Где тонко, там и рвется

Где тонко, там и рвется
Иван Сергеевич Тургенев

«Третьего дня Анненков читал у нас вечером Вашу комедию „Где тонко, там и рвется“, – писал Н. А. Некрасов 12 сентября 1848 г. из Петербурга в Париж Тургеневу. – Без преувеличения скажу Вам, что вещицы более грациозной и художественной в русской нынешней литературе вряд ли отыскать. Хорошо выдумано и хорошо исполнено, – выдержано до последнего слова. Это мнение не одного меня, но всех, которые слушали эту комедию, а их было человек десять…»

Иван Сергеевич Тургенев

Где тонко, там и рвется

Комедия в одном действии

Действующие лица

Анна Васильевна Либанова, помещица, 40 лет.

Вера Николаевна, ее дочь, 19 лет.

M-lle Bienaimе, компаньонка и гувернантка, 42 лет.

Варвара Ивановна Морозова, родственница Либановой, 45 лет.

Владимир Петрович Станицын, сосед, 28 лет.

Евгений Андреич Горский, сосед, 26 лет.

Иван Павлыч Мухин, сосед, 30 лет.

Капитан Чуханов, 50 лет,

Дворецкий.

Слуга.

Действие происходит в деревне г-жи Либановой.

Театр представляет залу богатого помещичьего дома; прямо – дверь в столовую, направо – в гостиную, налево – стеклянная дверь в сад. По стенам висят портреты; на авансцене стол, покрытый журналами; фортепьяно, несколько кресел; немного позади китайский бильярд; в углу большие стенные часы.

Горский (входит). Никого нет? тем лучше… Который-то час?.. Половина десятого. (Подумав немного.) Сегодня – решительный день… Да… да… (Подходит к столу, берет журнал и садится.) «Le Journal des Dеbats» от третьего апреля нового стиля, а мы в июле… гм… Посмотрим, какие новости… (Начинает читать. Из столовой выходит Мухин. Горский поспешно оглядывается.) Ба, ба, ба… Мухин! какими судьбами? когда ты приехал?

Мухин. Сегодня ночью, а выехал из города вчера в шесть часов вечера. Ямщик мой сбился с дороги.

Горский. Я и не знал, что ты знаком с madame de Libanoff.

Мухин. Я и то здесь в первый раз. Меня представили madame de Libanoff, как ты говоришь, на бале у губернатора; я танцевал с ее дочерью и удостоился приглашения. (Оглядывается.) А дом у нее хорош!

Горский. Еще бы! первый дом в губернии. (Показывает ему «Journal des Dеbats».[1 - Показывает ему «Journal des Dеbats». – «Le Journal des Dеbats» – газета, выходила в Париже в 1814–1864 гг.]) Посмотри, мы получаем «Телеграф»[2 - …«.мы получаем „Телеграф“». – Цитата из поэмы Пушкина «Граф Нулин» (1825), звучащая в реплике Горского очень иронически, как и в первоисточнике; «Московский телеграф» – двухнедельный литературно-критический журнал, с модными картинками, выходивший в 1825–1834 гг. под редакцией Н. А. Полевого.]. Шутки в сторону, здесь хорошо живется… Приятное такое смешение русской деревенской жизни с французской vie de ch?teau[1 - Жизнью в загородном замке (франц.).]. Ты увидишь. Хозяйка… ну, вдова, и богатая… а дочь…

Мухин (перебивая Горского). Дочь премиленькая…

Горский. А! (Помолчав немного.) Да.

Мухин. Как ее зовут?

Горский (с торжественностью). Ее зовут Верой Николаевной… За ней превосходное приданое.

Мухин. Ну, это-то мне все равно. Ты знаешь, я не жених.

Горский. Ты не жених, а (оглядывая его с ног до головы) одет женихом.

Мухин. Да ты уж не ревнуешь ли?

Горский. Вот тебе на! Сядем-ка лучше да поболтаем, пока дамы не сошли сверху к чаю.

Мухин. Сесть я готов (садится), а болтать буду после… Расскажи-ка ты мне в нескольких словах, что это за дом, что за люди… Ты ведь здесь старый жилец.

Горский. Да, моя покойница мать целых двадцать лет сряду терпеть не могла госпожи Либановой… Мы давно знакомы. Я и в Петербурге у ней бывал и за границей сталкивался с нею. Так ты хочешь знать, что это за люди, – изволь. Madame de Libanoff (у ней так на визитных карточках написано, с прибавлением – nеe Salotopine[2 - Урожденная Салотопина (франц.).]… Madame de Libanoff женщина добрая, сама живет и жить дает другим.[3 - …сама живет и жить дает другим. – Эта поэтическая формула вошла в русский язык после стихотворения Г. Р. Державина «На рождение царицы Гремиславы»: «Живи и жить давай другим, но только не за счет другого» (1798). В романе «Рудин» (1855) Тургенев отмечал: «Есть три разряда эгоистов: эгоисты, которые сами живут и жить дают другим; эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим; наконец, эгоисты, которые и сами не живут и другим не дают».] Она не принадлежит к высшему обществу; но в Петербурге ее не совсем не знают; генерал Монплезир проездом у ней останавливается. Муж ее рано умер; а то бы она вышла в люди. Держит она себя хорошо; сентиментальна немножко, избалована; гостей принимает не то небрежно, не то ласково; настоящего, знаешь, шика нету… Но хоть за то спасибо, что не тревожится, не говорит в нос и не сплетничает. Дом в порядке держит и именьем сама управляет… Административная голова! У ней родственница проживает – Морозова, Варвара Ивановна, приличная дама, тоже вдова, только бедная. Я подозреваю, что она зла, как моська, и знаю наверное, что она благодетельницы своей терпеть не может… Но мало ли чего нет! Гувернантка-француженка в доме водится, разливает чай, вздыхает по Парижу и любит le petit mot pour rire[3 - Остроумное словцо (франц.).], томно подкатывает глазки… землемеры и архитекторы за ней волочатся; но так как она в карты не играет, а преферанс только втроем хорош, то и держится для этого на подножном корму разорившийся капитан в отставке,[4 - …держится для этого на подножном корму разорившийся капитан в отставке. – Слова «на подножном корму», изъятые в 1848 г. из журнального текста цензурой, были восстановлены в Т, Соч, 1869, ч. VII.] некто Чуханов, с виду усач и рубака, а на деле низкопоклонник и льстец. Все эти особы уж так из дому и не выезжают; но у госпожи Либановий много других приятелей… всех не перечтешь… Да! я и забыл назвать одного из самых постоянных посетителей, доктора Гутмана, Карла Карлыча. Человек он молодой, красивый, с шелковистыми бакенбардами, дела своего не смыслит вовсе, но ручки у Анны Васильевны целует с умиленьем… Анне Васильевне это не неприятно, и ручки у ней недурны; жирны немножко, а белы, и кончики пальцев загнуты кверху…

Mухин (с нетерпеньем). Да что ж ты о дочери ничего не говоришь?

Горский. А вот постой. Ее я к концу приберег. Впрочем, что мне тебе сказать о Вере Николаевне? Право, не знаю. Девушку в восемнадцать лет кто разберет? Она еще сама вся бродит, как молодое вино. Но из нее может славная женщина выйти. Она тонка, умна, с характером; и сердце-то у ней нежное, и пожить-то ей хочется, и эгоист она большой. Она скоро замуж выйдет.

Мухин. За кого?

Горский. Не знаю… А только она в девках не засидится.

Мухин. Ну, разумеется, богатая невеста…

Горский. Нет, не оттого.

Мухин. Отчего же?

Горский. Оттого, что она поняла, что жизнь женщины начинается только со дня свадьбы; а ей хочется жить. Послушай… который теперь час?

Мухин (поглядев на часы). Десять…

Горский. Десять… Ну, так я еще успею. Слушай. Между мной и Верой Николаевной борьба идет страшная. Знаешь ли ты, зачем я прискакал сюда сломя голову вчера поутру?

Мухин. Зачем? нет, не знаю.

Горский. А затем, что сегодня один молодой человек, тебе знакомый, намерен просить ее руки,

Мухин. Кто это?

Горский. Станицын.

Мухин. Владимир Станицын?

Горский. Владимир Петрович Станицын, отставной гвардии поручик, большой мой приятель, впрочем добрейший малый. И вот что посуди: я же сам его ввел в здешний дом. Да что ввел! я его именно затем и ввел, чтобы он женился на Вере Николаевне. Он человек добрый, скромный, недалекого ума, ленивый, домосед: лучшего мужа и требовать нельзя. И она это понимает. А я, как старинный друг, желаю ей добра.

Мухин. Так ты сюда прискакал для того, чтобы быть свидетелем счастия твоего protеgе?[4 - Протеже – франц.]