Многоликий странник

Фейли усмехнулся.

– Хотя и наивный, – заметил он, словно продолжая незаконченную фразу. – У Тулли здесь можно полгарнизона разместить без особых хлопот. И еще для Исли полно места останется.

Хейзит ответил улыбкой, правда, едва ли собеседник увидел ее в темноте.

– Честно говоря, я не то чтобы душу излить или посоветоваться пришел, – снова заговорил Фейли, подкладывая под голову вместо подушки руки и глядя в потолок. – Просто пока вы меня через лес тащили, я кое о чем мог спокойно подумать и вот теперь, оказавшись здесь, в некоторой безопасности и покое, как выражается наш упитанный товарищ, лишний раз убедился в том, что некоторые мои сомнения не беспочвенны.

– Сомнения? – переспросил Хейзит, глядя через дыру на группу охранников, которые сидели на рантах неподалеку от ворот и играли во что-то под дождем при тусклом свете факела.

– Вот то-то и оно, что сомнения. – Фейли положил ногу на ногу. – Думаю, не нужно даже быть строителем, чтобы понять, о чем я говорю. Тебе ведь наверняка приходилось подниматься на башню? Я имею в виду вроде этой, на заставе.

– Конечно. И в замке тоже.

– Я хоть в основном по земле да по стенам ходил, а на башню раз-другой все-таки захаживал. Вот у меня и возник сам собой вопрос: что с нее видно?

– Лес, – ответил первое, что пришло на ум, Хейзит, не понимая, в чем подвох.

– А еще?

– Не знаю. Еще лес?

– А если как следует присмотреться? Можно сказать, у самого горизонта. Ну?

Хейзит вспомнил, как в первый день приезда на заставу поднимался на башню вместе с Локланом, и тот показывал ему окрестности. Что же они там видели у горизонта?

– Другие башни! – осенило его.

– Именно, – кивнул потолку Фейли и призвал собеседника соблюдать тишину. – А теперь скажи мне, что здесь не так.

– В каком смысле?

– Признаться, старина, я был о твоих способностях несколько лучшего мнения. Ногу ты мне, во всяком случае, почти починил. Ну да ладно, не обижайся. Так вот слушай, что я по этому поводу думаю. – Он помолчал, нарочно затягивая паузу, но когда наконец продолжил, голос его звучал по обыкновению буднично и спокойно. – Представь себе, что видно с башни, если одна из застав объята пожаром? Могу тебе точно описать: если дело происходит днем, то над лесом ты наверняка увидишь целый столб дыма, а если ночью – то яркое зарево. А теперь ответь мне: как могло случиться, что о пожаре на нашей заставе Тулли впервые услышал от нас?

Хейзит задумался. В размышлениях Фейли был определенный смысл, однако он пока не улавливал, какой именно. Оставалось разве что предположить вслух:

– Дозорные проглядели.

– В лучшем случае.

– Или видели, но не поняли, что это.

– Что ж, и такое случается. Не каждый ведь день пожары.

– Или видели, поняли, но не доложили.

– Вот это объяснение самое нежелательное. А больше ты ничего придумать не можешь?

– Кажется, нет. А вы?

– Видели, поняли, доложили.

Хейзит оторвался от созерцания двора и перевернулся на спину.

– То есть как? А он что?

– А вот этого мы с тобой уж точно не знаем. Просто не верится мне, что наш добрый Тулли сидит в своей трапезной целыми днями и только и делает, что ест да пьет в компании гостей или самого себя. Я под его командой не стоял, но слышал, что он человек толковый и до предводителя заставы дослужился не просто так. Выходит, он у себя слепых дозорных не держит и сам ни к чему не слеп и не глух.

– Нет, хоть все это мне теперь тоже представляется довольно странным, однако не хотите же вы сказать, что здесь есть какой-то умысел, какой-то заговор?

– О, молодой мой друг, если бы я усмотрел в этом заговор, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали! – повысил голос Фейли и осекся. – В домах предателей я редко ночую. Я бы уже был далеко и беседовал вовсе не с тобой. А потому меня сейчас еще больше интересует, знает ли о том, что произошло на нашей заставе сам Ракли. Как ты полагаешь, с башен его-то каменного замка лес виден куда лучше, чем с наших, деревянных?

– Вы думаете…

– В том, что я думаю, пока нет никакого смысла. Если Тулли знал, что случилось, зачем ему было делать вид, что он удивлен нашему рассказу? Если Ракли долгие годы сражается с шеважа, почему его отборные воины не встретились нам по дороге сюда? Будь я на его месте, то первым делом снарядил бы войско, чтобы разведать, в чем дело, и помочь пострадавшим.

– Мне кажется, вы спешите делать выводы, – сказал Хейзит, поразмыслив и снова повернувшись лицом к дыре. – Мы же не знаем, что предпринял Ракли, если ему успели донести о пожаре.

– Но согласись, что прошло уже без малого два дня. Или даже три, поскольку я сбился со счета. Мы шли сюда почти по прямой дороге и все равно никакой армии не видели. Я немного знаком с Локланом и уверен, что уж он-то наверняка повернул бы с полпути, чтобы возглавить карательный отряд.

– И все же я бы на вашем месте лег сейчас спать, – удивился собственному спокойствию Хейзит. – Тулли, да, я согласен, ведет себя, пожалуй что странно, хотя и ему можно при желании найти оправдания. А про Ракли я бы пока вообще не стал говорить. – Буквально ощущая затылком ироничный взгляд собеседника, он добавил: – Ну сами посудите. Ракли мог все узнать и послать, как вы говорите, отряд для проверки. Но не большой, карательный, а маленький, разведывательный. Если это были лазутчики, им ничего не стоило проскользнуть мимо наших стоянок незамеченными, к примеру, под кровом ночи. А Тулли он вообще мог велеть держать язык за зубами.

После его слов воцарилось молчание.

Фейли ворочался с боку на бок и что-то неразборчиво бормотал себе под нос. Хейзит успел даже придумать и отбросить еще более простое объяснение: наблюдатели с башен и из замка могли принять зарево пожара за предрассветные зарницы. Но для этого им пришлось бы перепутать восток с западом.

– Может, ты и прав, строитель, – послышался, наконец, глубокий вздох Фейли. – Надеюсь, что прав. Очень надеюсь. – Иначе, боюсь, мы зря преодолели весь это путь через лес. Похоже, я слишком долго не видел никого, кроме виггеров.

Он умолк, и скоро из-за спины Хейзита донеслось мерное похрапывание.

Наутро Хейзит пробудился с мыслью о том, стоит ли посвящать в их ночной разговор остальных спутников. Не успел он об этом подумать, как обнаружил, что проснулся вовсе не сам, а его разбудили: Фейли тряс его за плечо и что-то говорил.

– Нас зовут? – не понял Хейзит.

– Никто нас, к счастью, пока не зовет. Слишком рано. И дождь до сих пор не перестал. – Фейли отпустил его плечо и придвинулся поближе, чтобы их не услышали. – За ночь у меня возникла новая мысль, и я теперь не знаю, стоит ли вообще дожидаться, пока все проснуться.

– То есть?

– Похоже, нам лучше уносить отсюда ноги, причем даже не в сторону замка.

Хейзит окончательно проснулся и теперь смотрел на собеседника широко открытыми глазами.

– Вы в своем уме?!

– Погоди, строитель, не горячись. Послушай меня. – Фейли приложил палец к губам. Если бы Хейзит не помнил ту целесообразность, которой до сих пор были исполнены все его соображения и советы, он бы решил, что имеет дело с помешанным: глаза Фейли ввалились, лицо осунулось – все говорило о ночи, проведенной без сна. – Мне не дают покоя всего две вещи. Подумай сам. Во время штурма заставы ты хоть одним глазком видел, кто на нас нападал?

– Кажется, видел, – неуверенно ответил Хейзит.

– «Кажется» или видел? Думаю, что «кажется». Потому что я тоже никого не видел. И никто из нас не видел. Стреляли из-за стен. Странно?