной реальности, в условиях которой развивается теория экологической модернизации. Таким образом, эти теории сделали попытку описать основные черты и глубинные процессы, происходящие в современном западном обществе, коренное отличие его современного этапа от предыдущего. При этом развитие теории экологической модернизации можно рассматривать как продукт развития новой социальной реальности.

Термин «постиндустриальное общество» является социологическим и философским понятием, обозначающим современный этап развития ряда стран как переход от индустриального к послеиндустриальному типу общества. (Современная западная философия, 1998: 323) По определению современного философского словаря постиндустриальное общество является «социальной формой, вырабатывающейся и определяющейся в процессе эволюции и преобразования общества индустриального; соответствует характеру и уровню развития многих стран Западной Европы и Северной Америки в конце 20 столетия».

Его определения даются по принципу сопоставления с индустриальным обществом или в противопоставлениях последнему. Например, «постиндустриальное общество в отличие от общества индустриального, более не рассматривает природу как склад сырья для экстенсивно развивающейся экономики». Соответственно этому, производство такого общества ориентировано не на объемы, а на качество продукции, на разнообразие рынка, на потребителя. Интенсификация производства фокусирует внимание на качестве деятельности людей, следовательно, и на личности работника. Проблема квалификации, образованности, компетентности людей, занятых в производстве, становится условием его продуктивности и экономичности. Стоимость и ценность человеческой деятельности и ее продуктов определяется тем качеством усилий, способностей, информации, что в ней воплощены.

В культуре постиндустриального общества большое значение приобретает тема преодоления стандартов. Она оказывается важной как в плане непосредственно экономическом, так и в плане стимулирования творческой деятельности людей, развертывания межкультурных контактов, диалоговых форм социальных, политических, технологических взаимодействий между различными социальными группами. Особое значение эта тема имеет в аспекте отношений общества и природы – вырабатывается стратегия взаимодействия с природой, исходящая не из одномерного представления о вечных законах природы, а из представления о совокупности разнообразных и самобытных природных систем (Современный философский словарь, 1998: 667).

Реальные предпосылки для создания теорий постиндустриального общества возникли вскоре после второй мировой войны, в середине 20 века. Вопреки ожидавшимся в то время тенденциям роста и занятости в обрабатывающей промышленности, в экономически развитых капиталистических странах стал происходить стремительный рост занятости не в первичном – добывающем, и не во вторичном – перерабатывающем секторе экономики, а в третичном – секторе услуг, то есть в торговле, рекламе, сфере досуга, здравоохранении, образовании и т. д. Быстро рос уровень образования населения. Представление о том, что промышленность сохранит ведущую роль в обществе по количеству занятых, а рабочий класс станет преобладающим по своей численности, не только не подтвердилось, а, напротив, отвергалось всем ходом экономического развития.

Практически на протяжении всего 20 века, а особенно, начиная с 60—70-х годов, многие авторы социальных теорий и учёные стремились акцентировать различие между современным состоянием общества и его приходящей новой формой. Наиболее последовательно этот взгляд проводился представителями теории постиндустриального общества. Понятно, что теории постиндустриального или постэкономического общества развивались на Западе, поскольку до недавнего времени российская философско-социальная мысль могла развиваться публично только в рамках марксистско-ленинского направления, поэтому и становление новой социальной реальности рассматривалось в ее рамках. Проводилась критика западных теорий постиндустриализма с марксистских позиций, соответственно рассматривались и перспективы развития социалистического общества.

Вместе с тем, в последние годы в России появились работы, рассматривающие постиндустриальные теории уже с других позиций. В современной российской дискуссии о постиндустриальном обществе участвовали такие авторы как Э. Араб-Оглы, Ю. Яковец, П. Пильцер, Е. Самарская, А. Бузгалин (Араб-Оглы, 1986, 2000: 60—70; Яковец, 1997; Самарская, 1998; Пильцер, 1999; Бузгалин, 2000: 29—32). В настоящее время крупнейшим специалистом в этом вопросе является В. Иноземцев, который анализирует становление нового постэкономического общества, синтезируя из марксистской теории и современных теорий постиндустриализма новое структурное видение состояния социума, основываясь на основных принципах марксистской методологии исследования исторического процесса и терминологической системе постиндустриальных теорий (Иноземцев, 1997а, 1997б, 1997в, 1999, 2000, 2001, 2002).

Идея постиндустриального общества, сформулированная в начале 20 века А. Пенти, была введена в научный оборот после второй мировой войны Д. Рисмером и получила широкое признание в начале 70-х годов благодаря работам Р. Арона и Д. Белла. Согласно Беллу, индустриальное общество отличается от доиндустриального и постиндустриального по доминирующему типу ресурсов и методу их использования, а также по характеру отношения человека к окружающему его миру и другим людям (Белл, 1973).

Существуют теории постиндустриального капитализма, постиндустриального социализма, экологического постиндустриализма и конвенционального постиндустриализма. В целом, в основе этих теорий лежит оценка новой социальной реальности как резко отличающейся от общества, существовавшего на протяжении последних столетий. Основными чертами нового общества являются снижение роли материального производства, развитие сектора услуг и информации, изменение характера человеческой деятельности, новые типы вовлекаемых ресурсов, модификация социальной структуры.

Теории постиндустриализма представлены множеством однотипных теорий общественного развития. В них абсолютизируется роль научного эмпирического знания и точных наук, в отличие от знания, ориентированного на умозрительное знание по образу идеалистической философии. К этому направлению относятся такие авторы, как У. Ростоу, разработавший концепцию стадий индустриального общества, и Дж. Гелбрейт с его теорией нового индустриального общества.

Гелбрейт считал, что все экономические теории порочны уже только потому, что они оторваны от политики, социальных институтов, культуры. Он пытался объединить экономическую теорию и социологию, и создать более объемную социально-философскую теорию, называя ее «общей теорией экономической системы» (Гелбрейт, 1957, 1967). Перечислим авторов других теорий со сходным названием. Это Р. Арон с теорией зрелого индустриального общества, О. Тоффлер с теорией сверхиндустриального общества (общества третьей волны), З. Бжезинский с теорией технотронного общества, Р. Дарендорф с теорией посткапиталистического общества, Г. Маркузе с теорией продвинутого индустриального общества.

Все постиндустриальные теории придерживаются сходной периодизации общественного развития, согласно которой развитые страны, благодаря научно-технической революции, приближаются к новой стадии. Ее название и есть название теории. Все теории отражают те или иные черты новой социальной реальности и отличаются по выделению роли и значимости для характеристики современных процессов тех или иных факторов. Разработка и пик популярности этих теорий приходится на 70—80-е годы 20 века. Концепции постиндустриального общества и постэкономического общества отражают на теоретическом уровне противоположность нового общества его прежним формам, а также позволяют противопоставить новую эпоху не всей истории человеческого общества, а лишь его отдельной стадии, отмечая существование трех стадий общества – доиндустриального, индустриального и последующего за ним постиндустриально общества.

Теоретики другого подхода ставят в центр внимания новые процессы, происходящий в обществе и воздействующий на все его характеристики, но не выделяют исторические стадии социального процесса. К теориям, отражающим этот подход, относятся теории информационного общества. Они называют информационным обществом такое общество, которое формируется в современной постиндустриальной фазе исторического развития цивилизации и характеризуется всесторонней информатизацией. Понятие «информационное общество» отражает, прежде всего, воздействие «информационного взрыва» и научно-технической революции на управленческую сторону интенсивно развивающейся социально-экономической сферы.

Возникновение понятия «информационное общество» тесно связано с развитием информатики и кибернетики. Эта тема рассмотрена в работах Н. Винера, который разработал информационную теорию управления и информационную теорию стоимости. В информационном обществе экономические формы капитала как самовозрастающей стоимости по-новому раскрываются информационной теорией стоимости. Стоимость человеческой деятельности и продуктов определяется уже не только и не столько затратами труда, сколько воплощенной информацией, становящейся источником добавочной стоимости. В информационном обществе происходит переосмысление информации и ее роли как количественной характеристики для качественного анализа социально-экономического развития.

Информационная теория стоимости характеризуется не только объемом информации, воплощенной в результатах производственной деятельности, но и уровнем развития производства информации как основы развития информационного общества. Социально-экономические структуры информационного общества вырабатываются на основе науки как непосредственной производительной силы информационного общества. Таким образом, экономические формы капитала так же, как и тесно связанный с ними политический капитал, который играл очень важную роль и ранее, все больше зависят от неэкономических форм. Прежде всего, это касается интеллектуального и культурного капитала (Современный философский словарь, 1998: 386—387).

Власть инфократии, то есть людей, владеющих информацией, как стратегическим ресурсом, возрастает с развитием средств массовой информации, манипулирующих массами, общественным мнением, а также с развитием аудиовизуальной техники, глобальных компьютерных сетей, аккумулирующих информацию, доступ к которой характеризует возможности ее использования в сложной структуре власти. Социальными характеристиками информационного общества являются информированность различных социальных групп, доступность информации, эффективность работы служб массовой информации и их возможности обратной связи, уровень образования, интеллектуальные возможности общества, прежде всего в информационном производстве (Социально-философский словарь, 1997: 11).

Термин «информационное общество» был введен в начале 60-х годов Ф. Махлупом и Т. Умесао. Этот термин положил начало теориям, развитым такими авторами как М. Порат, Й. Масуда, Т. Стоуньер, Р. Катц. В этих теориях прогресс человечества рассматривается через прогресс знания. В этом смысле предшественником этой теории можно считать З. Бжезинского с концепцией технотронного общества. Сейчас на первый план выдвигается теория информационного общества К. Кояма. Часто эти теории называют технократизмом и техноутопиями (Белл, 1999).

Значительный вклад в развитие теории постиндустриального общества внес Э. Тоффлер, который утверждал, что новое общество (общество третьей волны) не только реально, но и будет более упорядоченным, демократичным, безопасным. Его устойчивость будет базироваться на таких принципах, как диверсификация, демассификация, деконцентрация, децентрализация, сегментация, разнообразие. Разнообразие множеств всегда устойчивее единичности, однообразия. Процессы самоорганизации будут преобладать над процессами управления.

Цивилизация общества третьей волны должна дать простор громадному разнообразию источников энергии. Ее техническая база будет более диверсифицированной, включающей в себя достижения биологии, генетики, электроники. Главным видом сырья, главным ресурсом нового общества будут знания, информация. Они-то и обеспечат разнообразие во всем.

Вместо общества, синхронизированного в режиме конвейера, общество третьей волны придет к гибким ритмам и графикам. Вместо присущей обществу массового производства и массового потребления, крайней стандартизации поведения, идей, языка и жизненных стилей общество третьей волны будет построено на основе сегментации и разнообразия. Общество третьей волны будет ценить оптимальные размеры и масштабы. Новое общество будет жить по принципу «производство для использования, а не для рынка» или «сделай для себя, а не для рынка». Для него будет характерно явление просьюмеризма – совмещение производства и потребления (Тоффлер, 1984: 32—39).

Экологическая проблематика появляется в постиндустриальной теории американского ученого У. Хармена и его группы. В их анализе проявились идеи экологических алармистов. Центр Хармена указал на возникновение колоссального спектра макропроблем. Одной из важнейших проблем Хармен назвал проблему экосистемы – перенаселение, истощение ресурсов, загрязнение. В число макропроблем вошли безработица, борьба внутри стран и между странами за обладание ресурсами и возникновение опасной для человека техники и оружия массового уничтожения, возможность злоупотребления генетической инженерией.

Центр Хармена делает вывод, что ожидается переход от индустриального к постиндустриальному обществу, при этом мнение, что технологическое или правительственное вмешательство будет способно смягчить мировые макропроблемы, более не заслуживают доверия. Переход этот, если ему суждено состояться, будет зависеть от базисных изменений существующей промышленной системы.

Хармен также делает вывод, что вся социально-экономическая система должна кардинально измениться. Он рисует яркий образ нового трансиндустриального общества с трансцендентальной этикой, отличительными признаками которого являются умение человека взаимодействовать с физическим окружением, акцент на развитие человека, согласование действий человека с возможностями его мышления и духа, ориентация на обучение в течение всей жизни, использование природосберегающей техники, согласованной с новой скудостью ресурсов планеты Земля. Действия людей начинают определяться «планетарным экологическим принуждением». Трансиндустриальное общество – это бережливое общество, оно отрицает старую этику потребления и расточительства, предлагая взамен новую экологическую этику и новый образ человека (Кравченко, 1982: 143—146, 1992).