Развитие экономики и экономических учений Европы и их влияние на Россию. От античности до XVIII века

Однако описанные нами явления стали лишь толчком и материальной базой для перехода феодализма к капитализму, но совершить это переход сами они не могли. Поэтому мы считаем необходимым упомянуть и о проблемах, о неких реакционных силах средневекового общества, которые не позволяли этому самому обществу перейти к новой общественно-экономической формации, и о том, как эти реакционные силы были преодолены.

Окончательное становление капитализма тормозилось по двум основным взаимосвязанным и влияющим друг на друга причинам.

Во-первых, колоссальный демографический рост в странах Западной и Центральной Европы, о котором было сказано выше, привел к тому, что начали заселяться территории, которые ранее оставались свободными от воздействия человека. Прямым следствием этого стало то, что уже к концу XIII в. внутренний резерв колонизации в Европе был исчерпан. Сама территория уже едва ли могла выдержать количество проживающих на ней людей. Необходимы были новые районы расселения. Получить их можно было ровно двумя способами, известными тогдашнему феодальному обществу: путем прямого силового присоединения, то есть войны, либо путем расширения территории в глубину, то есть улучшения качества земли, ранее считавшейся непригодной для заселения и ведения сельского хозяйства. Немного позже мы подробнее остановимся на втором варианте. Что касается возможности прямого военного присоединения, то здесь имелись серьезные ограничения.

В первую очередь нужно понимать, что средневековая война кардинально отличается от войны современной. Это война, в которой практически невозможными считались постановка долго идущих, стратегических целей, а также продолжение борьбы до полной капитуляции одной из противоборствующих сторон. За редким исключением, театр военных действий был крайне ограничен как территориально, так и со стороны задействованных людских и материальных ресурсов. Следовательно, какие-либо крупные территориальные захваты представлялись практически невозможными.

Второй и не менее важный аспект – это финансовая система, которая, по сути, и питает вооруженные силы. В Средние века банально не существовало понятия постоянного, ежегодного налогообложения. Большинство средневековых налогов являлись экстраординарными, взимаемыми одноразово для конкретных мероприятий (в том числе и для войны). Если говорить о воинском контингенте, то рыцарство как основная военная сила долгое время должно было само снаряжать себя на войну и отрываться от собственного хозяйства (ведь каждый рыцарь являлся мелким феодалом). То есть, у средневековой военной машины банально не было материальной базы, которая позволила бы ей развернуться в полную мощь, и чаще всего государство-победитель теряло на войне куда больше, чем приобретало.

Таким образом, невозможность дальнейшей колонизации внутренних территорий Европы стала первой проблемой, не позволяющей укрепиться капитализму. Вторая же проблема непосредственно связана с первой.

Мы говорим об ограниченности рынков сбыта товаров. Еще в первой главе нашей работы, рассматривая экономическую мысль в период Античности, мы говорили о том, что в то время не существовало такого явления, как рынок товаров, он еще банально не был сформирован. В поздней Античности, а затем и в Средневековье рынок уже сформировался и даже заметно расширился (хотя были и периоды серьезного спада и регресса, например, связанные с падением Римской империи и переходом к феодализму). Тем не менее, все те изменения и нововведения в средствах и процессах производства, массово внедрявшиеся в период с XII по XIV в., и последовавшее за ними накопление прибавочного продукта требовали все больших возможностей для сбыта товаров. Ограниченность рынка тормозила повышение производительности труда, поскольку увеличение объема производимого продукта при том же размере рынка привело бы к общему падению цен. Говоря современным языком, предложение превысило бы спрос.

Сам же рынок должен был расширяться по вполне объективным причинам. Связано это было и с новыми средствами производства, и с массовым введением именно денежного товарооборота. Сохранение рынков сбыта в их прежних рамках в итоге сыграло бы разрушительную роль для всей системы хозяйствования.

У читателя может возникнуть закономерный вопрос: «Если рынки требуют расширения и возможности внутренней экстенсивной колонизации исчерпаны, и при этом военное решение проблемы представляется практически невозможным и не приведет к желаемым результатам, то почему не остановиться на втором моменте с интенсивной (качественной) внутренней колонизацией и внутренним расширением рынков?» На этом мы сейчас и остановимся.

Дело в том, что решение вопроса по предложенному пути упирается в препятствие, созданное самой феодальной системой существования общества. Феодализм предусматривает феодальную раздробленность и отсутствие какой-либо вменяемой централизации. Когда мы говорим о средневековой Франции (поскольку акцент мы изначально сделали именно на ней), то не нужно понимать под ней то государство Франция, которое существует сейчас или существовало сто, двести и даже триста лет назад. Под Францией в контексте Средних веков мы понимаем в первую очередь территорию, на которой сейчас находится современная Французская республика. В XII, XIII и XIV вв. эта территория была в буквальном смысле разорвана на множество герцогств и графств, которые не только крайне редко работали в рамках единой системы хозяйствования, но порой и откровенно враждовали друг с другом. Безусловно, все герцоги, маркизы и графы давали присягу королю Франции (за что, собственно, и получали свои земли в обмен на гарантии служить государю), но это была скорее формальность, которая далеко не всегда работала на практике. Даже сам король был таким же феодалом и считался лишь «первым среди равных», но не абсолютным монархом, чья воля руководила жизнью государства. Более того, в Средние века в принципе не существовало понятия нации в современном его значении. «Своими» считались те, кто проживал на данной конкретной территории, исповедовал одну религию и был вассалом конкретного сюзерена. В XIV в. не было французов, но были бретонцы, фламандцы, бургундцы, гиенцы (которые к тому же были вассалами английского короля) и множество других территориальных групп.

Подобная ситуация никак не способствовала переходу к капитализму, а наоборот, тормозила его. Улучшение новых территорий для того, чтобы на них можно было селиться и выращивать сельскохозяйственные культуры, требовало серьезных, конкретно централизованных усилий. Факт того, что определенная территория могла быть разделена между несколькими феодалами, имевшими только свои объективные интересы и едва ли заботящимися об интересах государства, не позволял получить этих централизованных усилий. Как итог, интенсивная внутренняя колонизация земель и расширение внутренних рынков сбыта становились невозможными. То есть экономический базис за счет развития средств производства и производственных отношений уже дошел до стадии перехода к новой общественно-экономической формации, но данный переход сдерживался собственной общественной (в данном случае феодальной) надстройкой. Решение было только одним – уничтожение феодальной раздробленности и полная централизация государства вокруг единого экономического, а затем и политического центра.

Собственно, эта цель и преследовалась французскими и английскими монархами на протяжении серии конфликтов, вошедших в историю под названием Столетней войны (1337–1453 гг.). Вопрос стоял в том, кто именно, французский или английский король, станет тем экономическим и политическим центром, вокруг которого будет формироваться единое централизованное государство с качественно новой, капиталистической системой хозяйствования.

Данная задача в итоге была решена путем кровопролития, которое затем перекинулось и на всю Европу. Франция выиграла Столетнюю войну и стала главным субъектом экономической и политической централизации, но, несмотря на это, большинству европейских государств пришлось пройти еще через десятки войн и буржуазных революций (Восьмидесятилетняя война в Нидерландах, Английская и Французская буржуазные революции, Тридцатилетняя война, Англо-голландские войны и т. д.), прежде чем капитализм смог окончательно утвердиться на большей части современной Европпы в XVII и XVIII вв.

Последующему становлению и укреплению капитализма способствовали дальнейшее развитие производительных сил, вызванное все большим научно-техническим прогрессом, а также колонизация Нового Света, которая дала Европе, во-первых, колоссальный приток ресурсов (в том числе и драгоценных металлов, что, в совокупности с освоением новых серебряных рудников в Германии, позволило окончательно перейти на товарно-денежный обмен), а во-вторых, громадные рынки сбыта собственных товаров. Торговля расцвела, став уже не просто всеевропейской, а межконтинентальной, а сами торговые гильдии и банковские объединения превратились в настоящие капиталистические компании и корпорации.

Читатель может заметить, что весь данный параграф является своего рода отступлением от нашей основной темы. Мы практически не затронули вопрос развития экономической мысли в рассматриваемый период, сосредоточившись на освещении событий и на материальной основе становления капитализма в Европе. Однако мы посчитали данное отступление необходимым. Ранее мы неоднократно говорили о том, что всякое научное течение, теория или идея строится на вполне конкретном историческом контексте. Понимание же исторического контекста возможно лишь тогда, когда станут понятны объективные причины прихода общества к тому или иному периоду своего развития. Пытаться разбирать научные теории и идеи, к тому же экономические теории и идеи, без понимания исторического контекста и уровня технологического и экономического развития общества в конкретный период, и уж, тем более, давать им какую-либо оценку – значит заниматься построением голословных заключений в отрыве от материальной основы данных теорий. Мы неоднократно говорили о том, что наша задача состоит в объективном рассмотрении экономических учений разных периодов развития человеческой цивилизации, в отрешении от всякого идеализма в науке. Весь этот параграф является еще одним крупным шагом к достижению поставленной нами цели.

Теперь же, когда мы подвели читателя к моменту окончательного укоренения и дальнейшего развития капитализма в Европе, мы можем обратиться к политэкономическим учениям, взявшим на себя ответственность теоретически рассмотреть законы данной экономической формации.

§ 3. Меркантилизм как первое экономическое учение капитализма. Важнейшие идеи и представители

Р

ассмотрев историю становления капитализма в Европе, и в частности во Франции, мы считаем возможным перейти к рассмотрению экономических теорий, начинавших складываться в этот период.

Как было сказано в предыдущем параграфе, первым экономическим учением в современном понимании этого слова стал меркантилизм. Основные идеи меркантилизма таковы:

1) богатство государства во многом определяется через количество денег или массу драгоценных металлов, принадлежащих государству;

2) торговля – основной источник получения богатства;

3) торговый капитал является главным капиталом, а все остальные виды капитала (ссудный, производственный и т. д.) есть лишь инструменты для его реализации.

Появление теории меркантилизма также имело под собой объективно-исторические, чисто материальные причины. О многих из них было сказано в предыдущем параграфе при рассмотрении процесса перехода европейской системы хозяйствования от феодализма к капитализму. Однако еще одним ключевым событием, подтолкнувшим научное сообщество XVI в. к созданию конкретного теоретического описания данной системы хозяйствования, стала колонизация Нового Света.

Открытие испанцами и португальцами, а в дальнейшем французами, голландцами и англичанами громадных территорий на другой стороне Атлантического океана, а также последующее освоение территорий на побережье Западной Африки стало колоссальным по своему значению событием, в том числе и для европейской экономики. Во-первых, европейские государства снова вернулись к использованию труда рабов, набиравшихся из числа пленных туземцев. Рабы практически не завозились в метрополии, а использовались исключительно в колониях. Стоит отметить, что немалая часть чернокожего населения Африки, к примеру, была получена европейцами не за счет прямого военного захвата, а была «выкуплена» у местных вождей племен.

Во-вторых, колонизация двух Америк с их богатейшими месторождениями серебра и золота на порядок увеличила объем монетарной массы в европейской экономике. Потоки драгоценных металлов, хлынувшие в Европу (в первую очередь в Испанию и Португалию), позволили повсеместно чеканить монету. Деньги окончательно укрепились в своем статусе универсального средства обмена.

Именно на данном этапе и стало зарождаться учение меркантилистов, а точнее первая и самая примитивная его фаза – монетарный меркантилизм.

Главный постулат, пропагандируемый данным учением, был крайне прост: богатство, неважно, отдельного ли человека, корпорации или целого государства, зависит от количества денег. Всякая коммерческая либо любая другая экономическая деятельность должна рассматривать денежную прибыль и увеличение денежного капитала как одну из основных своих целей. По сути, теория монетарного меркантилизма в своем понимании того, для чего нужны деньги, практически не продвинулась вперед от феодального понимания необходимости денег. Сразу стоит сказать, что школу монетарного меркантилизма нельзя назвать настоящей научной экономической школой, поскольку едва ли существуют настоящие научные теоретические труды по политической экономии XVI в., написанные современниками. Данная теория появилась из чисто практических наблюдений и продвигалась практиками, которые видели в ней чисто логические закономерности и старались продвигать их уже на государственном уровне.

Отдельно стоит остановиться на моменте с государством. Мы уже говорили о факторе феодальной политической раздробленности, сдерживавшем переход Европы к капитализму. Мы также вскользь упомянули о том, что в Позднее Средневековье перед государственной властью практически всех крупных европейских стран встал вопрос централизации, жизненно необходимой для перехода к новой общественно-экономической формации. В итоге за счет множества войн разного масштаба эта проблема была решена. К XVI в. наблюдается общая ускоренная централизация европейских государств. Понятие «нация» приобретает свою современную форму и не ограничивается вопросами вероисповедания, а также принадлежности к той или иной части страны. Собственно, это и является одним из факторов окончательного укрепления капитализма и появления экономической теории меркантилистов.

Однако сама данная теория (здесь мы можем даже говорить о мировоззрении и о понимании бытия, поскольку современная наука с ее понятиями лишь зарождалась) была одним из факторов, приведших Европу XVI в. к событию, на котором мы остановимся подробнее. Оно точно так же было связано с интенсивной колонизацией Нового Света.

Мы уже неоднократно упоминали о том, что уже к XIV, а затем и к XV в. в Европе наблюдался переход от натурального обмена товарами к монетарному обмену. Деньги получили повсеместное распространение. Колоссальные массы драгоценных металлов, хлынувшие из Америки, в совокупности с увеличением объемов добываемой серебряной руды в Германии (благодаря новому технологическому скачку в металлургии) позволили окончательно перейти на товарно-денежный обмен. Однако вскоре открылась и вторая, куда менее приятная сторона данного явления.

Приток драгоценных металлов и последовавшее за ним увеличение монетарной массы привели к катастрофической инфляции практически на всей территории Европы. Говоря примитивным языком, денег стало столько, что на них нечего было купить. Это привело к череде событий в экономике Европы, вошедших в историю под названием «революция цен».

Никогда еще континентальная Европа не сталкивался с подобной ситуацией со времен фактического падения Западной Римской империи за одиннадцать веков до этого (хотя там ситуация была другой, когда денежная масса уменьшилась настолько, что долгое время на всей территории Европы господствовал натуральный обмен). В течение тридцати – тридцати пяти лет цены абсолютно на все товары, от хлеба и иных продуктов питания до лошадей и ювелирных изделий, выросли в пять – семь, а местами и в десять раз.

Сложившаяся ситуация уже к середине XVI в. показала несостоятельность теории монетарного меркантилизма. Образованные люди того времени (стоит заметить, что к этому времени сам институт образования и сфера науки выросли на порядок, по сравнению с Поздним Средневековьем) стали замечать процессы, проходившие в экономике, и колоссальная инфляция также не ушла от их внимания. Стало очевидно, что богатство отдельного человека, корпорации и целого государства не может выражаться в банальном количестве серебра или золота. Вопрос о том, что именно определяет богатство, в очередной раз стал открытым. И именно здесь меркантилизм начал переход к своей второй фазе – торговому меркантилизму, основанному на идее торгового баланса.

Теория торгового баланса заключалась в следующем: в отличие от монетарного меркантилизма, ставившего в приоритет монетарную массу и, следовательно, настаивавшего на запрете вывоза денег из страны, меркантилизм второй стадии наиболее выгодным и благоприятным для государственной экономики фактором считал возможность реализации денег за границей. Однако эта реализация должна была проходить определенным образом. Ключевым было то, что купец должен был приобрести товар за куда меньшую сумму, а продать за гораздо большую.

Очевидно, что торговый меркантилизм поставил торговлю на первое место по степени важности для национальной экономики.

Первым, кто высказался по этому поводу и попытался теоретически обосновать данную теорию, стал Антуан Монкретьен де Ваттевиль (1576–1621 гг.). Он не был экономистом и никогда не занимался какой-либо экономической деятельностью. Биография Монкретьена вообще представляется довольно насыщенной. Сын аптекаря, сирота с ранних лет, он большую часть своей жизни посвятил литературному творчеству. Сейчас Монкретьена относят к числу французских драматургов раннего Нового Времени, трагедии которого посвящены либо сюжетам древнегреческой мифологии, либо истории Англии эпохи становления Тюдоров. Сам автор сбежал из Франции, преследуемый законом (он убил своего соперника на дуэли), и поселился при английском дворе короля Якова I, хотя вскоре все равно вернулся на родину (в том числе благодаря ходатайству последнего).

Монкретьен написал ровно один труд по экономике – «Трактат о политической экономии», вышедший в свет в 1615 г. Ни до, ни после он не писал ничего подобного, полностью погрузившись в драматургию. Собственно, сам термин «политическая экономия» в значении экономической науки был впервые введен Антуаном де Монкретьеном и в последующем стал использоваться всеми экономистами вплоть до ХХ в.

Трактат представляет собой сборник рекомендаций самого разного масштаба и направленности. Монкретьен рассуждает о том, как женщинам стоит вести домашнее хозяйство, купцам – коммерческую деятельность, а землевладельцам – распоряжаться землей и рентой. Однако несколько последних глав данного произведения являются рекомендациями для представителей высшей государственной власти о том, как целое государство должно вести экономическую деятельность для сохранения и преумножения собственного богатства.