DELETED

Неожиданно я оказался в человеческой шкуре, в шкуре мужчины. Я возвращался после рабочей смены, но, подходя к дому, притормозил. На моем пороге отирался какой-то бугай в шубе. Он был явно крупнее меня, и я отступил назад, за домик на детской площадке. Я решил понаблюдать. Что ему понадобилось в такую рань? Что он высматривает в моём окне? И тут любопытный пришлый опустился на четвереньки, и тогда я наконец понял, кого принял за мужика…

После бессонной ночи я чувствовал себя тупым. Тугая голова не могла сварить ни одной дельной мысли, а теперь ещё и сердце клокотало в груди, как захлебнувшийся мотоциклетный двигатель. Одноцилиндровый.

Я замер за детским пластмассовым домиком. Броситься наутёк я боялся. Медведь поймёт, кто сегодня в роли дичи, и конечно рванёт следом. Я чувствовал слабость, сердце билось тяжело: уйти далеко и быстро мне вряд ли удалось бы.

Ждать было не менее опасно. Кто-то из охотников говорил мне, что если ты увидел медведя, значит, медведю уже надоело на тебя смотреть. В том смысле, что хищный зверь всегда учует тебя раньше, чем ты его. На дворе весна. Хищник зачем-то пришёл к жилью и практически лезет в дом через окно. Трудно поверить, что он сыт и всем доволен, что зашёл пожелать доброго утра и напроситься на кофе.

Пока я размышлял, медведь повёл носом и насторожился. Я оцепенело наблюдал за ним: вот он не спеша переступил громадными передними лапами, и от перил отлепился его шерстяной бок. Затем стал медленно поворачивать свою круглую мохнатую башку и наконец уставился прямо на меня. Два маленьких глаза, дикие и холодные, вцепились в меня мёртвой хваткой. А я по-прежнему выглядывал из-за жёлтого куска пластмассы…

Я так и проснулся, пришпиленный медвежьим взглядом к месту, давясь большими комками воздуха, словно нищий с голодухи. Вывалившись в темноту комнаты, я не сразу понял, что это избавление, а не глубокая медвежья берлога. Первым делом я ощупал себя, чтобы убедиться наверняка, что я не медведь. Потому что если ты очнулся на кровати в обнимку со скомканным одеялом в помещении со стенами и потолком и при этом ты дикий зверь, то для тебя это, очевидно, плохо. У тебя большие неприятности. Заодно я обнаружил, что тело, в котором я проснулся, женское. Потом уже я вспомнила себя.

Не знаю, в чём тут дело. Может, в рассогласованности тела и сознания – большую часть времени я провожу у себя в голове, как бы отдельно от тела и напрочь забыв о нём. Там, в моей голове, я не чувствую себя мужчиной или женщиной. Скорее неким универсальным существом, для которого нет пола.

Или пол не имеет значения. В конце концов, если вычеркнуть тело, то, что останется, в половом размножении не нуждается. Продолжение рода – это тело, путешествующее во времени, с каждым поколением забрасывающее себя всё дальше и дальше в будущее. Я так это понимаю. Насколько мне известно, с помощью генов я не могу передать детям своё сознание, свои мысли или свой опыт. Для того, чтобы попасть в будущее, мне нужна другая машина времени.

Может, дело в том, что в детстве я читала много книг и ассоциировала себя с главным героем, а это почти всегда был мужчина или мальчик. И я так любила проваливаться в эти истории, так много времени проводила в них и в фантазиях по их следам, что часто думала о себе в мужском роде, продолжая голосом автора рассказывать историю о себе.

Во сне я часто оказываюсь в мужском теле. Иногда – в зверином. Я была медведем, волком, и, кажется, даже вороном. Но ни разу медведицей, волчицей или вороной, во всяком случае, не помню, чтобы я строила гнёзда или ждала детенышей.

А может быть, причина в том, что моё женское тело предало меня ещё до того, как я ощутила его в полной мере. После чего оно раз за разом становилось причиной страданий.

В какой-то момент я даже стала мечтать о мире без половых различий, о расе людей, в которой только один пол, и нет всей этой уродливой возни, связанной с сексом: уламываний, манипуляций, лжи, насилия…

С тех пор, как я стала бардонавтом, мои отношения с собственным телом стали ещё запутаннее. Пока я нахожусь в Бардо, моё тело ждёт меня в моем рабочем кабинете, а со мной путешествует «образ тела» – что-то вроде голограммы – он не такой чёткий и конкретный, как настоящее тело из плоти. Впрочем, я никогда не видела мой образ тела со стороны, целиком, потому что в Бардо нет ни рек, ни озер, ни других зеркальных поверхностей. Только красноватая пыль, камни, иногда брёвна, обглоданные временем до гладкости. Бог его знает, откуда последние берутся в краю, где нет даже намёка на растительность.

Думаю, образ тела – это наша память о физической оболочке. Сознание привыкло заполнять определенную форму и даже когда этой формы больше нет, оно сохраняет её по инерции. Вначале ты также по инерции посылаешь сигналы в мышцы, чтобы заставить образ тела двигаться. Но Бардо – это не обычный мир. Чем упорнее ты пытаешься перемещаться обычным способом, тем хуже получается. Стоит забыть о земных привычках и позволить сознанию плавно отчалить от твёрдого берега, от берега тела. И тогда двигаться становится легко.

В Бардо твой образ тела не имеет никакого функционального смысла – это просто сигнал твоего присутствия для других обитателей. Это просто: «Не пугайся, я стою здесь, и я как ты, а не какой-нибудь горящий куст на ножках». Это ещё одна причина, почему моя работа мне так нравится. Ведь если человек – это единство физической оболочки и сознания, в Бардо я перестаю быть человеком.

12

Утро. Солнце, словно бездомный, медленно выбиралось из кучи рваных облаков и смога, сваленных на горизонте. Я люблю утро. Это время надежд, время, когда границы возможностей обманчиво расширены за счёт пространства сна. Ночь была короткой, но во сне столько всего произошло, что, казалось, меня ждёт необыкновенно длинный день, за который я успею сделать очень многое.

Но в то утро я шла по коридору и думала только о том, как я сейчас зайду в кабинет, возьму с рабочего стола свою кружку и спущусь на кухню. Мысленно я уже выставляла максимальную крепость на панели кофемашины, нажимала кнопку, и кухня наполнялась кофейным запахом… Вот я подношу кружку к лицу, чтобы вдохнуть еще больше волшебных летучих веществ. А потом немного посижу с кружкой на широком подоконнике, глядя в окно… Я ускорила шаг.

Было время, когда я просыпалась по утрам и не понимала, зачем мне вставать. Я разворачивала в уме предстоящий день, как древний путешественник раскрывал карту, и пыталась найти там что-то, что придаст мне сил, что-то, ради чего стоит тронуться в путь. Но там ничего не было. Ничто на этой карте не стоило того, чтобы вылезти из-под тёплого одеяла и прикоснуться голыми ступнями к ледяному полу. И тогда я сосредотачивалась на чашке кофе, на том, как он будет пахнуть. Я сварю его сразу, как только встану. А дальше будет видно… Как-то я прочла в одной статье, что кофе помогает при депрессии. Слава кофейному богу, слава.

Но когда я вошла в кабинет, ко мне, загадочно улыбаясь, клоунской походкой двинулся Игорь. В руках у него был свёрток. Прямоугольный коричневый свёрток, перевязанный шпагатом. Он протянул свёрток мне, продолжая молчать и странно улыбаться.

– Что это? – спросила я.

– Знак благодарности! – театрально произнёс Игорь.

– В смысле?

– Да бери уже! – сказал он нормальным голосом, перестав кривляться. – Ребята просили тебе передать. За то, что ты им помогла.

– Помогла? Я?

– …

– Какие ещё ребята?

– Да ну программисты же! – и видя, что я в недоумении, добавил. – Которые с привидением.

Я взяла свёрток – он был довольно увесистым.

– Что за ерунда, Игорь? Я не понимаю.

– Да ты разверни! Чего тут понимать? – он уже уселся за свой стол и явно хотел побыстрее уткнуться в монитор. – Просили поблагодарить за помощь. Дозвониться до тебя не смогли.

– Как интересно… Так ведь я ничего не сделала! Я ж тебе говорила!

– Ничего не знаю… Передали, что всё стало о’кей. Больше никаких странных ощущений. Говорил же, достаточно только к ним съездить!

Я растерянно положила подарок на пустой стол и принялась разворачивать. Упаковано было на совесть, и мне понадобился канцелярский нож, чтобы содрать коричневую с чёрными и белыми вкраплениями обёрточную бумагу. Внутри оказалась коричневая коробка, а в ней бутылка виски, два стакана и бархатный тёмно-синий мешочек с чем-то тяжёлым. Я открыла его и увидела серые кубики, как для игры в кости, только без точек на боках. Взяла несколько из них в руку – приятная тяжесть и прохлада камня.

– Игорь, ты не знаешь, что это? – спросила я, показывая ему кубики на ладони.

– Камни для охлаждения виски, – отозвался он. – Вместо льда.

Они заметили жадные взгляды, которые я бросала на бутылки с алкоголем?

Отправив камни в морозилку, я сделала себе кофе, и, как планировала, осталась пить его в пустой кухне.

Я плохо спала прошлой ночью. Опять. И теперь в мой сонный разум легко просачивались иррациональные мысли, бредовые образы и фантазии. Всё казалось мне не простым, не случайным. Все вещи и события отбрасывали тени, и меня это беспокоило. Даже кофейная чашка казалась мне подозрительной и ненадёжной.

Вчера вечером в виртуальном кабинете кто-то был. Сначала я уловила за спиной шуршание, которое привыкла считать дефектом программы. Потом к шуршанию добавился новый звук. Как будто я оказалась в зимнем лесу и слышу похрустывание снега под чьими-то медленными шагами. Внезапно всё стихло. Какое-то время я прислушивалась, отчего тишина немного отяжелела. Так всегда бывает, когда концентрируешься на слухе. Тишина как будто наливается кровью, становясь более заметной, полновесной.

Потом я решила заняться «лотерейным» чтением, зашла на сайт литературного журнала, ткнулась в пару рассказов, но не смогла продвинуться дальше третьего абзаца.

Меня привлекло название – «Белое и белое». И хотя я выбирала среди коротких текстов, а это было что-то длинное, я всё-таки открыла и начала читать.

Снежная каша оттепели, мокрые ноги, колючки ветра. Герой пробирался сквозь холодный вечер в надежде наконец разуться и согреть окоченевшие пальцы. Его бросила женщина, он перестал ходить на работу, и в конце концов его уволили… Это предыстория.

Теперь единственной надеждой героя было тёплое кресло, в которое он забирался с ногами и слушал радиоспектакли по классической американской фантастике. Он дошёл до своего подъезда, долго исследовал непослушными руками карманы, затем рюкзак. Обшарив все отделения, в сердцах швырнул рюкзак о стену и чуть не расплакался. В метро его обчистили. Ни ключей, ни телефона, ни бумажника. Осталась только книга, которую он за последнюю неделю открыл лишь раз, чтобы некоторое время бежать глазами по строчкам, не читая.

Холодало всё сильнее, начиналась метель, но герой тупо стоял у подъезда, словно ожидая какого-то чуда. Вечер был поздний, на улице ни души. От чая, горячей воды и одеяла его отделяли две металлические двери, и он не знал, как их преодолеть. У него не было сил на то, чтобы выработать какой-то внятный план и начать действовать. Поэтому он подобрал рюкзак и побрёл куда-то в чёрно-белую гущу.

Дальше реальность начала смазываться: город исчез, а герой шёл через бесконечное белое поле. Время от времени сквозь мельтешащий снег он различал белые – тоже из снега – статуи. Он проходил мимо гаргулий, мимо существ с огромными клыками и выпученными глазами, напоминающих буддийских демонов… Метель закончилась, небо подсвечивало всё розоватым светом, сыпался редкий колючий снег…Наконец герой увидел расплывчатое жёлтое пятно света впереди и зашагал к нему…

И в этот момент у меня за спиной раздался шипящий звук. Как будто кто-то вытянул губы в трубочку и пытался изобразить, как шумит ветер и шуршит снег. Как будто кто-то пытался создать звуковую декорацию к рассказу! Я оглянулась на звук, но не увидела ничего необычного. Неужели это дурацкая обновлённая программа подглядывает за тем, что я читаю, и пытается «улучшить» мои впечатления?

Искусственный, блин, интеллект…

Мне хотелось поскорее снова оказаться среди выдуманного снега, и я решила пока игнорировать спецэффекты, а разобраться с настройками и попытаться отключить их, когда покончу с рассказом. Так, где я остановилась?.. Ага, расплывчатое жёлтое пятно света маячит впереди…

Герой шёл на свет и скоро различил его источник – одинокий чугунный фонарь с изогнутой шеей, освещающий деревянную скамью, запорошенную снегом. Скамья и фонарь посреди снежной пустыни… Я вдруг вспомнила того мужчину, что умер под фонарём в парке во время поздней пробежки. Хотя в тот вечер не было снега, а дома его ждала семья…