Русалки

Угольные глаза моего собеседника загадочно мерцали в лесной тьме.

– Дим, завтра я уеду. Посмотрю, что не так с машиной, и – в путь.

– А ты уверен, что завтра починишь?

– Надеюсь. Если что-то серьёзное, попрошу кого-нибудь из ваших, может, даже Лёшу, помочь дотянуть её до Приозерска. Там же есть автосервис?

– Есть, конечно, – Дима хлопнул меня по плечу. – А с картиной-то что?

– С картиной всё не так просто. Есть нюансы, да и сомнений много, тем более, что я не располагаю никакими техническими возможностями. Однако похоже, что это подлинник. Хочу позвонить Третьякову. Я не вижу смысла задерживаться у вас ещё на день.

Дима присел на корточки и потрогал воду:

– Ефим думает, что картина – Крамского.

– Исключать такой вариант нельзя. Но это может быть и грамотно выполненная копия. Пейзаж выписан, как у Крамского: мазки, светотеневая структура – всё выполнено на высшем уровне. Однако профессиональные копиисты и не такое умеют вытворять. А что? Облапошить богатенького коллекционера, типа Ефима. Поэтому не исключено, что картина могла быть написана и в наши дни. Состарить живопись не сложно. Может, это даже дело рук кого-то из ваших?

Злой взгляд полоснул меня похлеще пощёчины.

– И для чего же нам это?

– Вариантов множество! Единственный и главный – на кону деньги! Много денег!

Цыган потёр затылок. На его лбу проступили морщинки.

– Доказать я тебе ничего не смогу, приезжий. Думай, что хочешь. Но мы тут ни при чём. А коли нас обвинять собираешься, лучше уезжай подобру-поздорову! Мы к нему со всей душой, а он…

Я вдруг почувствовал, что обидел его. Да и не верил я, что Димка – добродушный и прямой малый – сможет попытаться обвести ушлого коллекционера вокруг пальца. Но эту версию нельзя было сбрасывать со счетов.

– Извини, Дим. Да я и не вас конкретно имею в виду, – я решил сгладить ситуацию. —Меня смущает надпись «АНАР» на обороте картины. Просто такого не встречал в работах Крамского. Может, конечно, кто-то позже это приписал… В любом случае, мне сейчас без нормальной технической экспертизы не разобраться. Зря Ефим Александрович так на меня надеется. Нашёл тоже Вёрджина Олдмана.[12 - Главный герой в фильме Джузеппе Торнаторе «Лучшее предложение».]

Я бросил окурок в воду.

– А как картина оказалась в ваших краях? В первое наше знакомство ты отмахнулся от этого вопроса. Так что? Совсем ничего не знаешь?

Егерь сел на сухую хвою и зачерпнул горсть песка. Коростели совсем сошли с ума – их скрипучее кряканье стояло над озером подобно некоему гимну дикой природе.

– Она досталась Соне от её двоюродной сестры Леси. Олеськи, – как бы нехотя пояснил мужчина. – Она жила здесь и была моей одноклассницей. Моей и Сениной. Мы дружили. Мы да ещё одна наша одноклассница Тоня.

Дима замолчал. Я старался не перебивать его.

– Картина появилась у Леськи в 1989 году. Это я точно знаю. Она купила её здесь, на рынке. Или это был подарок? Плохо помню. Кажется, всё-таки ей подарили. Старик какой-то заезжий. Он утверждал, что картина очень старая, девятнадцатого века.

– Зачем же тогда он её подарил и почему именно Олесе?

– Без понятия. Может, просто избавиться от неё хотел.

Мы молчали. Я старался переварить полученную информацию.

– Да и ещё, – Дима встал. – Олеся нам тогда с Сеней говорила, что тот человек, который отдал ей картину, сказал, что она называется «Русалка».

Отрывок лекции И. Н. Эйна «Русское искусство XIX—XX вв.». Лекция читалась в СПбГУ студентам кафедры истории русского искусства

«Повезли меня… Ночью приехал. Когда садом подъезжали к дому, все проверял ваши рассказы: действительно, ночью делается впечатление сказочное… Ночью ждал привидений – не пришли…10 часов утра. Солнце, сад передо мною – и ни души, только шумят деревья. Чёрт знает, что такое! Такое чувство охватило меня: и хорошо-то здесь очень, и тяжело мне очень. Вот она, природа! Остаться здесь и кончать «Ночь»…[13 - И. Н. Крамской: его жизнь, переписка и художественно-критические статьи 1837—1887 гг. – Письмо №28. Ф. А. Васильеву. От 1 августа 1871 года. С.73.]

***

Всю ночь мне снились украинские хаты. Лунные дорожки петляли меж ними, задевая дикие вишни и яблони. Я шагал с мольбертом под мышкой, насвистывал знакомую мелодию и вдыхал чистейший тонкий воздух, напоённый лунным светом, ароматами яблоневого цветения и мокрой травы.

Обойдя село, я вышел к небольшому пруду, усеянному жёлтыми кубышками. Их листы очень напоминали по форме мою палитру. Пристроил мольберт, на котором уже каким-то чудесным образом оказался загрунтованный холст, выдавил краски и приступил к работе. Настроение было мечтательным и романтичным. Я растворился в живописи, которая в свою очередь растворялась в невероятно-красивой природе. Хаты и склон с растущими на нём деревцами получились на славу. Я быстро и вдохновенно наносил плотные мазки, периодически отходя от холста и разглядывая полотно издали. Не проходило минуты, как я снова брался за кисть и продолжал работать. Лишь подлый лунный свет ложился как-то не так. Уловить его настроение – невероятно мистическую синюю глубину, переходящую в ядовитую зелень, разбавленную лёгкой желтизной, – было просто невозможно. Вдохновение ушло, я присел на траву и закурил свой любимый «Честер». Где-то в селе залаяли собаки. Мне показалось, что я слышу голоса девушек и парней, будто бы на мгновенье очутился в «Майской ночи» Гоголя.

Ослепительный и блистательный свет месяца вдруг озарил противоположный покатый бережок, переходящий в заросший яблонями склон. Я протёр глаза, потому что не поверил тому, что случилось после. То тут, то там из воды стали показываться милые головки русоволосых девушек. Они быстро выходили из воды. На каждой был венок и белая рубаха до пят. Девушки заливисто смеялись и, казалось, не обращали на меня никакого внимания. Но я ошибался: они наблюдали за мной и шептали друг другу что-то на ухо.

Одна из девушек была мне знакома. Где-то я видел её, но во сне никак не мог вспомнить – где. Утопленница отделилась от своих подруг, нырнула в воду и подплыла ко мне. Я так испугался, что отполз подальше от края жутковатого пруда. Русалка вышла из воды, нисколько не стесняясь вида своей мокрой рубахи и соблазнительных очертаний тела под ней. Это была Софи – та самая студентка из Академии Художеств, цинично брошенная мной несколько месяцев назад. Меня прошиб ледяной пот, от страха стало трясти так, что зуб на зуб не попадал. Казалось, девушка смотрит прямо в мою душу. Глаза её были черны и полны странного спокойствия. Лицо походило на застывшую маску. Русалка высилась надо мной – необыкновенно печальная и холодная, как свет коварного месяца. Из оцепенения меня вывели её слова: «Иди за мной». Я не смел ей перечить, вот только ноги не слушались, заплетались, однако я шагал к воде пруда, в которой уже успела скрыться утопленница. Тут же на её месте возникла другая мавка. Её я тоже где-то видел. И почти сразу вспомнил, где. Это была та самая странная гостья из леса, которая просила отвести её в незнакомую мне деревню с названием на букву «И». Но если тогда она была растерянной, наивной и слабенькой, то сейчас я её не сразу узнал. Голос стал твёрже, в хитрых ореховых глазах горел странный огонёк.

– Спой мне, молодой казак, какую-нибудь песню! – с вызовом пропела девушка. И тут же схватила меня за ворот рубашки, притянула к себе и прошептала: – Умоляю, найди мне мою мачеху! Я ничего не пожалею для тебя! Я награжу тебя. Я тебя богато и роскошно награжу[14 - Гоголь Н. В. Собрание сочинений в 8 томах. – М.: «Правда», 1984. – Том 1. С. 131.]!

И тут я услышал, как в селе громко закричал петух. Этот неожиданный звук вернул меня к реальности. Я лежал на кровати, а где-то за окном горлопанил спаситель – теперь не только Хомы Брута, но и мой. Прямо напротив кровати стояла картина, и взгляд мой ненароком упал на неё. С полотна на меня смотрели ореховые глаза незнакомки, которую я только что видел во сне, странной девушки с дороги, которой, вероятно, и не существовало на свете.

5 ГЛАВА

28 мая 2018 года. 08:40

Меня по-прежнему смущало невероятное сходство героини с той молоденькой умалишённой.

– Бред какой-то! Да быть этого не может!

Вглядываясь в опьяняющие глаза девушки, я не мог поверить в холодящую сердце истину. Да! Да! Это точно была она! Однако тогда на дороге было довольно сумрачно, и я вполне мог обознаться (прозопагнозия[15 - Прозопагнозия – расстройство восприятия лица, при котором способность узнавать лица потеряна, но при этом способность узнавать предметы в целом сохранена.] та ещё штука!), да и зрение моё оставляло желать лучшего. Нет, нет… Глупости! Видимо, эти девушки просто очень похожи друг на друга.

Я присел на кровати. Нацепил на нос очки. Сходство, несомненно, было. Я разозлился сам на себя и, ударив изо всей силы рукой по спинке кровати, встал и начал одеваться. Тоже мне – специалист по Крамскому! Эта деревня дурно влияет на тебя, господин Эйн. Не хватало ещё стать мистиком! Я никогда не верил в суеверные бредни. Во сне я ощутил себя Крамским, создававшим свою «Майскую ночь», и сам попытался поверить в реальность панночки и её девушек, танцующих под тонким месяцем. Почему я забыл про ту ночную необыкновенную встречу, про горячий взгляд ундины, тревожные объятия? И что это была за местность, куда она держала путь? Я решил всё выяснить.

Дима колол дрова.

– Как спалось? – не глядя на меня, спросил цыган.

– Неважно… – пробубнил я. – Слушай, Дим, рядом с вами находится какое-то то ли местечко, то ли посёлок – название на «И»? Я точно не помню, но что-то типа «Имение».

Дима отбросил топор, вытер пот со лба и присел на нерасколотый чурбак.

– Ильмее, – он закурил и, прищурившись, взглянул на меня. – А ты чего спрашиваешь? Историей интересуешься?

– Да нет. Просто вдруг вспомнил ту встречу с вашей умалишённой девушкой. Вдруг. Вспомнил. А где находится это место?

Дима неожиданно расхохотался.

– Прямо здесь и находится! – и ударил ладонью по близлежащему чурбаку.

– В смысле?