DELETED

Мне, конечно, никто не ответил. Но я не унималась – может быть, потому что уже пару недель плохо спала, и мой организм решил попробовать новую тактику: атаковать невидимого врага. За то, что произошло дальше, мне потом было стыдно. Хотя кроме Павла и Паратире этого никто не видел.

К тому моменту я уже укрепилась в предположении, что Паратире – что-то вроде домашнего духа. Теория моя основывалась на расхожем высказывании, что природа не терпит пустоты, и разрабатывалась преимущественно по ночам, когда я лежала в полусне-полубреду и одушевляла комнатную темноту. «Во всех пространствах кто-нибудь поселяется», – думала я. Даже в пустом углу невесть откуда появляется паук, и когда замечаешь его, он там уже обжился, наплёл из паутины целые дворцы и успел запастись впрок маринованной мухой, тоже неизвестно откуда влетевшей при закрытых-то окнах. В реке заводится русалка или какой-нибудь водяной, в доме – домовой, в бане – банник. Может быть, духов места и не существует, но истории о них – это как иносказательные напоминания о том, что если есть пустое, незанятое пространство, то рано или поздно оно станет обитаемым.

А теперь у нас есть и виртуальное пространство – столько пустого места, столько укромных углов…

Возможно, Паратире – это нечто, что завелось в моём виртуальном рабочем кабинете. Как домовой или паук.

А потом как-то увязалось за мной и проникло в обычную реальность… Почему бы и нет? Нормальная, по-моему, теория.

В виртуальном кабинете он может шуршать, шаркать, топать, ронять предметы, что-то нашёптывать. Иногда его присутствие бесшумно, я просто чувствую, что он находится у меня за спиной. Я бы сказала «стоит у меня за спиной», но я не могу утверждать, что у него есть ноги или лапы.

Существуют ли явные, безусловные признаки его присутствия в реальном мире, в моей квартире? Иногда я слышала какие-то посторонние звуки, но обычно это случалось, когда я уже дремала, и, возможно, это было частью сна.

В основном я просто что-то чувствовала. Тревожные вибрации. Едва уловимый сквозняк как будто от чьих-то перемещений по квартире.

Несколько раз на границе сна и яви мне что-то мерещилось, я вскакивала с кровати, поспешно включала ночник и долго, пристрастно прочёсывала взглядом комнату. В тот момент я готова была доказывать кому угодно, что увиденное мной существует на самом деле.

Но утром голова прояснялась, и ночь застилалась чем-то вроде лихорадочного тумана. Словно соль в стакане воды, она быстро таяла, пока не растворялась без остатка. Ближе к обеду я уже думала, что всё странное мне попросту приснилось. Эта мысль оставалась со мной до вечера, а потом цикл повторялся…

Я встала посередине комнаты, уверенная – Паратире сейчас здесь, и с ним надо бороться именно здесь, а не в виртуальной реальности.

Давным-давно одна моя глубоко верующая знакомая привезла из Оптиной Пустыни освящённые церковные свечи и одну такую свечу подарила мне. Я не знала, что с ней нужно делать, и просто положила её в ящичек мини-комода, где хранила разную мелкую дребедень…

С яростью выдвинув этот ящичек, я выхватила оттуда тоненькую жалкую свечку так, словно достаю из ножен меч-кладенец или лазерную пушку из кобуры. Свечка была светло-жёлтая, неровная, словно слепленная вручную. Может, её действительно сделал седовласый монах? Тем лучше.

Я вытащила свечку из пакета, и запахло пасхальной ночью… Так в христианские праздники пахли церкви.

Оружие нужно было активировать, но зажигалка нашлась не сразу. Пришлось перерыть все четыре ящичка, вытаскивая их содержимое на стол, а потом кое-как запихивая обратно. В ходе поисковой операции я наткнулась на сандаловые палочки, и мне пришла в голову новая идея. Я сбегала на кухню за размалёванным розами блюдцем, зажгла свечу, и, подплавив её основание, установила в серединку бордового цветка. Затем осторожно, чтобы не повредить пламя, отнесла блюдце в центр комнаты и поставила на пол. Я села перед ним на колени и шёпотом прочитала «Отче наш» – единственную молитву, которую знала наизусть… «Во имя отца и сына и святого духа уходи из моего дома», – добавила я в конце и с чувством перекрестилась.

Я раскурила сандаловую палочку и стала ходить по квартире, крестить ею всё подряд и приговаривать: «Заклинаю тебя, уходи! Во имя отца и сына и святого духа!». Так я «обработала» стены, кровать, книжный шкаф, мини-комод, углы и окна… Закончила я дверными проёмами. Павел проснулся и как обычно решил, что всё совершается ради него, и что это новая игра – я машу палкой, а он должен её у меня выхватывать. Так что мне пришлось цыкнуть на него, и он поплёлся на своё место, нехотя и обиженно: «Играет без меня».

Осенив крестом всё что было возможно, я сунула краснеющий уголёк, от которого тянулась белая дымная нитка, в струю воды из-под крана. Уголёк коротко зашипел, нитка тут же пресеклась. Пахло благовониями, воском и псиной, но я забралась под одеяло и, глядя на свет горящей свечи, быстро и крепко уснула. Кажется, впервые за последние полмесяца.

15

На похороны я не поехала. Не было денег на билеты. Антон, парень Инны, дал посмотреть фотографии на его телефоне. Венки, много венков. Девушка в гробу очень мало походила на Инну. Как будто между нашей последней встречей и её смертью прошло много лет.

Я всегда считала, что Инне с Антоном повезло, и не понимала её неуправляемой тяги к Бублику, полагая, что это расточительство. Рядом с тобой такой понимающий, любящий человек, и у вас почти всё хорошо (ведь хорошо же?), а ты рискуешь всем этим ради залётного сахарного бублика, который через час растает.