Школьные тайны и формула нелюбви. Из-Вращение Чувств

– Договорились.

Девушка опустила голову и тихо вышла из кабинета. Почти столкнувшись с ней в узком дверном проёме, в офис вошёл её брат.

– Так вот, уважаемый доктор Хат!

В этот раз молодой человек решил перейти прямо к сути своего визита.

– Как мы видим, вы не в состоянии обеспечить безопасность своих пациентов. И мерзкие клоуны у вас по больнице ночью разгуливают… И неизвестно откуда взявшиеся визитёры…

– Вы что-нибудь знаете о зонте, который хранила ваша с Лией бабушка? – прервал его врач.

– Никогда ничего подобного не слышал. Наша бабуля последние годы была не в себе. Может, Лия по её стопам решила пойти… В смысле… Ну, в том смысле, что она больше верит в свои фантазии, чем полагается на здравый смысл. Особенно в последнее время…

Чем увереннее и многословнее говорил посетитель, тем большее недоверие он вызывал у врача. Лия была не по возрасту умной, с острым аналитическим умом девушкой. Беда её крылась в другом: в слишком тонкой и благородной натуре. Она принадлежала к тому типу людей, которые готовы отдавать себя миру много и щедро. Но их природная стеснительность и неуверенность в себе смыкаются над ними молчаливым куполом непроницаемости, когда мир хочет щедро воздать им. Такое свойство личности, был уверен доктор, особенно пагубно для женщин. Они, сами того не ведая, отбирают у мужчины право быть сильным, оберегающим, готовым к творению добра и потаканию женским прихотям и капризам. Право быть дающим.

Самые прыткие и опытные, угадавшие в женщине эту тайную слабость, просто берут её сердце в аренду. Во временное пользование. И никогда не возвращают хозяйке в прежнем виде…

Доктор устало вздохнул и спросил сухо и коротко:

– Что конкретно Вы хотите предложить?

– Разрешить Лии иметь при себе смартфон. Она должна успокоиться и знать, что, в случае беды или паники всегда может позвонить домой и попросить о помощи.

К такому повороту разговора доктор Хат оказался неподготовленным. Он ожидал чего угодно, но только не этого.

– В телефоне будет только два номера: её матери и мой. Так что связаться с её странными подругами – этой мусульманкой, чеченкой из России и выгнанной из дома протестанткой Винсией – она не сможет. Но я загрузил в телефон любимую музыку Лии. Даже некоторые аудиокниги. В том числе религиозные. Чтобы сестрёнке было не так тоскливо. И не так безнадёжно на душе. Пусть не забывает об отце нашем небесном!

Чёрная блестящая голова склонилась в смиренном поклоне, а губы что-то зашептали… Доктор разве что не в шоке слушал, как молодой человек молится, произнося слова на прекрасной латыни.

– Ну, так как, доктор? – брат Лии поднял голову и влажными от слёз глазами посмотрел на растерявшегося интерна.

– Пойдёмте к Лие. Там и примем решение.

Девушка лежала под капельницей, что парадоксально обрадовало вошедших. По крайней мере, можно было надеяться на более или менее спокойный разговор.

– Что бы ты там не думала, – начал брат, – мы с мамой тебя очень любим. Мы решили, конечно, с одобрения доктора Хата, подарить тебе смартфон. По нему ты всегда можешь связаться с одним из нас, послушать любимую музыку. Даже твои любимые аудиокниги закачали. Будешь перед сном слушать…

Лия не верила своим ушам. Слова брата о любимой музыке и книгах заставили её улыбнуться. Улыбнуться вопреки собственным подозрениям и страхам. Она молча кивнула головой.

Брат девушки мягко положил телефон на тумбочку, рядом примостил коробочку с наушниками и проводом для зарядки, и вышел из палаты. Следом за ним поспешил измученный бессонной ночью доктор.

Чего не знала пациентка… О чём не подозревал лечащий врач… Из-за чего ликовала душа молодого человека – так это то, что спустя пять секунд после водружения на тумбочку, телефон начал работать. Встроенная программа Флейм включила обе камеры смартфона и активировала его микрофон. Теперь вся информация о девушке поступала к знающему компьютерному администратору-аналитику. Приложение не только послушно передавало аудио и видеоинформацию, но одновременно запускало программу распознавания лиц. Специалист в центре получал возможность следить за всеми контактами, передвижениями, разговорами девушки, изучить в деталях расписание медицинских процедур и протокол, согласно которого они отпускались. В случае посещения больной друзьями, телефон автоматически настраивался на их «Bluetooth», а если такового не обнаруживалось, программа самозагружалась и передавала нужному компьютерщику информацию со всех смартфонов, находящихся рядом с Лией.

– Да, сестрица… Ты оказалась не умнее мухи, радостно застрявшей в самом центре паутины! И гены твоего знаменитого, талантливого папочки ни хрена тебе не помогли. Так что оставайся в хоромах паука-хозяина. Пока…

Медленно направляясь к припаркованной в тени редких больничных деревьев машине, брат Лии не мог скрыть ядовитой, самодовольной улыбки. Подойдя к сверкавшей тёмно-серыми боками Инфинити последней модели, молодой человек поднял глаза к небу. В этот ранний час беспощадное калифорнийское солнце робко выглядывало из-за гор и мягко растекалось по их склонам языками жидкого золота. Его время жечь и иссушать ещё не пришло.

Глава 13. Год назад. Четвёртый лепесток, парашют любви и «мистер очарование»

– Я всегда была четвёртым лепестком в ромашке, – сказала Лия.

– Как это так – четвёртым лепестком? – не поняла Винсия.

– Ну, ты же знаешь, как гадают на ромашке: любит – не любит. Так вот, если у ромашки только четыре лепестка, то всегда получается «не любит».

– А на кого ты гадаешь?

– Да ни на кого. Это я – четвёртый лепесток. Это меня никто никогда не любил. И не полюбит.

– С чего это ты взяла, что тебя не любят? А мама? Брат? Папа? Я и раньше об этом хотела спросить, да только стеснялась.

– Я – случайная дочка. Так мне мама сказала, когда первый раз на улицу выгнала.

– На улицу? А сколько тебе лет тогда было?

– Пять. У неё ухажёр был. Богатый и злой. Все в нашем баррио его боялись. Он пришёл, она меня и выгнала. Хотя знала, что в нашей деревне всегда было неспокойно.

– У вас что, война была?

– Почти. Всё из-за нелегальной торговли. Мы же в Мексике прямо на границе жили. То в кустах стреляют, то рядом с дорогой взорвётся что-нибудь. Я убежала в овраг неподалёку. Нашла там пару кустов, под ними и спряталась. Было очень жарко. Я голову под нижние ветки просунула, а ноги под себя поджала. Так и пролежала до вечера. Пока не стемнело. Пить очень хотелось. Прямо умирала от жажды. Но не шевелилась. А домой к ночи вернулась.

– И мама тебя не искала?

– Нет. Ещё накричала, что рано пришла. Её кавалер ещё в гостях был.

– Жених, что ли? У тебя мама очень красивая. Как с конкурса красоты…

– Она и была королевой красоты в школе. Или позже. Не знаю. Знаю только, что папаша моего брата тогда её к себе в дом и забрал. Но не женился. Скоро он её с ребёнком из дома выкинул. Так она рассказывала.

– А твой папа? Он куда делся?

– Он был американцем. Бабушка говорила, что он в маму сильно влюбился. Потом уехал. В Америку вернулся. Писал маме, но она почему-то запретила о нём говорить. Даже имени его слышать не хотела. А мне сказала, что я – случайный ребёнок, о котором она бога не просила.

– Странная история. А ты письма его не пробовала тайком почитать?

– Мама эти письма сжигала. И когда жгла, злобой исходила. А иногда казалось, что она боялась его писем.

– Ну, может, хоть одно сохранилось? Мы бы папу твоего нашли. Он бы так обрадовался, узнав, какая умная и красивая у него дочка.

Лия заплакала. Бабушка осталась в Мексике и здесь, в Соединённых Штатах она была с матерью, которую почти ненавидела, и братом, которого боялась. Деньги на переезд собрал брат. Он надолго исчезал из деревни. Потом появлялся. Иногда с молодыми красивыми девушками. Каждый раз с новой, и каждый раз говорил, что это его невеста. Потом они уезжали в город. Обычно на два – три месяца. А возвращался он всегда с деньгами либо один, либо с новой «невестой».

Была ещё одна вещь, которую Лия не понимала. Её брат ненавидел отца Лии ещё больше, чем мать. Называл его не иначе как «америкос» и запрещал бабушке даже вспоминать о нём.

Она работала с малых лет. Вот уж «кто» её любил – так это работа. Улицы мела. В подъездах кондоминиумов убиралась. Булочки из пекарни клиентам в пять утра разносила.

– Лия! Но здесь, в Калифорнии, тебе стало легче? Мы с Саният как-то этим не интересовались… Наверное, потому что твои родственники так редко тебя в их дом отпускали. В нашу любимую комнату. Да и стеснялись мы тебя подробно о твоей жизни в Мексике расспрашивать.

– Здесь мне стало труднее. Я о душе… Да, всё изменилось, когда мы приехали жить в Америку. Здесь я встретила тебя и Саният. И, к своему несчастью, поняла, что такое дружба и любовь.