– Там это… бочка с водой… и корыто… он грязный весь. – Яцек переминался с ноги на ногу. – И… может, мне одежды принести? В доме осталась старая…
– Принеси, – согласился Себастьян.
И младший исчез.
А неплохой парень, как-то жаль, что раньше не случалось встретиться нормально. И в том не Яцекова вина…
– Лихо ты… бестолковое. – Себастьян не отказал себе в удовольствии макнуть братца в корыто с водой. Тот не сопротивлялся, хотя водица и была прохладной, а корыто – не особо чистым. – Раздевайся давай… хотя нет, погоди. Покажи руки.
Лихослав молча повиновался.
– Рассказывай.
– Нечего. Рассказывать. – Он говорил осторожно, еще не до конца уверенный в том, что способен говорить.
– Как ты здесь оказался?
– Не помню.
Он вновь нырнул под воду и стоял так долго, Себастьян даже беспокоиться начал, мало ли, вдруг да братец в порыве раскаяния, которое, как Себастьян подозревал, было несколько поспешным, утопнуть решил? Но Лихо вынырнул, отряхнулся и с немалым раздражением содрал окровавленный китель.
– Что помнишь?
– Ужин помню. Потом… потом мы перешли в курительную комнату… с Велеславом говорил.
– О чем?
Лихослав нахмурился, покачал головой:
– Он чего-то хотел…
– Денег?
– Наверное… или просил помочь… точно, просил помочь…
– В чем?
– Не знаю! – Лихо стиснул голову руками и пожаловался: – Она зовет… тянет… и с каждым днем все сильней… я иногда… как проваливаюсь. Однажды на улице очнулся… а как попал… как пришел? И еще раз так было…
– Евдокия знает?
– Нет.
– Зря.
– Нет, – жестче повторил Лихослав. – Это… моя беда. Я с ней разберусь… наверное.
– В монастыре? – Себастьян присел на край корыта.
– Это был не самый худший вариант… если бы я ушел, то…
– Велеслав очень бы порадовался. А уж супруга его вовсе вне себя от счастья была б.
Лихо вздохнул:
– Я не хочу быть князем.
– Понимаю. И в чем-то разделяю, но… дело не в том, что ты не хочешь. Дело в том, что он хочет. До того хочет, что пойдет на все.
– Лошадь убил не он.
– Да неужели! Ты помнишь, как ее убивал?
– Нет.
– Тогда с чего такая уверенность?
Лихо молча сунул палец под ошейник.
– Именно… он на тебе, поэтому обернуться ты не мог. – Себастьян заложил руки за спину. Теперь, когда отступили и вонь, и дурнота, и беспокойство, думалось не в пример легче. – Я понимаю, что ты у нас – создание ответственное, родственной любовью пронизанное до самых пяток, только… Лихо, да пойми ж ты наконец, что родственник родственнику рознь!
Понимать что-либо в данный конкретный момент Лихо отказывался.
Он вновь окунулся в корыто, а вынырнув, содрал рубашку. Прополоскав ее – на белой ткани остались розовые разводы, – Лихо принялся тереть шею, руки, грудь, смывая засохшую кровь.
– А теперь давай мыслить здраво…
– Давай, – согласился Лихослав, отжимая волосы. – Я – волкодлак…
– У всех свои недостатки… и вообще, ты не с того начинаешь. Итак, ты пришел на семейный ужин… поужинал, надо полагать, неплохо? Ты голоден?
Лихо покачал головой.
– Вот… ты не голоден… заметь. Далее ты имел беседу с Велеславом, после которой у тебя напрочь отшибло память. И ты оказался у конюшен, где на тебя, маловменяемого, и натолкнулся Яцек.
– Он…
– Он хотел тебе помочь, но тут же объявился Велеслав, который заявил, что ты у нас любитель серого порошка.
– Что? – У Лихо от возмущения рубашка из рук выпала, плюхнулась на траву влажным комом. – Я не…
– Верю. И не только верю… Видишь ли, Лишек, мне по работе доводилось сталкиваться с любителями серого порошка… и вот если поначалу они от обыкновенных людей неотличимы, то со временем у них на руках проступают вены… и не только проступают, черными становятся.
– Ты поэтому на руки смотрел?
– Поэтому, – согласился Себастьян. – А еще потому, что рубашка у тебя хорошая… была.
Он поддел влажный ком носком сапога.