Русалки

Неудивительно, – промелькнуло у меня в голове. – Пень деревенский!

– Думаешь, я совсем дурак? – хозяин дома оказался проницательным.

– Нет, с чего Вы взяли!

– Ты взял, – поправил меня Дмитрий. – Я ж не всю жизнь в деревне-то жил. Институт закончил, театры любил, был ярым фанатом Цоя, поэзией интересовался.

Он замолчал, потушил сигарету о жестяную банку, привязанную к деревянным перилам крыльца и, хлопнув меня по плечу, указал на дверь. Я вошёл внутрь. Тёплый густой сумрак коридора поглотил меня. Подгнившие половицы скрипуче пружинились под ногами. Мы вошли в небольшую уютную кухню с белой печью и невысоким столиком у окна.

– Что ж, Иван Николаевич, – пробасил Дмитрий, – устраивайся в дальней комнате. Отдохни, поспи. Есть хочешь? Или чайку?

– Если честно, не отказался бы, – не постеснялся я.

Цыганский барон скрылся где-то в глубине дома. Через три минуты вернулся с огромной стеклянной бутылью. Поставил на стол пару тарелок с пюре и котлетами, помидоры, репчатый лук, хлеб и соль.

– Угощайся. Жена вечером приготовила, – он хмыкнул и смачно откусил четвертину луковицы. – Ещё не свой. Но скоро и свой пойдет. Этот – дрянь.

Тем не менее, дрянь у него пошла на ура.

– Это чай? – ухмыльнулся я, покосившись на бутыль.

– Чистейшей воды самопляс! Такого ты больше нигде не попробуешь!

Дима откупорил стеклянный сосуд и разлил содержимое в маленькие стопки.

Самопляс отдавал обыкновенным самогоном и терпким запахом ромашки и полыни.

– Чудной эликсир! – я последовал примеру Дмитрия: выпил и закусил луком. – А Ваша… Твоя жена спит?

– Спит. Приболела она. Завтра познакомитесь, – радушный хозяин обновил стопки. Как говорили на нашей университетской археологической практике в Новгороде – в кружках не вода.

Мы повторили.

Я представлял, что приехал в гости к старому другу просто отдохнуть, расслабиться: порыбачить да потоптать местные заповедные тропы. Однако суровая реальность обозначилась в мыслях строптивым образом непоседливого Ефима Александровича – мне необходимо было как можно скорее закончить здесь все свои дела.

– У вас связь здесь есть вообще? – я уплетал вкусную до безумия котлету из кабана.

– Есть. На горе.

Холодное утреннее солнце ярко освещало лицо мужчины. Персиковые блики играли на его неправильном, но художественном лице.

– На горе?

– На скале, у самой финской границы. Только вряд ли тебя туда пустят. Сейчас сирийцы повадились границу перебегать, так что пограничники тут дежурят с утра до ночи. Это же погранзона! Единственный оператор, который может сюда пробиться – Мегафон. Да и с ним-то – как повезёт. Плавающая, в общем, связь. Из-за этого и интернета нет – финские вышки всё перебивают. Имей в виду: нарвёшься на финку – все деньги снимут, да ещё и в минус уйдёшь. Так что смотри сам.

– Полное информационное неравенство, – промычал я.

Что ж, с другой стороны, это отличная возможность не слышать больше занудных речей жены и слащавых – Анжелы.

Дима подумал и добавил:

– Ещё у Старицких рядом с домом ловит. У них и с интернетом всё в порядке.

– Отлично, попробую! А дети у вас есть?

– Аглая и Максим. Дочка сейчас учится в Петрозаводске на дизайнера. Макс – старший – айтишник. Женился уже. Дети сюда редко ездят. Но исправно – раз в год. Кстати, завтра Аглая приезжает как раз. Познакомитесь.

Я опрокинул очередную стопку с самоплясом. Чувствовал, наваливается, как тяжёлый медведь, крепкий и долгий сон.

– Ты можешь показать картину?

Дмитрий слегка заёрзал на стуле и уклончиво отвёл глаза. Мне сразу это не понравилось, хоть я и был не трезв.

– Завтра её увидишь. Не у нас она.

– А у кого?

– Нечего сейчас про это говорить. Утро вечера мудренее.

– Так уже утро, – меня качало, и печка со столом вдруг начали вращаться в глазах с невероятной скоростью. Опыт питья у меня, конечно, имелся, но самогон меня сломил.

– Как же картина якобы Крамского оказалась здесь?

Цыган пожал плечами.

– Ладно. Пора спать. Валит меня твой самопляс, – я поднялся и двинулся в дальнюю комнату. Хозяин проводил меня. Больше я ничего не помнил – лишь тёплую кровать, дух парного молока, соснового дыма, старого дерева и неуловимой тайны.

11:45

Я проснулся около двенадцати дня с чувством стыда. В самом-то деле, работать давно пора, а не спать. Быстро оделся и вышел в кухню. Она вела в ещё одну комнату. Я заглянул туда: большая двуспальная кровать, дорогой плазменный телевизор, заслуживающая уважения библиотека в старом книжном шкафу.

Дома никого не было. Я вышел на крыльцо и вдохнул полной грудью воздух, напоённый горьковатым еловым ароматом. Краем глаза уловил движение – из-за гаража кто-то вышел. Это была высокая и необыкновенно красивая женщина – вероятно, Есения, жена Димы. Если бы я не знал, что они с мужем ровесники, то решил бы, что ей никак не больше тридцати пяти. Она несла себя гордо и величаво, ступала, словно королева, несмотря на таз с бельем в руках. Лицо, полное сдержанности и терпения. Строгий, но приветливый взгляд. Длинные медные волосы убраны под косынку, но одна прядь выбилась и задорно крутилась у виска.

– Добрый день, Иван Николаевич!

– Добрый день. Вы, вероятно, Есения?

– Всё верно, – женщина пригласила меня в дом.

– Бельё высохло, так сходила— сняла…

И вот мы вновь оказались в милой и светлой кухоньке. Есения накрыла на стол, приготовила мне кофе и яичницу с беконом.

– Вы в наших краях в первый раз? Муж сказал, что у Вас сломалась машина, – голос был по-девичьему звонким. Сложно было поверить, что женщина в сорок с лишним лет может так выглядеть. Я списал причину этого на свежий воздух и чистую экологию. Залпом осушил чашечку ароматнейшего чудодейственного кофе. Он быстро взбодрил меня, и действие гипнотического самопляса быстро сошло на нет.

– Да… – я решил опустить историю с ночной гостьей. – Ваш муж обещал помочь. А где он, кстати?

Есения тоже налила себе кофе. Она села за стол и утерла капельки пота со лба тыльной стороной ладони.