Из дома домой. Роман-коллаж

– А Ленка… ногти, косметика, шмотки, причесон – об этом они часами могут говорить. Я тут с ее девками в автобусе ехала, они так живо это обсуждали, убиться веником… а со мной ей скучно, ясное дело. Да и мне с ней. Расходимся, и слава Богу. Будем видеться раз в год, в память об ушедшем детстве.

Я поинтересовалась, почему Ленка ушла из дома и остановилась именно у Риты, раз есть подруги под стать. Марго ответила, что какая-то подруга ее подставила, а поскольку они все в одной компашке, то остановиться больше не у кого. Дома с мамой разругалась, так и понеслась.

– Дурь, короче, пройдет. Но все так не вовремя!

Рита вскрыла банку, и та с шипением пустила белую пену на жестяной верх.

– Ленку позвать не хочешь?

Маргоша скривилась.

– Самим мало.

И правда. Фужеры едва наполнились, а банка опустела.

– Ну давай, чтобы у тебя все разрулилось, – пожелала я.

Мы чокнулись и выпили.

– Не говори. Жизнь весёлая пошла.

– У тебя там «Ария» орет, а дверь у нас закрыта, – напомнила я, – Ленке это странным не покажется?

Рита опять скривилась – мол, не парься.

– Отдать должное, она очень воспитанная: никуда не лезет, тем более без стука. Этим и привлекает – этакая леди. Не то что Анька беспардонная.

Я тихо засмеялась, и Марго меня поддержала.

Закусили мы разделенным по-сестрински апельсином и печеньями. Когда я решила, что пора бы и честь знать, у меня закружилась голова при вставании.

– Я тоже уплыла, – призналась хозяйка, – пойдем в зал, музыку послушаем. Или ты спешишь?

Да уж, спешу – напилась и теперь вдруг заспешила.

– Не, у меня жизнь скучная, меня ждут «Крематорий» и Маврик в бабушкином кассетнике.

– Ну ты крутая! – Марго встала и покачнулась. – Маврика надыбала и молчит!

Пока мы плелись в зал, держась за стенки, я делилась впечатлениями о мавринском альбоме. Хоть были они мутными, Рита заинтересовалась, и я обещала ей занести кассету.

– Кстати о кассетах, у меня тут «Сладкий ноябрь» от сестры приплыл, хочешь посмотрим?

Я заметила, что на это дело можно и Ленку позвать или они могут позже вместе посмотреть, а со мной и поболтать есть о чем. Точнее о ком. Ведь наверняка хочется о нем говорить. Рита согласилась.

– Хочется, еще как. Он такой классный!

2020

Квартира, в которой мне предстоит жить, досталась мне… как бы это сказать? Непросто? С препонами? Не сразу? В общем, путь к одиночеству и самостоятельности был долгим.

В тридцать я решила отпочковаться от предков и попросилась в квартиру деда, которую папа сдавал после его смерти. Окраина окраины, где никогда не работают фонари и дороги разбиты. Потолки цепляешь макушкой, а ванна живет на кухне. Никакой ремонт не поможет ее отгородить или поставить душевую кабину. Мои бабушка с дедушкой переехали сюда в середине пятидесятых из барака – в то время санузел в квартире был роскошью.

– Мы тут с матерью посовещались, – вечером завел разговор папа, – и подумали: может, мы эту квартиру продадим, а тебе купим однушку? Приличную, где захочешь.

Мне и самой эта идея в голову пришла, но я бы не решилась такое высказать – и так обнаглела.

Оценили эту халупу невысоко, и продавали мы ее год. То я копила на бытовую технику – думала, уеду в дедову квартиру, хоть микроволновку надо купить, там плита двухгорелочная; то вдруг нарисовалась поездка в Париж, и все накопленное спустила, не дождавшись, когда же мне повезет с квартирой. Может, ее вообще никто никогда не купит – и что теперь, во всем себе отказывать?

Из Парижа я вернулась с голым задом, зато к хорошим новостям:

– Я нашла тебе хату! – провозгласила сестра.

Разумеется, продали мы дедову еще дешевле, чем рассчитывали, поэтому бюджет наш был строго ограничен. Хватало на студию в строящемся доме.

– А потом всегда можешь ее продать, мало ли как в жизни бывает…

Я рою окоп, а не хожу в разведку. Но если я ничего не переверну, в моей жизни ничего не происходит.

Показали нам студию в тридцать квадратов. Она выглядела так, что, придя домой, я проглотила три колеса валерьянки, дабы не разрыдаться. Мои собирались купить двадцать шесть квадратов. Диван и шкаф. Да конечно, что мне надо по жизни! Самой жизни, кажется, уже не надо. А может, и никогда она мне нужна не была – когда жизнь это поняла, обиженно отвернулась от меня.

Еще полтора года мы ждали, когда достроят дом.

– Ну ты хочешь эту квартиру, мечтаешь скорее уехать? – спросила сестра.

А ты хотела бы жить в шкафу-купе, даже с самым модным дизайном? – подмывало съязвить. Ее почему-то не устраивала трехкомнатная родительская хата, в которой она жила с сыном, а я должна спать и видеть эту конуру! Кажется, вся жизнь нашей семьи вращается вокруг сестры с ее мужиками, браками, разводами и разбитыми надеждами. Младшей достаются обноски, как и положено.

Получив ключи, мы стали искать мастеров – ремонт делать придется по полной, в современных домах нет даже электрики. Однако знакомые были уже заняты, а с незнакомыми связываться мои опасались.

– Ты пока смотри в интернете интерьеры, что ты там хочешь, – советовал папа.

Я буквально заставила себя это сделать. Заставила себя поверить, что чего-то хочу. Что можно как-то организовать пространство даже в такой жопе сурка. Оказалось, там не двадцать шесть, а двадцать три и четыре – это кто-то балкон посчитал! Шикарно. Спасибо, что удобства не на этаже.

Однако ремонт начать было не суждено. Моя сестра, окунувшись в риэлтерскую сферу, предложила студию продать – когда дом сдан, она стоит дороже, нежели на этапе строительства.

– А вырученные деньги можно внести в однушку в строящемся доме. Да, придется еще год подождать, но зато у тебя будет нормальная квартира на всю жизнь. Думаешь, мне приятно жить в трешке, зная, что ты будешь ютиться в этой клетке?

Признаться, мне стало стыдно, что я думала о сестре плохо. У нее, конечно, был свой интерес: родительскую трешку она хотела продать и перебраться поближе к центру, но предки не позволяли. А вот если бы это все уладить через меня – скажем, не хватит мне вырученных за студию денег даже на однушку, тогда и пригодятся остатки от продажи трешки.

– Чем тебе так там не нравится?

Сестра долго рассказывала о непомерной плате за ЖКХ, которая не соответствует условиям, о долбанутых соседях, которых я знала с пятилетнего возраста, о дурацкой школе, в которой вынужден учиться ее сын, о гнилом районе, о лишней комнате… короче о полном несоответствии этой квартиры ее требованиям.

Самое сложное – убедить родителей. Им уже за шестьдесят, а в таком возрасте к переменам не готовы и относятся к ним настороженно. Наши были категорически против, но, на мой взгляд, это лишь потому, что сестра была слишком взвинчена, когда излагала свои претензии. Да и какие претензии! Мы с предками свалили из этой квартиры, уступив ее сестре с племяшкой, когда она вернулась в отчий дом после первого развода. Сами перебрались в двушку покойной бабушки, потратив на ремонт все имевшиеся у папы сбережения.

– Я предлагала родичам продать эту трешку и дедову квартиру, поделить пополам и купить квартиры тебе и мне, чтобы никому не обидно было, но они не захотели, – писала она мне.

Охотно верю. Родичам комфортнее думать, что все, что мне надо от жизни – сидеть у них под крылом, уткнувшись в монитор. На фоне запросов старшей дочери это, должно быть, уравновешивает картину и вносит в жизнь справедливость.