Проект «Акация». Современный роман-версия

Директор поспешно начал задавать организационные вопросы. Его будто бы интересовала вертикаль управления. На что Левитин отвечал очень конкретно, словно для него здесь вообще не могло быть белых пятен:

– На общешкольном референдуме предлагается принять школьную Конституцию. Проект я берусь разработать, представлю на широкое обсуждение. Если Конституция будет принята, а это должно быть сделано не менее чем двумя третями от общего числа преподавателей и школьников, под ней лично подпишутся те, кто за нее голосовал на большом плакатном листе живой подписью. Это будет документ, который надо сохранять десятилетия школьной жизни, совершенствовать и внушать уважение каждому новому поколению преподавателей и учеников. После принятия Конституции создается наряду с действующим органом (Администрацией школы, педсоветом) еще и консультативный орган – Общешкольный Совет, пока консультативный на переходный период, который будет принимать самое непосредственное участие в создании всех документов, регламентирующих нашу жизнь… Впоследствии некоторые решения такого общешкольного органа будут обязательными для исполнения и Администрацией школы, педсоветом, а в каких-то случаях это будет прописано в Конституции…

Пока Венька «чесал» как по-писаному, у администрации и педсостава вытягивались от удивления лица.

Директор вставил внезапно подсевшим голосом:

– А, может быть, Совет сможет найти деньги на наш санузел? Или хотя бы мудро посоветует, где их добыть? Я того мудреца рядом с собой посажу и в штат на заработную плату включу.

– Ловлю на слове, Семен Анатольевич, – заметил Левитин и посмотрел директору прямо в глаза.

Лучше бы он этого не говорил – педсостав чуть не разорвал Веньку на части:

– Самонадеянный хам! – бросила учительница пения.

– Mister Levitin knows which side his bread is buttered on![2 - «Мистер Левитин знает, с какой стороны его хлеб намазан маслом» (англ.) – аналог русской пословицы «Он парень не промах».] – шутливо воскликнула англичанка.

Венька при этом не моргнул глазом, он, как мне показалось, понял смысл сказанного и оценил иронию. Потом я узнал от него в разговоре, что означали эти слова по-английски.

Тут не утерпел Игорь Иванович и заметил:

– Вениамин, вы, конечно, понимаете, что главное – это не декларации и не формы, главное – содержание, а содержание – это реальные цели. Чего вы хотите?

– Ничего нового, всего-навсего известные истины освежить. Свободы как осознанной необходимости для молодых, – бодро ответил Левитин. – Я хочу предложить превратить школу в мини-государство в лучших его проявлениях на примере общественного самоуправления. Конечно, нам не надо ни милиции, ни политической разведки, а вот партии и общественные организации могут быть. Почему бы им не быть? Со временем свой Парламент создадим и Правительство, свой Премьер-министр и Президент появятся, избранные школьным и педагогическим коллективами на выборах. Главная идея заключается в том, что все самоуправление между учениками и учителями должно быть основано на равных началах, только функции разделятся. Органы самоуправления не должны быть придатками школьной администрации, исполнителями ее воли, они – проводники демократических принципов взаимоотношений в школьной среде. Что касается ответственности, то за оценки, за качество обучения, за поведение будут отвечать сами ученики в соответствии с данными ими же обязательствами и не перед папой и мамой, не перед школой, а перед своими товарищами, перед которыми может быть очень стыдно. В нашей республике будет своя печать, свое телевидение, а свой ВВП будем считать по балам за качество работы, то есть обучения, критерии выработаем. Самым страшным наказанием в нашей школе будет лишение членства и признание персоной «нон грата». У нас будут свои кумиры и герои, свои медали и ордена, своя история. Только любить себя и свою школу мы научимся не потому, что ее надо любить по традиции, а потому, что сами того хотим. Ведь историю школы будем писать только мы и, если она не станет созидательной, грош нам цена, никакого квасного патриотизма не потерпим. И к власти всегда будем относиться критично. Достойному народу – достойное управление. Не стадо, лукавое и дрожащее, а гражданское общество! Вот смысл, вот цель и идея!

Левитин закончил и дерзко оглядел аудиторию. В гробовой тишине среди шокированных «жителей» нового, предлагаемого Левитиным «государства», не было проронено ни звука, все будто остолбенели. Так еще бы! Левитин говорил так, как они сами никогда бы ни подумать, ни сказать не смогли, и главное – не посмели! Наконец, после продолжительной паузы, Игорь Иванович опять спросил осторожно:

– Сколько же у вас уровней или шифров в понимании «достойный», господин Левитин?

Вениамин не стал отвечать на этот вопрос и даже не взглянул в сторону «историка», но добавил:

– Если будут нарушаться права, как преподавателя, так и ребенка, оба могут обратиться за консультацией к адвокату вплоть до обращения в суд, и это не будет рассматриваться руководством школы как вынесение сора из избы. Потому что такой патриотизм нам тоже не нужен.

Физрук чуть не умер от смеха:

– Как же тогда без милиции, прокуратуры и суда, Вениамин? У нас, понимаешь ли, как во всяком государстве, начнут публичные дома открывать, торговать наркотиками, давать и брать взятки, судиться. Трудно будет, Веня.

– Поживем – увидим, – сухо ответил Левитин.

Но истерически развеселившихся от реплики физрука педагогов уже остановить было невозможно:

– Без института семьи нам не обойтись, свой ЗАГС и роддом для старшеклассников придется открывать!

– Так, а кто будет отвечать за рождаемость, Медведев или Левитин?

И надо же, хоть и шутили, а как в воду глядели. Венька не имел бы шансов, если бы… не вице-премьер настоящего Правительства Медведев, посетивший школу в связи с реализацией гранта на оборудование зала фитнеса и атлетической гимнастики. Венька в суматохе подсунул ему свою записку, где довольно полно и интересно изложил свою модель школьного самоуправления. Медведев заинтересовался и на встрече с руководством школы сказал:

– Надо, на мой взгляд, больше присматриваться к тем ученикам, к тем проектам, которые призваны как-то активизировать жизнь школы, придать ей необходимый динамизм. Этот проект дает главное – заинтересованность всех в качестве обучения и воспитания. Другое дело, надо посмотреть, что реально, а что – плод подростковых фантазий, надо отделить зерна от плевел, а это как раз и задача педагогов. В любом случае мне интересно, получит ли данный проект дальнейшее развитие, и я обязательно поинтересуюсь, как это получилось у вас в школе, ну, этак, через годик. Особенно занимательно, как пройдет референдум по Конституции. Я это запомню и обязательно вернусь к этому вопросу на следующий год, посмотрим… – здесь он откровенно рассмеялся.

Ну понятно, что перспектива отвечать через год перед вице-премьером моментально возымела действие, хотя без горячих дискуссий не обошлось. Вот так и пошло… В ноябре—декабре Венька провел разъяснительную работу и даже общешкольный референдум. На этот раз это были уже не мобильные телефоны. Мероприятие было солидным, с кабинками для голосования. О школе даже сняли ролик и показали в «Вестях». Но не это главное. Главное то, что Конституцию все же приняли. Ее подписали директор, завуч, все преподаватели, даже математичка. Историк воздержался. Что она из себя представляла? Так получилось, что у меня не осталось даже экземпляра, но основные положения могу вспомнить, потому что ведь тоже принимал участие в ее разработке. Ну вот, например: «Преподаватели и учащиеся обладают равными правами и несут обязанности в соответствии с законодательством Российской Федерации об образовании, другими законами Российской Федерации, постановлениями Правительства, актами Министерства образования, локальными актами учебного заведения школы №…»; «Конституция школы № … является внутренним локальным правовым актом, обязательным для исполнения как преподавателями, так и учащимися школы»; «Целью обучения для преподавателей является обеспечение качественного образования, преподаватели не имеют права требовать от учащихся хороших оценок, оказывать на них давление, критиковать за плохие оценки, они являются лишь арбитрами, констатирующими качество ответа и выставляющими за это оценки; не имеют право навязывать те или иные суждения, касающиеся взглядов на жизнь, на образование, на одежду, а могут лишь дать совет, рекомендовать, попытаться убедить, оспорить те или иные суждения»; «Ученики обязаны заниматься самосовершенствованием (добросовестно учиться, добиваться хорошими ответами высоких оценок, пользоваться всеми средствами получения информации, имеющимися в школе: лекциями, Интернетом, библиотекой), развивать себя физически, поощрительным и почетным считается занятие в клубах по интересам (спортивных, изобразительного искусства, музыкальных, театральных и других)»; «Ученики не имеют права навязывать преподавателям мнение в отношении выставляемых оценок, они могут направить апелляцию в совместную комиссию Педагогического и Общешкольного Советов, которая вправе оставить апелляцию без удовлетворения, рекомендовать преподавателю изменить оценку или предложить ему вновь опросить учащегося»; «Апелляция является крайней мерой и не приветствуется школьным сообществом как средство для разрешения личных взаимоотношений и конфликтных ситуаций». О родителях ни слова. Как видите, Венькиным прежним популизмом здесь и не пахло. От влияния родителей на учителей пришлось отказаться. Как не было ни слова и о едином госэкзамене. Эта уже прерогатива Минобразования, то есть в его лице того самого настоящего государства. Последняя редакция школьной Конституции – результат компромисса, отделения тех самых зерен от плевел: «Преподаватели и учащиеся вправе создавать общественные объединения, не создающие препятствий для учебного процесса в школе и не противоречащие законодательству Российской Федерации»; «Успешно прошедший обучение получает бонусы (баллы), которые позволяют ему в приоритетном порядке в любое, свободное от учебы время, пользоваться спортивным залом, компьютерным залом, получать стипендию в рамках получаемых грантов, получать иные льготы, разрабатываемые Правилами внутреннего распорядка».

Ну как? Бред? Наши учителя именно так и заявили. Но… в процессе закрытой дискуссии на педсовете выяснилось, что все признают: дети в школе слишком несамостоятельны, инфантильны, совершенно не готовы к вузовским жестким критериям, и многие хорошисты с треском вылетают из вуза уже с первого курса, что постоянное, десятилетиями продолжающееся еще с советских времен «сюсюканье», «вытягивание процента», липовая сдача выпускных экзаменов, гарантированность образования, понимаемая почти как гарантия окончания школы при любых оценках, приводит к потере заинтересованности, конкурс же аттестатов уже не играет такой роли, как раньше в условиях платного образования. Вот и пропала всякая заинтересованность в результатах обучения. Все признали, что нужны новые формы, и в этом Левитин прав. А кто сказал, что эти новые формы будут идеальными, что не будет абсурдного, смешного, глупого? Но с чего-то надо начинать? А тут еще и приезд Медведева и его поощрительная речь. Решили – попробуем. Всего на годик. Если будут результаты, еще и новый грант под это дело попросим. Пусть это будет вклад в национальный проект «Образование». Знали бы они… А что «знали бы»? Все нельзя знать заранее. Ну ладно, обо всем по порядку.

Новогодние откровения

На уроке истории России опять Венька сцепился с Игорем Ивановичем. На этот раз спровоцировал конфликт сам Левитин. Отвечая на какой-то вопрос историка, уж не помню по поводу чего, он ляпнул известное словосочетание «в этой стране» применительно к России. Это буквально взорвало Игоря Ивановича. Он взял Веньку за лацкан пиджака и тихо сказал (голос его при этом как-то даже подрагивал), хотя он обычно всегда держал себя в руках:

– Вениамин, «та страна», о которой вы упомянули, это ваша страна, вы в ней родились и выросли. Попрошу быть более точным в выражениях. Так в чьей стране вы живете?

– В вашей, в вашей стране, – дерзко заявил Венька.

«Вот идиот», – подумал я, но в отношении историка злорадствовал (я все еще ревновал Аню к Игорю Ивановичу).

Когда урок закончился, Левитин и Игорь Иванович остались в классе и о чем-то начали спорить. Я чуть-чуть задержался от любопытства: уж очень мне хотелось, чтобы Венька историка зацепил чем-нибудь. И точно. Вижу, Левитин что-то сказал, и Игорь Иванович, аж, побледнел враз, такое редко бывает, чтобы за секунды и стал белым, как стена. Только из-за шума в коридоре я ничего не расслышал. Венька выскочил вслед за мной:

– Все, теперь пусть думает. Мораль читать горазд, а за девочками ухлестывает, фарисей!

Я обомлел:

– Ты про «это» ему сказал?

– Конечно!

– Зачем?

– Что, зачем? Его выпрут из школы, если узнают, а он вряд ли откажется от Анны. Значит, что?

– Что?

– Значит, выпрут! Что и требуется доказать.

– А как же Аня? Вся же школа будет обсуждать.

– Ну и пусть. Самое главное для мужчины – это попранное мужское достоинство. Твое достоинство в этом случае. Только представь, как они где-нибудь…

Я закусил губу, а Венька продолжал:

– От тебя отказались, почему бы не отказаться и тебе от нее? Самодостаточнее надо быть, Слава, и весь женский мир будет твоим. Усек?

– Можно подумать, что ты знаешь все про женский мир.

– Не все, но кое-что знаю.

– Ну и, например?

– Женщина – это не придуманный образ, это реальность. Когда поймешь, сразу перестанешь комплексовать. Она из мяса и костей, скрываемых ею недостатков, слабостей, привычек, глупостей. Она заблуждается, а ты ее слова сейчас воспринимаешь для себя как приговор. Пока видишь в ней божество – будешь ничтожеством сам в собственных глазах, и все другие женщины это тоже будут чувствовать. А ничтожество женщинам не требуется. Странно? Странно. Мир – это бинеры, противоположности и противоречия. Мир един в этом противоречии, как пасть волка и кусок мяса. Но в противоречиях есть своя логика, свой закон.

– Ты – странный человек.