Прикосновение горца

– Ну, как знаешь. Тогда увидимся позже. – Эйррин ухмыльнулся ей и выскользнул из комнаты так же быстро и бесшумно, как и появился.

– Эйррин! – запоздало окликнула Лиза, но его уже и след простыл.

Так где же Цирцен прячет флягу? Несомненно, что содержимое серебристого сосуда представляет для него исключительную ценность. Может ли фляга действительно управлять временем, или Цирцен сознательно соврал ей, когда сказал обратное. Может, нужно отпить из нее? Может, магическая сила именно в содержимом?

На дне сундука Лиза нашла какие-то свитки, покрытые знакомыми наклонными и стремительными, как молнии, символами. Такие же она видела на крышке ларца в кабинете директора музея.

– Нашла то, что искала, Лиза? – раздался голос Цирцена у нее за спиной.

Она уронила свитки обратно в сундук, закрыла глаза и вздохнула. Похоже, несмотря на огромное количество комнат в замке, все дороги ведут именно сюда.

– Я хотела взять одеяло. – Лиза потянула одеяло, лежавшее в сундуке, чтобы свитки провалились поглубже. – А сережка расстегнулась и провалилась куда-то...

– Ты не носишь серьги, – спокойно заметил Цирцен. Лиза, не поворачиваясь, прикоснулась к мочкам ушей.

– Ой, да они же обе упали! Ты не поверишь, но...

– Не поверю, – также спокойно произнес он. – Почему бы тебе прямо не сказать, что ты ищешь? Возможно, я подскажу тебе, где искать, ведь это мой замок, и никто не знает его лучше, чем я.

Лиза буквально чувствовала его присутствие у себя за спиной, но все равно вздрогнула от неожиданности, когда его горячие руки оказались у нее на талии.

– Необязательно трогать меня, чтобы разговаривать, – дрожащим голосом сказала Лиза, почувствовав, как учащенно забилось ее сердце.

Цирцен убрал руки, но только для того, чтобы взять ее за плечи и повернуть к себе. Лиза подняла на него взгляд, но он только молча смотрел на нее, и она не выдержала:

– Просто мне интересно. Я ведь так много читала об этом периоде...

– Если бы ты просто бродила по замку, всматривалась в портреты, разглядывала оружие или мебель, меня бы это не удивило, но копание в моем сундуке кажется мне несколько странным. Слуги говорят, что то и дело натыкаются на тебя в разных комнатах замка.

Глядя в его лицо, Лиза вдруг поняла, что он вовсе не так спокоен, как кажется. Осторожно, предупредила она себя, с этим мужчиной шутки плохи.

– Ты искала планы сражений? – сухо спросил Цирцен.

– Нет! – с жаром заверила Лиза. – Я в этом не разбираюсь.

Он стал у нее за спиной и заглянул в сундук. Бегло просмотрев содержимое, он, казалось, успокоился, но свитки, которые нашла Лиза, положил к себе в спорран.

– В комнате над Грэйтхоллом тебя ждет Дункан. Он проведет тебя по замку и кое-что расскажет, прежде чем ты начнешь общаться с моими людьми. Я жду тебя к ужину...

– Мы никогда раньше не ели вместе, и я не вижу причины менять эту традицию, – тут же возразила Лиза, но только для того, чтобы не думать о его дыхании у себя на щеке...

– ...и уже послал тебе в комнату несколько новых платьев, – невозмутимо продолжал лорд Броуди, словно не слыша ее. – Гиллендрия поможет тебе помыться и причесаться.

– Мне ни к чему прихорашиваться.

– Моя будущая жена должна следить за своей внешностью, чтобы соответствовать своему высокому положению.

С тех пор как Лиза появилась в замке, мысль о том, что она спит в его постели, заставила Цирцена по-новому взглянуть на их помолвку. Он страстно хотел ее, а это было совершенно несовместимо с его правилами. Но странная штука – чем больше он цеплялся за правила, тем более неистовое желание испытывал. Новый Цирцен Броуди находил помолвку приятным и многообещающим событием, несмотря на аскетизм прежнего Цирцена.

Если бы Лиза повернула голову, то она не смогла бы не заметить горевшее в его глазах желание. И Цирцену очень хотелось, чтобы она это увидела. Как она к этому отнесется? Расширятся ли ее глаза, участится ли дыхание, раздвинутся ли губы?

Но Лиза по-прежнему смотрела прямо перед собой, словно находилась в трансе.

Бесшумной скользящей походкой Цирцен вошел в свои покои. Какой теперь смысл бороться с самим собой? Последние четыре дня он доводил себя до изнеможения физическими упражнениями, чтобы спокойно спать по ночам, но это мало помогало. Все равно он постоянно думал о том, что эта девушка находится в его замке.

Искушение было просто невероятным. Он нарушил все свои чертовы правила, за исключением двух, и пришел сюда, чтобы нарушить еще одно. Цирцен решил при помощи магии заглянуть в свое будущее. Если бы он сделал это в тот момент, когда появилась Лиза, то смог бы предотвратить все беды и не нарушил никаких клятв, кроме одной. Может, с нее и надо было начинать? Или это стоило сделать пару лет назад, и тогда ему удалось бы предсказать ее появление? Но, во-первых, он не любил заниматься магией, а во-вторых, предвидение – это довольно туманное искусство. Иногда Цирцен видел будущее четко и ясно, а иногда вообще не мог понять, что происходит, и это больше озадачивало, чем помогало.

Цирцен долго смотрел на пылающий огонь, споря с самим собой о судьбе и свободе выбора. Когда Адам впервые познакомил его с искусством заглядывать в свое будущее, Цирцен встал на дыбы. Получалось, что если ты увидел свое будущее, то его уже не изменить, а значит, это лишает тебя свободы выбора – такого Цирцен понять не мог. Адам только расхохотался и ехидно заметил, что если Цирцен отказался обучаться всем остальным видам магии, то как же он может понять те немногие, которые ему известны?

– Глаз птицы видит все вокруг, а мышь замечает только грязь. Хочешь быть свободной птицей или жалкой мышью? – спросил тогда Адам с обычной насмешливой улыбкой.

Цирцен вздохнул, присел перед камином, провел рукой по камню, лежащему у основания, и камин с частью стены повернулся на девяносто градусов, открывая дверь в тайную комнату. Цирцен взял свечу и вошел туда, легким движением ноги зацепив рычаг, который вернул стену в прежнее положение.

Это было мрачное помещение без окон, куда он приходил только в случае крайней необходимости. Цирцен прошел мимо столиков, заваленных «подарками» черного эльфа. С действием некоторых из них ему удалось разобраться, а к некоторым даже не хотелось прикасаться. Адам сообщил ему их странные названия: батарейки, автоматические винтовки, зажигалки, тампоны... Одной из вещей, с которыми Цирцен ознакомился, была штука, которую Адам называл «portable CD-плеер». Цирцену казалось, что она переносит его в будущее. Обычно его любимым произведением был «Реквием» Моцарта, но сегодня его душа требовала чего-то более экспрессивного, и он поставил «Полет Валькирий» Рихарда Вагнера. Надев наушники, Цирцен включил музыку на полную громкость и уселся в кресло в углу. Вытащив из споррана свитки, он с кривой улыбкой взглянул на них. Хорошо, что Лиза их не прочитала, а то бы она точно подумала, что он сумасшедший.

Первый свиток он помнил наизусть.

4 декабря, 858 г.

Благодаря любезности Адама Блэка, сегодня, в свой сорок первый день рождения, я узнал, что бессмертен. С трудом макаю перо в чернила, потому что руки дрожат от негодования. Он не оставил мне выбора, но что такое желание смертных для бессмертной расы, которая давно утратила способность чувствовать? Он ничего не говорил мне до сегодняшнего дня. Дня моей свадьбы. И то я думаю, что всего он мне так и не открыл. Просто поставил в известность, что добавлял мне что-то в вино последние десять лет. И теперь я увижу, как состарится и умрет моя жена, и останусь в одиночестве. Неужели я стану таким же монстром, как Адам? Не убьет ли время мою способность чувствовать? Каким я стану через тысячу лет? А через две? Таким, как они? Свободным от всякой нравственной борьбы, потому что мое сердце станет холодным как лед? Никакихугрызений совести... Я даже любви не пожелал бы вечной – пусть она рождается и умирает, как положено свыше...

...Неужели еще летом я мечтал о детях, играющих у сверкающего пруда? Теперь мне нужно как следует подумать, – ведь чем же еще дурачку тешиться, как не своими мыслями? Что может сделать он смоими детьми, если лишил выбора меня? О, Найа, прости, любимая, но у нас не будет детей.

И второй свиток, который наметил путь его жизни.

31 декабря 858 г.

Моя голова постоянно занята мыслью о бессмертии. Я много думал и сегодня в последний день перед Новым годом– первым в будущем бессмертии – я принял решение. Я не позволю бессмертию изменить мою человеческую душу, поэтому составил список правил.

Я, Цирцен Броуди, лорд Броуди, клянусь свято следовать этим заветам и никогда не нарушать их, потому что если я их нарушу, то могу стать таким же, как Адам, – существом, для которого нет ничего святого.

– Не лгать.

– Не проливать безвинной крови.

– Не нарушать клятв.

– Не пользоваться магией в личных целях или ради славы.

– Не ронять собственного достоинства.

И третий свиток, который Цирцен заполнил, когда к нему пришло горькое осознание истинной стороны бессмертия, подслащенное отменным здоровьем и долговечностью.

1 апреля 947 года

Сегодня я похоронил приемного сына Джеми, понимая, чтоэто только одна смерть из вереницы бесконечных утрат. Уже поздно, и мои мысли невольно обращаются к Найе. Уже много лет я не спал с женщиной. Осмелюсь ли я полюбить снова? Сколько близких людей опушу я в могилы, прежде чеммне станет все равно? Похожее, я обречен на одиночество.

Одиночество... Так и вышло. В наушниках неистовствовала музыка, а Цирцен неотрывно смотрел на пламя, и в его сознании открылась дверь, которую он обычно держал на замке. В отличие от колдовства друидов, требующего заклинаний и заклятий, чистая магия не предполагала никаких церемоний и ритуалов. Магия Адама заключалась в постепенном освобождении сознания и концентрации на интересующем вопросе. Чтобы лучше сфокусировать видение, приходилось смотреть на что-то гладкое – например на пруд или отполированный металлический диск.