Переворот. Драматургия

Через открытые окна начинает доноситься далекий глухой гул. Он постепенно набирает силу, но увлеченные спором супруги до поры до времени ничего не замечают. Этот гул звучит параллельно с музыкой балета, то усиливаясь, то затихая.

Жамал. Хорошо, пусть это и так. И что – с принятием на вооружение законов шариата коррупция исчезнет сама собой?

Аскар. Да. Потому что этот закон очень строг к взяточникам. И к тем, к берет, и к тем, кто дает.

Жамал. Но ведь взяточник перестанет брать взятки из страха перед карой, но он не перестанет быть взяточником. Ведь его суть от этого не измениться. Разве это правильно?

Аскар. Жамал, я с тобой полностью согласен. Да разве я ратую за то, чтобы прямо сейчас принять закон шариата?! Нет! Сначала нужно воспитать наших людей. Люди должны уверовать в Аллаха, они должны понять, что за все преступления и грехи они ответят перед Ним. Можно обойти законы людей, можно обмануть людской суд, но Аллаха не обманешь. От его суда не уйдешь, не скроешь ни малейшего преступления. В тот день, когда все люди поймут это, придет конец преступности. И тогда закон шариата будет карать только тех, кто стал игрушкой шайтана, тех, кто попал в его коварные сети. Ты права – человека должен удерживать от преступления не только и не столько страх наказания, его должно удерживать сознание того, что придется предстать перед судом Всевышнего, что придется держать ответ перед Высшим Судьей. Его должно удерживать воспитание, его должна удержать совесть! Человек должен понимать, что преступление – это низость, это подлость, что оно не достойно звания человека. И наша задача – не карать людей, а дать им должное воспитание. Как только мы изменим сознание большинства людей, мы покончим, или, по крайней мере, сведем преступность до ничтожного минимума. Я все это рассказал и лидеру партии Аль Хизб, и его рядовым членам. Мне кажется, многие из них уже задумались и с каждым днем число тех, кто разделяет мое мнение, увеличивается, с каждым днем число тех, кто за установление закона шариата при помощи государственного переворота уменьшается.

Жамал. (облегченно вздыхает и, поднявшись, продолжает готовить на стол, например, заваривает чай) Ну, и слава Аллаху. Что же тогда тебя так гнетет?

Аскар. (Имам взглядывает в сторону окна, он с недоумением прислушивается к возросшему гулу и нарастающему рокоту на улице) Вчера прошло расширенное собрание партии. И на том собрании я столкнулся с полковником Исмаиловым. Полковник Исмаилов – заместитель командующего нашим гарнизоном генерала Яковлева. Позавчера генерал Яковлев вышел в отпуск и уехал в дом отдыха. Я раньше никогда не видел полковника Исмаилова в рядах членов партии, а теперь выясняется, что он состоит в руководящем комитете. Мало того, оказалось, что он второй после шейха Абдурахмана человек в руководстве Аль Хизб. И теперь меня беспокоит то обстоятельство, что этот факт скрывали от меня.

Жамал. (она тоже замечает, что на улице происходит нечто непонятное – теперь до них явственно доносится рев мощных моторов и лязг гусениц; весь этот шум переплетается вместе с музыкой Чайковского в чудовищную какофонию; она встает и направляется к окну, но останавливается у телефона) Аскар, все сказанное тобой вызывает тревогу. Мне кажется, что над нами нависла реальная угроза. Теперь нельзя сидеть спокойно. Нужно что-то делать. Мне кажется, ты обязан сообщить обо всем этом в КНБ. Может быть, ты наведаешься к ним? Или, может быть, стоит позвонить? Ты не знаешь телефон КНБ? (видя, что Аскар качает головой) Нужно справиться по ноль – девять. (берет трубку телефона и начинает набирать номер справочной)

Аскар. (подойдя к ней отнимает у нее трубку и кладет на аппарат) Нет, Жамал. Я не способен на такую подлость. И шейх Абдурахман, и другие члены партии доверили мне свою тайну. Как я перешагну через это доверие? Как я на них донесу? Нет, у меня только один путь – путь убеждения. И я верю, что смогу убедить их…

В этот момент раздается грохот взрыва за окнами и взрывной волной захлопываются наружные створки окна и бьются стекла. Аскар прикрывает своим телом жену и увлекает ее в глубь комнаты. Оба валятся на диван, Жамал прячется в объятия мужа. Доносятся грохот пушек, стрекотание пулеметов и автоматов, рев двигателей, лязг гусениц, крики команды и вскрики раненных. Через некоторое время бой за окном стихает, лязг гусениц удаляется и где-то далеко завязывается новый бой. Внезапно смолкает и музыка балета и на экране телевизора появляется заставка.

Жамал. (боязливо поднимает голову) Что это было, а?

Аскар. Не знаю…

Он встает и осторожно подходит к окну.

Аскар. (оборачивается к жене) Здание полиции разгромлено. Там что-то горит. Это путч, Жамал. (идет к телефону) Я должен позвонить Абдурахману.

Жамал. (указывает на телевизор, на экране которого появился шейх Абдурахман в униформе боевиков Аль Хизб, весь перетянутый портупеями, на поясе – пистолет в кобуре.) Постой, Аскар. Взгляни – кто этот человек?

Шейх. Уважаемые жители города! Я шейх Абдурахман, эмир только что провозглашенной исламской автономии. Мы, представители партии Аль-Хизб, взяли власть в городе в свои руки. И акимат, и отделы полиции, и все важные учреждения теперь под нашим контролем. С этого момента в городе объявляется чрезвычайное положение и вводится комендантский час. С двадцати одного часа до семи утра запрещается движение по улицам без особого пропуска. Нарушители комендантского часа будут задержаны и помещены в КПЗ. Оказавшие сопротивление будут уничтожены на месте.

Наша автономия должна стать фундаментом будущего исламского государства. С этого часа утрачивает силу свод прежних законов и вступает в силу закон шариата. Поэтому, кто не считает себя мусульманином, кто не желает жить по законам шариата, должен покинуть пределы нашего города. Для этого они должны собраться в стадионе, оттуда их будем вывозить автобусами в областной центр. С собой разрешается взять документы, ценные вещи и деньги, у кого есть автомобиль, тот может выехать на нем, только прежде нужно наведаться в стадион и поставить в известность нашу миграционную службу, которая занимается учетом выезжающего населения.

Граждане! Мы никого не гоним из города. Если кто решит принять ислам и стать гражданином нашей автономии – добро пожаловать! Мы вас примем в свои ряды с распростертыми объятиями, вне зависимости от вашей национальности. Те, кто останется в городе, с сегодняшнего дня начнут жить согласно законам шариата. То есть, будут совершать обязательный пятикратный намаз. Все должны будут одеваться соответственно норм шариата. Особенно это касается девушек и женщин. Шитье мусульманской одежды будет организовано во всех ателье и швейных салонах города бесплатно, и на это отводится три дня. Если по прошествии трех дней кто-то появится на улице не одетым соответственно, то будет наказан согласно законам шариата.

С завтрашнего дня все школы города будут преобразованы в медресе, там начнется обучение намазу и азам ислама. Но, умеет совершать намаз – не умеет, каждый житель по азану – призыву к молитве, должен поспешить в мечеть или в ближайшее медресе для совершения намаза. Особенно это касается мужчин и юношей. Те, кто не повинуется призыву, будут силой выведены из домов и квартир специальными подразделениями. Но, думаю, таких и не окажется.

Это предварительное сообщение. Полный информационный выпуск будет опубликован в газетах на казахском и русском языках. А пока, до свидания. Аллаху Акбар!

На экране телевизора вновь появилась заставка и зазвучал Коран.

Жамал. (выключает телевизор с помощью пульта) Как это понимать? А?

Аскар. Ай-ай-ай, Абдурахман, Абдурахман! Зачем ты так поспешил?!

Жамал. Что будем делать, Аскар?

Аскар. (пытается звонить с мобильника, но связи нет; поднимает трубку телефона и подносит к уху, потом несколько раз нажимает на рычажки и кладет обратно; и Жамал пробует свой мобильник – тщетно) Телефоны не работают. Видимо АТС и мобильную связь отключили. (направляется к двери)

Жамал. Аскар, ты куда?

Аскар. К шейху. Я должен поговорить с ним. Я должен остановить мятеж. Это безумие!

Жамал. (подходит к нему) Аскар, не ходи к нему. Он… он тебя не послушается. Разве не видишь, что творится. Ты теперь ничего не изменишь. Давай лучше подумаем, что нам делать.

Аскар. Мне нужно поговорить с шейхом и, пока он не наломал дров, остановить его. А вы…

Жамал. Аскар! Послушай! Ты теперь ничего не сможешь сделать. Разве ты не понял – он обманул тебя. Аскар, нам нужно уезжать. И нужно уезжать сегодня, сейчас – завтра может быть поздно.

Аскар. Уезжать? Куда?

Жамал. Не знаю… в первую очередь нужно выехать из города, пока еще открыты дороги. Если только они их уже не перекрыли. Нужно выехать, а потом видно будет. Можно побыть пока у родителей, ну, недолго… может быть недельку – другую, пока не закончатся эти беспорядки. Надеюсь, правительство и президент не будут безучастно смотреть на это безобразие.

Аскар. Нет, Жамал, я не могу уехать. Как я уеду и брошу людей, свою общину! Ведь я имам! Да и нет никакого повода к бегству. Нет никакой опасности для нас.

Жамал. Откуда ты знаешь! Чего можно ждать от этих мятежников! Что ты будешь делать, если меня или нашу дочь завтра накажут розгами за то, что мы не носим хиджаб?

Аскар. Так в чем же дело?! Сколько лет я тебе твержу – одевайся, как подобает мусульманке, как подобает жене имама. Ведь наши аксакалы постоянно тычут мне в глаза тем, что ты не носишь хиджаб. И дочь пусть тоже оденется как следует, в этом вопросе я поддерживаю Абдурахмана на все сто. Ведь невозможно стало ходить по улицам – все наши девушки и женщины разгуливают почти обнаженные! Если ты считаешь себя мусульманкой – одевайся как мусульманка, совершай обязательный пятикратный намаз – эти требования шейха вполне уместны, это и не его требования – этого требует от нас сам Аллах. Я не согласен с ним лишь из-за его методов. Не согласен с тем, что он изгоняет из города представителей других религий. И я не согласен с тем, чтобы дробить наше государство, идея автономии – опасная авантюра. Все это может привести к великому кровопролитию…

В этот момент звонит телефон.

Аскар. (поднимает трубку) Алло, кто это?

Голос шейха. Ассаламу алейкум! Это я, шейх Абдурахман. Асеке, вам нужно срочно прибыть в эмират, то есть, в бывший акимат, в кабинет акима, здесь теперь мое рабочее место. Нужно обсудить организацию суда шариата.

Аскар. Абдурахман! Что вы затеяли! Это же авантюра! И авантюра очень опасная. Мы так не договаривались!

Шейх. Асеке, о чем вы? О каком договоре вы говорите? Мы с вами ни о чем не договаривались.

Аскар. Вы меня обманули, шейх! Вы уже осуществили переворот, а я сижу, как дурак и ни сном ни духом. Как это понимать? Ведь в программе минимум ничего не говорится ни о каком мятеже! На вчерашнем собрании не было произнесено ни слова о сегодняшнем выступлении.

Шейх. Уважаемый имам! Вы еще не состоите членом нашей партии. И вы не вправе требовать от меня отчета. Это выступление – внутреннее дело нашей партии.

Аскар. Ошибаетесь, шейх! Этот мятеж касается всех жителей нашего города, всех граждан нашей республики. Я никогда не думал, что вы пойдете на такую безответственную авантюру. Я не думал, что вы совершите такую глупость.

Шейх. Это не глупость. И не авантюра.

Аскар. Что же это тогда?! Неужели вы думаете, что правительство, президент будут безучастно наблюдать за вашими действиями? Неужели вы полагаете, что они признают вашу автономию? У меня нет никакой информации, но я уверен – скоро со всех концов страны к нам направятся армейские подразделения и не позднее, чем завтра президент отдаст приказ окружить город, и предъявит вам ультиматум.

Шейх. (рассмеявшись в трубку) Постойте, имам! Не спешите причислить меня к глупцам. Не президент мне, а я сам предъявлю ему ультиматум.

Аскар в гневе швыряет трубку на телефон. Он бросает беглый взгляд на жену и направляется к выходу.

Аскар. Я пошел. Нужно поговорить с ним с глазу на глаз.

Жамал. (она задерживает его) Аскар, не ходи! По-моему бесполезно говорить с этим полоумным. Разве не слышал – он собирается предъявить ультиматум президенту?

Аскар. Да, и я начинаю подозревать, что у него не все в порядке с головой. Но ведь нужно как-то остановить его. Я поговорю с ним, поговорю с полковником Исмаиловым, с другими лидерами партии – ведь не все же они сошли с ума. Я должен остановить их, иначе город потонет в собственной крови.