Каждый день декабря

Восьмое декабря

Ветер кусает мне щеки и уши – они то пылают, то немеют, когда на следующее утро я быстрым шагом иду устраиваться на новую работу. Сегодня безумный день начала начал во всех смыслах – все в нем сошлось, и, если честно, я опасаюсь, что не справлюсь. Слишком много всего. Поэтому я хочу разбить его на составные части и переживать по мере поступления. Вполне вероятно, что ближе к вечеру я буду смахивать на «Безумные глазки» из сериала «Оранжевый – хит сезона», но тогда большая часть дня уже будет позади. А когда наступит вечер, я смогу сесть в уголок и покачаться из стороны в сторону, как неваляшка – порой это бывает так приятно.

А сейчас я на грани гипотермии – несмотря на семь слоев одежды, – что необъяснимым образом способствует умственной концентрации. Возможно, стоит пересмотреть решение всегда преодолевать пешком короткие дистанции.

Однако озабоченность проблемой выживания и решимость добраться до мест, где температуры выше арктических, отвлекают меня от мыслей о том, куда именно я направляюсь, и это хорошо. В моем случае семь слоев одежды – это не только способ утеплиться, но дополнительная мера безопасности: раздеть меня догола будет не так-то легко.

Вряд ли, конечно, такая попытка будет предпринята, но кто поручится? Я держу наготове номер Луизы для экстренного вызова и активизировала приложение «Найти устройство», чтобы ей было доступно мое местоположение. Хотя, нужно сказать, она не в курсе того, что я затеяла. Я иду по объявлению, которое увидела в окне мини-маркета «Темперанс»: требуется уборщица – трудолюбивая, неболтливая и широких взглядов.

По натуре я одиночка, поэтому болтать мне не с кем, а взгляды у меня настолько широкие, что заузить не помешает. Как-то я ради Сэма, моего бывшего, нацепила кляп-уздечку и в таком виде, громко ржа, проскакала галопом по квартире – после этого его сосед при виде меня всегда отводил глаза. К счастью, озвучивать этот эпизод моей биографии в телефонном собеседовании не пришлось – хватило общих заверений, и сейчас, при первых лучах солнца и под пронизывающим ветром, который смутил бы даже сэра Эрнеста Шеклтона, я иду на пробную смену в «Дом надежды».

Предчувствие меня обнадеживает, что все будет хорошо. Мой банковский счет утверждает, что все должно быть хорошо. А самой себе я сказала, что да, аренду платить нужно, и у Луизы я брать не хочу, но я взрослая и находиться там, где мне некомфортно или творятся темные делишки, я не стану. Я понятия не имею, во что собираюсь вляпаться, и готова как к наихудшему, так и к наилучшему варианту развития событий.

«Дом надежды» выглядит довольно непримечательно. Это типичное бристольское здание с большими викторианскими эркерными окнами и облицовкой дверных проемов и рам из камня контрастирующего цвета. Обычно такие дома поделены на квартиры, но, когда, подгоняемая по-сибирски студеным ветром, я взлетаю по ступенькам к двери, выясняется, что звонок только один.

Снаружи ничего не указывает на то, что внутри находится бордель. Я зажмуриваюсь и давлю на звонок.

– Привет, – доносится из домофона вполне дружелюбный голос.

– Здравствуйте, это Белл. Я пришла на пробную смену. – И поспешно добавляю: – Я уборщица.

Все будет хорошо. Мне такая работа подходит, потому что потом весь день будет свободен, и я смогу искать работу и мечтать о своем, а сто сорок фунтов в неделю за два часа в день – это почти арендная плата.

Я толкаю дверь и оказываюсь в вестибюле. Пока все нормально.

– Проходи сюда.

Я иду на голос, открываю дверь и оказываюсь в премиленькой гостиной. Вдоль стен – книжные шкафы, в углу – большой экран, еще есть тележка с напитками, которая смотрелась бы вполне уместно в деревенской гостинице. Два дивана, на одном восседает крупная женщина с широченной улыбкой на лице. Мне все представлялось как-то не так.

– Проходи, ты рано, это хорошо. Да ты совсем худышка. Я Дороти, а ты – Белл, да?

Дороти скорее похожа на директрису воскресной школы, чем на управляющую «Сообществом по обеспечению сексуальной безопасности, благосостояния и расширения прав и возможностей женщин», как она охарактеризовала «Дом надежды» во вчерашнем телефонном разговоре. Я киваю, и она продолжает:

– Сейчас я тебе все покажу, и приступишь. Все необходимое имеется – спреи, перчатки. Мне нравится, когда чисто, поэтому убирать нужно ежедневно. Девочки приходят на работу, и им должно вкусно пахнуть, улавливаешь?

– Улавливаю. – Я киваю. Пусть я не ахти как поддерживаю чистоту в квартире, но к запаху хлорки у меня слабость. А еще к санитайзерам, антисептикам и креозоту. – Если девочкам должно вкусно пахнуть, значит, им будет вкусно пахнуть.

Я улыбаюсь лучезарной улыбкой. Будь у меня волшебная палочка, я бы ею взмахнула.

Дороти кивает, медленно, раз семь кряду, после чего ведет меня к шкафчику под лестницей. Там стоят пылесос и ведро со шваброй – точнее, швабр четыре и все разные – еще на полках аккуратными стопками сложены тряпки и расставлены всевозможные спреи. Не шкаф, а настоящий праздник для инстаграм-чистюли миссис Хинч!

– Зеленая для ванной, розовая – для комнат, синяя – для туалетов, а желтая – для кухни. В это время суток у нас затишье, так что убирайся – не хочу. Все должно сиять, как попа после порки, – говорит она без тени иронии, и я отчаянно стараюсь сохранять серьезный вид. Далее она проводит меня по комнатам – мне о таких только мечтать. – Мы работаем круглосуточно в режиме онлайн-бронирования, так что если горит красная лампочка, входить нельзя. Возвращайся потом, когда она станет зеленой. – Возле двери имеется неприметная панель – я указываю на нее, подтверждая, что поняла ее предназначение, и киваю. Вот и отлично. Световой индикатор убережет меня от созерцания чужой дергающейся задницы.

– И да, по утрам в подвале отсыпается Толстяк Алан. Такая у него привычка. Насчет него не переживай, занимайся своим делом. Он будет прикован и, если проснется, то увидеть тебя не сможет, потому что будет в маске, поэтому с ним никаких проблем не будет. Если начнет шуметь, стукни его легонько пипидастром – он успокоится и будет ждать Ариану, нашего БДСМ-эксперта. Все поняла?

Я убрала дом сверху донизу, обмахнула метелкой Толстяка Алана, как было велено – он, судя по всему, не возражал, очень вежливо пробурчал «спасибо» и уселся на место. Я краем глаза заметила, что в углу аккуратно сложена униформа охранника, поверх которой лежит личная карточка. Он что, вообще домой не уходит? Мне стало его немного жаль.

Работа номер один, похоже, у меня в кармане. На самом деле утренняя пробная смена оказалась самой удачной частью дня. После нее я наведалась в две школы, а теперь заглянула в третью и последнюю – это начальная школа, которая находится за углом от моего дома. В двух средних школах, которые были перед этим, меня сразу направляли в кабинет директора. Первая директриса послушала пару минут, после чего прервала меня и объяснила, что я выбрала неподходящее время года, и вообще они не располагают бюджетом на подобные цели. Когда я возразила, что предлагаю бесплатный курс в обмен на отзывы, она с улыбкой вернулась к бумагам и дала понять, что аудиенция окончена.

Во второй школе прием был благожелательнее, но мне пришлось преодолеть не один металлодетектор, потом блуждать по коридорам, кишащим веселящейся и орущей школотой, и миновать туалеты, откуда разило табаком. Это был форменный бедлам. Если случится наведаться туда еще раз, то упакуюсь с ног до головы в кевлар – параарамидное волокно, из которого изготовляют бронежилеты.

Директор показался заинтересованным, хотя, честно говоря, это могло быть от безысходности – я не понимаю разницы, спросите Луизу – и сказал, что был бы рад, но требуется согласование с завучем по английскому языку, который находится на семинаре. Однако прежде чем разговор перешел в практическую плоскость, в кабинет ворвалась секретарша с криком: «У нас опять ЧП!» Директор позеленел и, бормоча извинения, выскочил из-за стола и бросился вон из кабинета. А я впервые в жизни задалась вопросом, настолько ли я предана Шекспиру.

Но эта начальная школа выглядит прелестно: все ярко окрашено, на стенах висят картинки с изображением зимы и Рождества. Ребятишки шумят, но нет такого гвалта, как в предыдущей школе. Мне здесь нравится. Но как директор отнесется к предложению рассказывать малышам о Шекспире, – это еще вопрос. Хотя когда я вчера звонила по телефону, секретарь восприняла эту идею положительно.

Это отказ Джамала придал мне ускорения, и мой сегодняшний день превратился в водоворот из пробной смены, за которой одно за другим следуют три собеседования, а потом предстоит еще одна пробная смена. Сутки я блаженно грезила о финансировании – отказ меня отрезвил, я поняла, что никто, кроме меня самой, не поднимет этот проект. Поэтому я сказала себе, что больше не буду отсиживаться за компьютером, ссылаясь на то, что проект не закончен, и обзвонила все окрестные школы.

Я догадывалась, что рождественский сезон – не самое подходящее время, но в то же время понимала, что если не сделаю что-нибудь прямо сейчас, моя самооценка упадет ниже плинтуса, я свернусь комочком и в следующие несколько месяцев не сдвинусь с места.

Я делаю глубокий вдох, когда секретарь, улыбаясь, манит меня в кабинет директора.

– Здравствуйте, проходите. Рад познакомиться.

– Спасибо, что согласились принять, мистер Лейтем.

Никто не предупредил меня о том, что мистер Лейтем – мужчина-мечта. Запинаясь, я договариваю фразу. Родительницы, должно быть, ошиваются в школе с утра до вечера и гроздьями виснут на перилах. Неудивительно, что здание выглядит как новенькое, наверное, мамаши из других районов подвизаются здесь на волонтерских началах. И денег в фонде пруд пруди. Ужин с таким достаточно выставить на школьном благотворительном аукционе – и, считай, три микроавтобуса в кармане.

У него в глазах озорной огонек, он похож на Орландо Блума – когда тот стал постарше и заматерел. Я опускаюсь на стул, стараюсь дышать размеренно и принимаю самую грациозную позу – у мамы это получается само собой, а я до сегодняшнего дня не испытывала такой потребности.

– С превеликим удовольствием. Чем могу быть полезен? Вы упомянули о чем-то типа мастер-классов для детей?

– Да, именно так. Я разработала образовательный курс для младшеклассников, цель которого – раннее знакомство с Шекспиром, его языком и сюжетами, чтобы дети получили представление, а потом, в процессе обучения…

И меня несет.

Двадцать минут спустя я слегка сдуваюсь. Нет, я могу и дальше продолжать в том же духе, просто немножко перевозбудилась, объясняя, почему считаю настолько важным, чтобы дети знакомились с давно почившим драматургом елизаветинской эпохи.

– А вы страстно увлечены этой темой, – улыбается мистер Лейтем.

– Так и есть.

– И я был бы счастлив посотрудничать с вами.

– Я тоже была бы счастлива.

Я подмигиваю.

Мистер Лейтем снова улыбается. Я не могу разгадать его улыбку.

Я подмигнула!

О чем я вообще думала в этот момент? Ну, ты даешь, Белл. Неужели мое стремление к саморазрушению достигло такой степени, что с дерьмовых решений в личной жизни оно перекинулось на мою потенциальную профессиональную жизнь? Почему, ну почему меня тянет заигрывать с первым мужчиной, который проявил интерес к тому, что я говорю, и может дать мне старт? Я начинаю оседать на стуле.

– К сожалению, Белл, – я ведь могу обращаться к вам по имени? – Я киваю, но улыбнуться или поднять на него глаза не решаюсь – волна стыда накрывает меня, как цунами. – Предрождественская пора – форменный ужас, но если у вас найдется окошко, скажем… – Он открывает календарь на ноутбуке. Я выпрямляюсь на стуле. Вот оно, вот… – в следующем мае, то с большой радостью.

– О, какая прелесть! – Женщина, стоящая у ближайшей ко мне витрины, разглядывает елочную игрушку. – Очень напоминает те, которыми украшает елку моя дочь.

У меня вторая пробная смена за день, и сразу видно, что эта покупательница – мама. По крайней мере, именно такой, по моим представлениям, должна быть мама. Ну, как считается, что бабушка всегда должна походить на миссис Клаус – тоже быть чуть полноватой, с аккуратной, но старомодной прической и в пенсне. У этой женщины такой вид, как будто она одновременно может стряпать сконы, обрабатывать оцарапанное колено и свободной рукой играть в «Монополию». Пример из пособия «Материнство для чайников».

– У меня они из любимых, – соглашаюсь я. – Обожаю смотреть на эти стеклянные переливы! А какой цвет, и ледяные ду́хи, и снежные феи, и зимние шары в ледяном дворце. Это волшебство.

– О, ей это понравится. Тут все это есть.

– Очаровательно, верно? И так изящно. Думаю, в паре с этой она будет смотреться изумительно.

Я вынимаю другую игрушку, в той же цветовой гамме – сине-зеленой морозной дымки, но с крохотными перышками, точно сам Джек Фрост побывал внутри и выдул эти узоры.

– Вы правы. Она придет в восторг.

Женщина берет четыре штуки каждой – игрушки не дешевые, – и я внутренне ликую. В тот злополучный месяц, когда я работала в «Греггз» и продавала кофе и сосиски в тесте, я не испытывала ничего подобного. Но об этом лучше не распространяться.

А денек-то вышел о-го-го! Я навела порядок в доме терпимости – кто бы мог подумать, что эта фраза украсит мое резюме, – договорилась о первом ангажементе в школе, а теперь продаю рождественские украшения в замечательном магазинчике, и делаю это мастерски. По крайней мере, мне кажется, что мастерски.

Саре, моей приятельнице, которая подогнала билеты на диккенсовский вечер, пришлось срочно улететь в Австралию – с ее мамой случилась какая-то неприятность. Сара подрабатывала в рождественском магазинчике и, зная, что до января точно не вернется, а я осталась без работы, она замолвила за меня словечко перед своими работодателями, а мне сказала обратиться к ним. Что я и сделала. В этот самый понедельник, когда я твердо настроена бороться и не сдаваться.

В ближайшую пару часов станет ясно, способна ли я настолько сильно излучать дух Рождества, чтобы мне доверили две смены в неделю в этом расчудесном магазинчике.

Мне здесь ужасно нравится, а еще он – часть плана под кодовым названием «Как заставить Рори полюбить Рождество». Но тут требуется осторожность – этот аргумент можно пустить в ход, только когда обращение произойдет, и Рори сможет в полной мере насладиться рождественской атмосферой. Когда ерунда насчет мигающих лампочек останется в прошлом, потому что это место – квинтэссенция блеска, мерцания, снега и волшебства. Все помещение – это сплошные ряды украшений, игрушек, елочек, переливающихся радужными цветами, просто повернуться негде!

В магазинчике необыкновенно оживленно, как всегда бывает с началом рождественской ярмарки в Бате. Транспортный поток смещается к окраинам – машины двигаются сложной траекторией, словно червяки на удочках. Люди толпятся в очередях, ярмарка набирает обороты, и у нас нет отбоя от посетителей.

Покупательница вроде бы довольна приобретением, и я помогаю ей донести игрушки до кассы. Они настолько красивые, настолько изящные, что нести их в корзинке кажется святотатством – разбить их в этой толкотне не составит труда. Я ловлю на себе взгляд менеджера – правильно ли я делаю? Или он хочет, чтобы я вернулась в торговый зал? Он недоволен, что я провожаю покупательницу к кассе, мне следовало бросить ее, и пусть ищет дорогу сама? О, черт.

Лучше не ломать себе голову. Я возвращаюсь в толчею, попутно замечая, что кто-то положил красную сосульку в коробку к шарам бледно-золотистого цвета. Дикари. Так не годится, а та синяя вообще со стеллажа в другом конце зала.

Менеджер по-прежнему наблюдает за мной, поэтому я быстро возвращаю игрушки на законные места. Хватит суетиться, нужно срочно вступить в контакт с кем-нибудь.

– Простите…

О, благодарю тебя, фея Рождества!

– Слушаю вас.

Я поворачиваюсь к своей спасительнице с улыбкой, которая означает «я знаю об игрушках все».

– Вы можете что-нибудь предложить в духе Рождества прошлых лет? В этом году я организую традиционное Рождество с историческим колоритом, но здесь все такое красивое, что глаза разбегаются.

– Я знаю, как вам помочь. – Спасибо, фея Рождества! – Те, что выставлены здесь, действительно смотрятся изумительно, но более традиционные игрушки представлены вон там. Во времена Тюдоров в дом приносили живые вечнозеленые растения – еловые и сосновые ветки, остролист, плющ, омелу. Первые случаи украшения деревьев в Англии засвидетельствованы в пятнадцатом веке, а традиция приносить живое дерево в дом гораздо моложе – ее мы заимствовали у немцев в девятнадцатом столетии. – Женщина слушает с неподдельным интересом. – До того как рождественская елка стала повсеместной, бытовала традиция вешать в доме «ветку поцелуев», которая имела форму шара с каркасом из проволоки, увитым вечнозелеными растениями и омелой. Думаю, вам стоит сделать акцент на зелени, отказаться от мишуры и не увлекаться игрушками, тогда будет отлично. Возьмите сосновые шишки и эти крохотные елочки, а если будет время и желание, можно сделать гирлянду из попкорна. Я всегда их делаю, это так успокаивает. Рождественский фильм по телевизору, бокал вина и миска попкорна для гирлянды. Хотя, конечно, у нас есть гирлянды из сосновых шишек…

– Да, это будет замечательно. А что вон в той…

Женщина указывает на небольшую подарочную коробочку.

– Шишки – это всегда безошибочное решение, – говорю я, стараясь не бледнеть при взгляде на ценник.

Обычно я собираю их на кладбище, а потом украшаю ленточками от подарков, которые получаю от Луизы на Рождество и день рождения. Как ни хочется мне поделиться с покупательницей своим ноу-хау, но в глубине души я понимаю, что в этом случае работы мне скорее всего не видать. А упустить ее будет жаль. На сегодня обломов хватит, этот шанс я не провороню.

Девятое декабря

Кажется, вчера вечером я видел тебя на рождественской ярмарке в Бате. Наверное, у тебя есть двойник. Как дико это ни звучит.

Вчера я так вымоталась, что не слышала, как на телефон пришло сообщение от Рори. Добравшись до дома, я сразу рухнула спать, довольная собой, потому что перед уходом менеджер отвел меня в сторонку со словами, что я – продавец от бога, и работа моя. Ура-а!

Но сейчас я выпрыгиваю из кровати и одеваюсь – на мне по-прежнему семь слоев одежды, но уже не в качестве меры предосторожности. За окном тихо. Это разительный контраст со вчерашним днем, когда ветер был такой ледяной, что у меня чуть уши не отмерзли.

Двойника нет. Дождешься от этого мира, как же… Я начинаю печатать ему в ответ, а потом удаляю последнюю фразу, потому что вдруг он решит, что это я всерьез? Тот факт, что вчера я была Королевой продажи рождественских украшений, не искупает моих многочисленных недостатков. Вторая Белл Уайльд этому миру точно без надобности.

Двойника нет. Если ты имеешь в виду, что видел меня в рождественском магазинчике, то у меня новая работа! На самом деле их две. И школьный ангажемент. Это магия, не иначе, потому что вчера был большой день.

Две работы. Круто. Молодец.

Мгновенный ответ. Почему он не спит в такую рань? Тоже тайком подрабатывает уборщиком?

Телефон снова пищит.

Это же не означает, что ты забьешь на шекспировский проект, нет?

Не-а. Он по-прежнему в приоритете. Не переживай. Одна работа – два часа в день, убираюсь тут прямо за углом, а другая – в магазине, 2–3 смены в неделю, так что уйма свободного времени.

Поздравляю! Вечером пропустим по стаканчику по такому случаю?

А что, пожалуй. В магазин только завтра. И сейчас у меня две работы, так что выпивка бюджет не подорвет. Но, если подумать, то…

Я свободна. Но есть идея получше. В рамках рождественского проекта тебе положено домашнее задание. В понедельник я водила тебя на диккенсовское представление, а сегодня твоя очередь придумать нам рождественское занятие – малозатратное, а лучше бесплатное.

Телефон принимается пищать с такой отчаянностью, точно у него нервный припадок.

О,

Боже

Мой

Мы

Больше

Не

Друзья.

В семь?

Я улыбаюсь во весь рот. Он ставит знаки препинания.

Договорились. Я принесу тебе шапочку.

Когда без двух минут семь я выглядываю в окно, Рори паркуется у дома. Кто бы сомневался. Пунктуальность у него в крови. Тут мне приходит в голову, что на этой неделе мы с ним то и дело встречаемся, и всякий раз бывает очень мило. Это странно, учитывая, каким занудой он казался мне в универе.

Схватив шапку, шарф и перчатки, я несусь вниз – не стоит ему выходить из машины в такой холод. И к тому моменту, когда он открывает дверь, я уже выскочила из подъезда, как чертик из коробочки, и стою на тротуаре.

– Шустро ты.

– Нам предстоит рождественское приключение.

– Признайся, ты себе навоображала катание на оленьих упряжках, пингвинов и сосульки?

– Да!

Я энергично трясу головой, понимая, что мой ответ скорее напоминает писк, чем членораздельное слово.

– Придется тебе умерить свои ожидания.

– Никогда.

– Я тебя предупредил. Может, сядешь? И, надеюсь, насчет шапочки ты пошутила.

Я открываю дверь с пассажирской стороны. Как круто изменилась моя жизнь всего за несколько дней: я была безработной, по шею в финансовых проблемах и переживаниях о том, что буду делать по вечерам теперь, когда шекспировский проект завершен. А сейчас у меня уйма работы, рождественская миссия и какая-то социальная активность, пусть всего с одним человеком. Жизнь – хорошая штука.

– Симпатичная тачка.

Я удобно устраиваюсь. В такой машине полагается ездить, когда тебе за тридцать. У Реми и Луизы их две, у каждого своя. А у меня выхлопная труба держится на аварийном кабеле, стекла поросли мхом, но в моем случае иначе и быть не может.

– Взял напрокат. Я здесь всего на месяц, но хочу перемещаться между Бристолем и Батом легко и без проблем.

– А зачем ты вернулся?

Не успела я задать этот вопрос, как тут же понимаю, что не стоило этого делать. Ну ты тупица, Белл. Я либо брякаю, не подумав, и все от меня стреляются, либо слишком долго размышляю и вообще рот не открываю. В каком возрасте обретаешь заветную золотую середину, или я так и буду косячить до конца своих дней?

Рори улыбается мне и включает зажигание. Мы движемся в потоке транспорта, минуем Истон, оставляем позади центр и направляемся в сторону Пустошей. Из моего Бристоля в шикарный Бристоль.

Мне неловко из-за своего бестактного вопроса, который Рори оставил без ответа. Мы включаем радио – я принимаюсь подпевать про то, как «малый город Вифлеем спал спокойным сном», и когда рождественский гимн подходит к концу, впереди уже маячит Клифтонский подвесной мост.

Сколько здесь живу, всегда радуюсь, подъезжая к нему. От вида вечернего города захватывает дух – он весь в переливах огней. Я указываю на мост, приглашая Рори разделить мой восторг.

Он кивает, его взгляд лучится при виде этого чуда инженерной мысли. Подвесной мост – достопримечательность Бристоля, предмет всеобщей гордости, символ и образ города.

– Под кислотой мне не раз приходила идея сигануть с него, – нарушаю я благоговейную паузу.

– Само собой. Луиза – святая женщина. Полагаю, это благодаря ей ты завязала.

– Ага. – Я киваю и снова смотрю на него. Нос у него красивый. – Сегодня на мой счет можно не опасаться. Я поумнела. Больше ни в жизнь. В последний раз я удирала от дементоров.

– Радостно слышать. Я не о дементорах, разумеется, это жутко.

Он тормозит у старого узкого-преузкого поребрика с двумя ступеньками, и мое сердце трепещет от радости.

– Знал бы ты, каково мне было! Пришлось выбирать: либо отказаться от чтения, либо от ЛСД… – Я делаю паузу и кошусь на него из-под ресниц. Он кривит губы в улыбке и тотчас снова делает серьезную мину.

– Да, чтение штука такая. От него крыша только так съезжает. Опасная хрень.

– И я о том же.

Мы обмениваемся улыбками, отстегиваем ремни и одновременно выходим из машины.

– Думаю, рождественский сюрприз мне понравится.

Я с неподдельным энтузиазмом смотрю на него поверх крыши машины – его лицо серебрится в отсвете уличного фонаря. Он ловит мой взгляд, и я снова поражаюсь тому, какие у него зеленые глаза. Их цвет не скрадывает даже тьма декабрьского вечера.