Лёд вздохнул.
Он уселся на краю, обернув когтистые лапы хвостом. И лишь кончик того слегка подрагивал, выдавая волнение. Приподнялись шипы на гребне, верхние потемнели, стало быть, до линьки всего ничего.
– Это Томас, – я взяла старого недруга за руку, и пальцы его слегка дрогнули. – Он… пришел познакомиться.
Лёд склонил голову и приоткрыл пасть.
А Искра, неловко переваливаясь – на земле драконы изрядно теряли в грации и красоте, – обошла нас. И чувствую, Томасу стоило немалых сил просто стоять.
– Вы ему нравитесь. Верно?
Надеюсь.
Наши умники из института уверены, что дело в слабом эмпатическом даре, который свойствен любому из стаи. Точнее, те, у кого он не развит, просто не выживают. Может, эти умники и правы.
Они небось мозги Изумруду распилят, пытаясь понять, где этот дар прячется. А я лишь знаю, что драконы чувствуют людей. И точно знают, с кем не стоит связываться.
Искра вытянула шею. Наклонилась.
Втянула воздух. Ее язык высунулся, чтобы коснуться щеки Томаса. И, к чести его, он не отпрянул. Он даже заглянул в желтые глаза дракона.
И сказал:
– Ты красивая.
А она поняла. Вижу, поняла, поэтому и гребень вздыбила, крылья распахнула, показывая бледно-золотую чешую. Заворчал Лёд, который красоваться не привык. И я почесала его за ушной впадиной.
– Ты тоже красивый. И будешь еще краше. Просто расти надо… вырастешь большим.
Я не лукавила.
Костяк у него массивный, данные неплохие, и лет через двадцать – тридцать он точно Лютого догонит.
Спускались мы в темноте, и вела я по основной дороге, поскольку не было ни малейшего желания свернуть себе шею.
Томас молчал.
Мне тоже сказать было нечего. И лишь когда он едва не шлепнулся, оскользнувшись на склоне, я предупредила:
– Под ноги смотри.
А он кивнул, но все равно смотреть не стал. Вот же… еще шею свернет, доказывай потом, что все исключительно по воле случая.
– Они… удивительные. Я не думал, что они такие.
– Такие, – согласилась я. – Удивительные. Это да…
– И большие.
– Кто?
– Драконы.
– Эти?!
Томас подал мне руку, помогая перебраться через бревно. Похоже, дорогу придется основательно чистить.
– Это еще подростки. Им пара лет всего. К мелким, в гнездах, тебя бы точно не допустили, а эти… они уже и не под мамкиным крылом, но и далеко на море не пускают. Они любопытные. И к людям в большинстве своем настроены… спокойно.
– Значит, – Томас определенно нахмурился, похоже, пытаясь представить взрослого дракона, – они… потом будут больше?
– В несколько раз. Лютый, к примеру, взрослых косаток приносит. Не каждый день, – уточнила я, а то мало ли. – И не очень больших. Так они морских коров предпочитают или вот на тюленей охотятся. Иногда и рыбу ловят. Молодняк – тот любит нырять за треской, а взрослым она на один зуб.
Машина моя стояла там, где я ее и оставила, что было хорошо и даже замечательно.
– Куда тебя подвезти?
– К мотелю.
– Не домой? – Такта во мне никогда не было.
Томас покачал головой:
– Отец лет пять тому… ушел. Матушка переехала. А с братом мы никогда особо дружны не были. Я, конечно, зайду, но…
Стеснять не желает.
– А ты вообще надолго?
Мотор завелся не с первого раза, словно намекая, что неплохо бы все же к механикам заглянуть, а то рискую я в горах застрять.
– Как выйдет… дело такое, мутное, – он устроился на переднем сиденье и руки на колени положил. – Пока самому мало что известно. Просто… велено отправиться, поискать родню, взять кровь. И задержаться. Меня вообще, подозреваю, отправили, потому как местный и вроде бы свой.
Свет фар расколол темноту.
Я сползала с дороги медленно. Колеса скользили по грязи, «студебеккер» норовило повести то влево, то вправо, а то и вовсе развернуть поперек дороги. И шины лысые совсем. Руль выворачивался, но я справлялась. Пока. Я… дура… впечатление произвести… завтрашнего утра дождаться не могла. Если сейчас сяду в грязевую яму или брюхом на камень, вот смеху-то будет.
– Так что пару дней побуду, пока результаты придут. А там видно будет. Послушай… – он поерзал, и это ерзанье совпало с тем, что нас занесло влево. Я зашипела и сбросила скорость, которая и без того была черепашьей. – Как думаешь, мисс Уильямс… если ее навестить?
– Будет рада.
Он кивнул:
– А цветов здесь?..
– На поле нарвешь.
– То есть купить по-прежнему никак?