Русалки

– Вода как лед! Не прогрелась совсем!

Девушка ещё раз попробовала пальцами ног воду у самой кромки песчаного берега. Кожа сразу же покрылась крупными мурашками.

Дима подошел к ней и нежно взял её руку в свою.

– Ладно. Ты проспорила. Я так и знал. Пойдем домой.

– Ну, уж нет, – Есеня присела на берег и обхватила руками колени. – Глянь, какая ночь! Давай посидим немного. Завтра же уезжаем. Хорошо, что Тоня едет с нами. С тех пор, как школу закончили, редко встречаемся. Она как-то всё больше с Леськой в последнее время общается.

– Это и не удивительно! – Димка не стал перечить ей и присел рядом.

– Красота… Как на открытке. Обожаю такие минуты. – Есеня положила голову на плечо Диме.

Они молча любовались ночным озером. Нежность и смущение смешались в их взглядах.

– Слушай, – Димка встал и отряхнул с себя песок, перемешанный с сосновыми иголками. – А давай костер разведём! Всю ночь тут проведём, а? Здорово же?

Есеня согласно кивнула.

Принялись обследовать берег в поисках сухих веток. Где-то далеко в посёлке протяжно завыла собака. Димка обогнул невысокую кривую сосенку и спустился к самой воде – на берегу лежало старое сухое дерево – обитель древесных муравьёв.

Есеня скрылась из виду, но он слышал, что она разожгла огонь – сверху доносился треск костра.

Димка присел у бревна и стал обдирать старую кору и ветки. Трухлявая древесина сыпалась и крошилась. Вдруг он уловил лёгкий всплеск справа от себя. Из воды вынырнула девушка. От неожиданности он поскользнулся и чуть не упал. Слегка стушевался, но взял себя в руки.

А он-то так надеялся на то, что сегодня они с Есеней останутся на озере одни. Это место знал лишь он – местные и приезжие сюда не добирались из-за крутого спуска, поросшего густыми зарослями елей и осин. Холодные ключи били в воде через каждые три метра. Именно поэтому здесь не купались.

– Кто ты? – недовольство сквозило в голосе парня. – Не замёрзла? Тут же ключи, да и вода ещё не прогрелась.

Девушка плавно качалась на спокойной глади озера и внимательно смотрела на своего собеседника. Дима не знал её – очевидно, приехала к кому-то в гости из города. Приятный овал лица, глазищи орехового цвета, маленький, чуть курносый носик, длинные светло-русые волосы – девушка, несомненно, была красавицей. Тут же в голове мелькнула мысль, будто бы он видел её где-то, но только когда, где? Не мог припомнить.

– У тебя сейчас ноги сведёт. Выходи. Или плыви дальше, только спасать тебя я не собираюсь.

Девушка заговорщически подмигнула и нырнула с головой под воду.

Прошло почти минута, а её и след простыл. Парень начал нервничать. Сверху послышалось:

– Дим, ты скоро?

– Чёрт! – выругался он и начал стаскивать с себя рубашку. С ночной плавуньей явно что-то случилось.

– Я сейчас, – отозвался Димка и снял шорты.

Вдруг треклятая девица выскочила из воды прямо на него и радостно и заливисто рассмеялась.

– Да иди ты, – огрызнулся молодой человек, отряхнул с себя ледяные капли и начал одеваться.

Незнакомка вышла не берег и присела рядом.

– Я Вас обидела? Извините, я живу в глуши и многого не знаю.

– Эмм… Я тут с девушкой. Может, ты это… Ну, уйдешь? Или поплаваешь в другом месте?

На странной гостье не было купальника – только бесформенная белая рубаха ниже колен, которая, намокнув, облепила стройное тело незнакомки и сделала её похожей на одну из ниобид.[6 - Ниобиды – дочери Ниобы в древнегреческой мифологии. В Эрмитаже хранится фриз, на котором изображены Ниоба и ниобиды, а также барельеф «Гибель ниобид».]

– Я живу у тётушки Галины, – произнесла девушка.

Димка промолчал. Женщина по имени Галина была здесь одна. Тётя Галя Богатырёва жила на отшибе довольно замкнуто. О ней ходила недобрая слава. Парень никогда близко с ней не общался, но при встрече здоровался коротко и громко, как со всеми.

Димка отвернулся от девицы и зашагал к костру. Через пару минут обернулся – приезжей незнакомки и след простыл. Наверное, послушалась его совета и пошла домой. Вода оставалась спокойной и нетронутой. Молодой человек глубоко вдохнул в себя вкусный ядрёный воздух белой ночи и выдохнул лёгкое облачко пара. Стало прохладнее.

Есеня сидела у высокого горячего костра и, вытянув руки к теплу, напевала колыбельную.

– Долго же тебя не было! И где наши дрова?

Только тут Димка сообразил, что оставил их на берегу.

– Не стал брать – сырые совсем, – буркнул он.

– А я слышала чьи-то голоса вон там!

Девушка указала рукой на старый пляж у трёх сосен – в противоположную сторону от того места, где он только что был. Димка с облегчением выдохнул. Значит, подруга ничего не видела.

– Там нет никого.

– Нет же! Красивые женские голоса. Они что-то пели. Может, русалки? Как ты думаешь, в нашем озере они водятся?

– Чушь какую-то говоришь, – рассердился Димка и положил сухой сук в прожорливые языки пламени. Прижал Есению к себе. – И вообще, это глупые девчонки рассказывают по ночам страшные истории. Ты же у меня не такая?

Есеня потупила глаза и, смущённо улыбнувшись, ответила ему поцелуем.

3 ГЛАВА

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ ЭЙН

26 мая 2018 года. 22:40

В который раз я проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру, связанную с атрибуцией неизвестного полотна Крамского. Конечно, художник никогда не бывал в Карелии, а если и бывал, то об этом уже давно было бы известно. Если допустить, что именно Крамской написал эту картину и если это действительно подлинник, то каким образом он столько лет оставался неизвестным и скрытым от хищных и зорких глаз агентов биржи искусства? Каким образом картина очутилась в заброшенном карельском посёлке?

Больше всего в этой ситуации меня злило то, что безумный коллекционер даже не удосужился показать фотокопию картины, а ведь фотография у него, наверняка, была, и не одна. Несколько раз я просил Ефима Александровича об этой услуге, но мерзкий старик лишь отнекивался, ссылаясь на плохую память и нелюбовь к современным гаджетам. Якобы, когда он был в посёлочке, у него не было с собой фотоаппарата, а с камерой на телефоне он не дружил. Всё это выглядело довольно абсурдным и очень меня смущало.

Я резко надавил на тормоза – за роем терзавших меня вопросов вовремя не распознал полустертого, но все ещё находящегося на посту лежачего полицейского, который мне отомстил неприятным дребезжанием колодок и свистом переднего колеса. Я выругался, как обычно бывало в таких случаях, и снова втопил педаль газа в пол. Мой старенький, но прочный BMW отозвался фырчаньем мотора и одобрительным гулом ветра в лобовое стекло. Я мчался в Карелию на всех парах – хотел поскорее разобраться с этим делом.

Посёлок Сапёрное остался позади. Миновал Отрадное. Покурил. Выпил кофе и полетел дальше. Мой бумажник был набит деньгами, врученными Третьяковым. В проигрывателе играла Алиса «Красное на чёрном», и моё настроение начинало медленно подниматься. Солнце припекало и, как бы банально это ни звучало, жизнь налаживалась.

23:45

– Ваши документы, пожалуйста, – суровый пограничник на КПП глянул на меня сверху вниз, с цепкостью Цербера и угрюмостью Харона выудил из моих рук паспорт. За три часа я добрался до пункта назначения. До Ринтала – заброшенного карельского посёлка – было рукой подать: какие-то пятнадцать километров, и я на месте!