Переворот. Драматургия

Жамал. Они же мусульмане! А их шейх – так вообще правоверный мусульманин, который знает, как можно унизить человека.

Сумерки уже сгустились, наступила ночь. Узники укладываются спать возле лежащей Марии, как могут. Жамал перекладывает подругу на свои ноги, стелет свой жакет и укладывает Ларису и Берика возле себя. Гульнара сидит, полусогнувшись, обняв свои колени и положив на них голову. Постепенно звуки стихают, прожектора гаснут и стадион погружается во мрак. Лишь безостановочно чтение Корана (пауза)

Потом сцена вновь освещается лучом прожектора, но узники неподвижны, они все в том же положении. К ним подходит дежурный боевик, он ведет за собой Ивана.

Дежурный. Новиковы! Вставайте! За вами пришли. (все, кроме Марии, приподнимаются и глядят по сторонам, ослепленные светом прожектора)

Иван. (бросается к матери и сестренке) Мама! Лариса! (тут он замечает Гульнару и Жамал и изумленно останавливается) Гульнара?! Тетя Жамал? А вы что здесь делаете?

Гульнара демонстративно отворачивается. Жамал пристально глядит на него и четко произносит слова, полные сарказма.

Жамал. Что мы здесь делаем? То же, что и твоя мать с твоей сестрой и тысячи горожан. Сидим на минах, мы ведь ваши заложники. Ждем, когда вы отправите нас, кафиров, на самое дно ада.

Иван. (кивает ей с виноватым видом и поворачивается к сестре) Лариса, я только сегодня узнал, что вы здесь. (опускается на колени возле матери и наклоняется к ней) Я думал, что вас давно вывезли из города. Мама! (видя, что она без сознания) Лариса, что с ней?

Лариса. (испепеляя его взглядом) Что – не видишь? Она умирает.

Иван. Как – умирает? Почему?

Лариса возмущенно отворачивается.

Жамал. И ты еще спрашиваешь?! Здесь каждый день умирают десятки людей. От голода, от жажды, от нервного стресса. Может, ты скажешь, что ничего об этом не знал? Не знал, что здесь томятся люди?

Иван. (изменившись в лице опускает голову, потом обращается к сестре) Лариса, я приехал за вами. Шейх разрешил мне забрать вас. (пытается поднять мать, чтобы унести, но в этот момент та издает предсмертный хрип, вся вытягивается в агонии и умирает, и парню ничего не остается, как вновь опустить ее на землю)

Лариса. (все поняв издает душераздирающий вопль) Мама! Мама! (хватаясь за мать) Мама, не умирай! Прошу тебя! Мама! А-а-а!

Иван встает, снимает головной убор и растерянно трет вспотевшее лицо и затравленно оглядывается.

Жамал. (наклоняется над телом усопшей, щупает ее пульс, припадает ухом к груди и затем выпрямляется) Мужайся Иван… твоя мама умерла. Отмучилась, бедная.

Лариса плачет навзрыд, упав на грудь матери. Иван вновь опускается на колени возле покойницы.

Иван. Не может быть… нет, она не умерла, она просто потеряла сознание. Лариса, погоди… (прикасается к Ларисе – та кричит, повернувшись к нему)

Лариса. Она умерла! Умерла! И ты ее убил! Ты! Ты ее убил!

Иван. Ты что, Ларис… ты что…

Лариса. Да! Ты ее убил! Ты! Вы все убийцы! Убийцы! А-а…

Иван вновь выпрямляется, не выдержав ее взгляда. Он смотрит на плачущую Гульнару, словно ища поддержки, делает движение в ее сторону, но та отшатывается от него, как от какого-то чудовища.

Гульнара. Нет-нет! Не приближайся! Не подходи! Лариса права – вы все тут убийцы!

Жамал. (Иван смотрит на Жамал с отчаянием на лице) Иван, наверное, тебе лучше уйти.

Иван. (помявшись) Да… да… я уйду. (отходит на пару шагов и вновь возвращается) Лариса, я заберу вас… тебя и… и маму.

Лариса. (вновь подняв лицо) Уйди! Уйди! Я не могу тебя видеть! Я не могу видеть эту форму. (вновь склонившись над телом матери) О-о! Мама моя! Бедная моя мамочка!

Иван. (обращаясь к Жамал) Но ведь я не могу оставить их здесь. Шейх мне разрешил…

Жамал. (зло, перебивая) Вот, поди к своему шейху, раз ты у него в такой чести, и попроси, потребуй, чтобы выпустили всех отсюда! Делай что хочешь – в ногах у него валяйся, за горло возьми – но добейся, чтобы освободили этих людей. Хотя бы женщин и детей. Иди!

Иван смотрит на нее, на Гульнару, на плачущую сестру, на труп матери, потом уходит, опустив голову и еле перебирая ногами.

Действие пятое

Квартира Аскара. Окна наглухо зашторены. За столом, в одиночестве, обхватив руками голову, сидит имам Аскар.

Аскар. (отнимает руки и поднимает голову и говорит в пространство, продолжая вслух свои размышления) Достиг ли шейх своих целей? Да, теперь никто не согрешит. Девушки и женщины будут ходить в приличной одежде. Преступления прекратятся. Но изменил ли он людей? Изменил ли их сознание своими запретами? Да, в сознании этих людей теперь поселился страх. Но, если завтра законы шариата потеряют свою силу, то люди вновь начнут грешить. Женщины и девушки разденутся, проститутки займутся своим ремеслом, воры будут воровать, убийцы – убивать. А ведь их должно удерживать от преступлений вера в Аллаха, должна удерживать совесть. «Не убий! Не прелюбодействуй!» – эти заповеди должны быть укоренены в сознании людей, укоренены в результате воспитания. Но… (имам поворачивается к зрителям) но как у нас поставлено дело воспитания? Почему с каждым годом растет число преступлений? И каких преступлений! Неслыханных, чудовищных! Насилуют, а потом убивают детей! Обманом приучают подростков к наркотикам. Молодежь лишается будущего, еще не начав жить. И люди все глубже погрязают в грехе. Девушки, особо не задумываясь о последствиях, ложатся в постель с малознакомыми мужчинами, а потом идут на аборт или, родив, бросают невинных, беззащитных младенцев на произвол судьбы, как какую-то ненужную вещь. Мужчины соблазняют доверчивых девушек, чтобы только удовлетворить свою похоть. Потом этим двуногим животным и дела нет до своих детей, которые с самого своего рождения несут непомерный груз сиротства при живых родителях. Можно ли пасть ниже этого? Тут поневоле согласишься с шейхом. Он хочет одним махом покончить со всем этим безобразием, вычистить за один прием всю эту грязь. Может быть, он прав? Если его новый порядок сохранится, то с преступностью будет покончено. Может быть и вправду – чем сто раз говорить и убеждать, что воровать нехорошо, лучше один раз отрубить руку? Может быть и вправду – что не доходит через уши, дойдет через ягодицы и спины? Может быть, воспитание действенно только когда применяются розги и плетки? Не зря же говорят: «Даже медведя можно научить молиться при помощи палки»… (пауза) Но ведь мы не медведи. Ведь мы люди! И если прав шейх, то значит, люди ничем не отличаются от медведей? Нет! (имам решительно встает и продолжает говорить, прохаживаясь по комнате) Это ложь! Так нельзя! Лишь верное, горячее, сердечное, искреннее слово способно призвать человека к сознательному отказу от греха и преступления. Это слово должно быть живым, и тот, от кого исходит оно, должен набраться великого терпения, он должен быть готовым к великому труду, к подвижничеству. Только так! Другого пути нет! Потому как мы должны воспитать не примерных, дрессированных медведей, а примерных, сознательных людей. И превращать воспитание людей в дрессировку… это толкать человека к степени животного, обратить прогресс в регресс. Нет, шейх Абдурахман! Я с вами никогда не соглашусь. И я никогда не приму ваши методы…

В этот момент раздается звонок в дверь. Имам останавливается, смотрит в сторону двери с недоумением, потом на его лице появляется выражение радости и надежды и он, думая, что вернулись жена и дети, идет открывать. Но входит Халел. Его сопровождает помощник, который остается у входа. Он не участвует в разговоре. Время от времени он подходит к окну и выглядывает наружу, осторожно раздвигая пальцами шторы.

Халел. Ассаламу алейкум.

Аскар. (затворяет дверь, удивленно взирая на вошедших) Уа алейкум ассалам.

Помощник. Здравствуйте.

Аскар. Здравствуйте. Проходите. (Халел проходит и садится на стул, на который указал имам; сам имам опускается на другой, жестом приглашает сесть и того, кто остался у двери, но тот отказывается) Что-то не признал вас… вы?..

Халел. Мое имя Халел. Я сотрудник КНБ, командир спецподразделения госбезопасности по нейтрализации мятежа. Это подразделение было заброшено в город по специальному заданию руководства. Мы организовываем сопротивление мятежникам, ведем пропаганду среди офицеров и сержантов. И среди боевиков, членов партии Аль Хизб.

Аскар. Так. Но как вы решились придти ко мне? Ведь меня, наверное, считают соратником шейха Абдурахмана.

Халел. Нет, это не так. О вас отзываются как о честном и добром человеке. Как о здравомыслящем мусульманине, который пытается противодействовать экстремистам. И к тому же… есть важное задание, которое по плечу только вам. Вот поэтому я здесь. (достает лист бумаги и подает имаму)

Аскар. Что это?

Халел. Это и есть задание. Задание нашего руководства. Если хотите, задание президента.

Аскар. (читает, затем поднимает глаза к гостю и резким жестом возвращает бумагу Халелу) Нет! Вы что! Я не могу выполнить это задание.

Халел. (с нажимом) Можете. Да, это задание нелегкое. Но, кроме вас никто его не выполнит.

Аскар. (встает и начинает кружиться вокруг стола) О Аллах! Что за времена настали?! Теперь убийство возлагают на мусульманина, на имама. Больше никто на это не способен.

Халел. Простите, уважаемый. Говоря о том, что это задание по плечу только вам, я хотел сказать, что шейх никого, кроме вас к себе не подпускает. После ликвидации полковника Исмаилова он стал таким подозрительным, появляется на публике только после принятия исключительных мер собственной безопасности.

Аскар. (останавливается по другую сторону стола, опершись руками о спинку стула) Так это вы убили полковника!

Халел. Мы не убийцы. Решение о ликвидации полковника и шейха приняло руководство. Мы лишь выполняли приказ. Нам удалось сагитировать некоторых офицеров и сержантов гарнизона. Они теперь сходятся на том, что экстремистов нужно остановить. Но полковник Исмаилов оказался фанатиком, он уперся, и тогда… ну вы теперь сами знаете. Теперь, если удастся ликвидировать шейха Абдурахмана, то ситуация разрешится без большого кровопролития. Командование гарнизоном перейдет к здравомыслящим офицерам, и тогда мы легко справимся с кучкой боевиков. Мы бы и сейчас перешли к решительным действиям, но нас связало по рукам и ногам угроза взрыва стадиона. По нашим сведениям пульт управления взрывными устройствами находится в руках шейха. И никто, кроме него не знает, ни схемы минирования, ни совокупной мощности взрывных устройств. Теперь вы понимаете, что у нас нет другого выхода, кроме как ликвидировать его? Но именно теперь, после ликвидации полковника Исмаилова, шейх перестал показываться на публике. Сейчас он никого не принимает, никто из офицеров гарнизона не знает о его точном местонахождении. Ведь даже городскую мечеть он теперь посещает редко. И то только после того, как примет исключительные меры собственной безопасности.

Аскар. (возвращается и садится на свое место) Да, шейх теперь совершает намаз в своей персональной намазхане. Но он ссылается на нехватку времени.

Халел. Это отговорка. Он просто прячется от людей. Вот, поэтому мы и решили обратиться к вам. Поверьте, нам это решение далось нелегко. Мы и так думали, и эдак, но ничего другого не смогли придумать. А времени нет. Если мы не ликвидируем его…