Понедельник. Израиль 2017

Понедельник. Израиль 2017
Коллектив авторов

Первый выпуск альманаха, который собрал под одной обложкой публикации членов литературной студии «Понедельник» (Израиль). Руководитель студии – Н. Терликова, писатель и журналист. В альманах вошли стихи и проза как известных, так и начинающих авторов. Среди авторов альманаха – И. Хентов, В. Симкина, Т. Турбина, Р. Бержански, Н. Терликова и другие.

Понедельник

Израиль 2017

Редактор Наталья Терликова

ISBN 978-5-4483-7437-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

Дорогой читатель!

Перед Вами – первый выпуск альманаха литературной студии «Понедельник».

«Понедельник» родился в одну из осенних суббот прошлого (2016) года, при поддержке книжного издательства Хелен Лимоновой и в рамках проекта Центра литературы и творчества.

Студия объединила людей разных профессий и возрастов из разных городов Израиля – всех тех, кому не мила жизнь без литературы.

В этом выпуске альманаха представлены произведения уже известных авторов, а также тех, кто публикуется впервые.

Желаем Вам приятного чтения!

    Н. Терликова, руководитель студии «Понедельник»

Илья Аснин, Мицпе-Рамон

Илья Аснин

Нашему поколению выпало жить в трудное, но интересное время. Я далеко не молодой человек, повидал на своём веку немало.

Родился 22 июня 1930 года в небольшом Российском городе Клинцы. А затем был 41-ый – война. Учёба в Московском вузе и романтика 50-х, когда молодёжь отправлялась осваивать Далёкую Сибирь. Следуя их примеру, оказался в Ангарской тайге на стройке химического комбината, потом вместе с семьёй прожил тридцать три года в Риге. И вот уже более двадцати лет на Земле Обетованной.

Работа конструктора и творчество изобретателя научили меня из набора деталей и узлов создавать новые машины и механизмы. И также я стал конструировать свои незамысловатые стихи.

В этом альманахе представляю читателю стихотворения разных лет, а также отрывок из книги воспоминаний «Это было недавно, это было давно».

Поскольку не являюсь профессиональным писателем, прошу не судить слишком строго.

Главы из книги «Это было недавно, это было давно»

«Вставай, страна огромная.

Вставай на смертный бой»

Воскресенье 22 июня 1941 года день рождения. Мама стояла у печки, собираясь, печь пирог. Вдруг, висящая на стене чёрная тарелка радио, голосом Левитана, объявила: сейчас, с важным сообщением выступит Молотов. Это была война, которая почти восемь часов, уже полыхала на всём протяжении западной границы нашей страны. Внезапно солнечный июньский день помрачнел, Всё, люди, природа как-то съёжились, стали меньше. Первую воздушную тревогу, по ошибке, объявили химической, что привело к невообразимой панике. Во дворах начали рыть щели. Пошли бомбёжки. Фронт стремительно приближался к городу. Появились первые беженцы. Они с ужасом рассказывали о том, что творят немецкие лётчики, буквально гоняясь за каждым человеком. Впоследствии мы всё это испытали на себе. С каждым днём обстановка становилась всё тревожней. Особенно врезалась в память одна ночь. С вечера полил дождь, разразилась гроза, потом налетели юнкерсы, у мамы, от всего этого, началась истерика. В это время у нас была соседка с мужем, Он начал успокаивать маму и сказал ей пророческие слова: «Нина, мы ещё будем в Берлине» Он оказался прав.

Август 1968 года.

Сижу в палатке, в двадцати километрах от Берлина, пишу родным письмо, в котором сообщаю, что жив и здоров. Нахожусь недалеко от того места, о котором в ту страшную ночь 1941 года, так пророчески говорил наш сосед. Это были августовские события 1968 года. Часть, в которую я был призван, как офицер запаса, двигалась в Чехословакию на подавления восстания. Нам не разрешали в письмах указывать, где мы находимся. И только благодаря событиям той ночи, мои родные догадались, где я. Но вернёмся, к осени 41 года. Всё ближе к нашим местам приближался фронт, всё чаще объявлялись тревоги. Пустел город. В семьях шли споры, уезжать или не уезжать. Помню, как наша тётя рассказывала о немцах, которые стояли в её городке в гражданскую войну. Она с похвалой говорила об их отношении к мирному населению и к евреям. Что они за всё платили. Были вежливы и отличались высокой культурой. Только после Освенцима и Дахау мир узнал, какими были немцы, воспитанные Гитлером. К великому сожалению 6 миллионов евреев об этом уже никогда не расскажут. Среди этих 6 миллионов было достаточно много таких, которые думали, что немцы их не тронут. В результате они приняли мученическую смерть. Возвращаясь к тем дням, трижды кланяюсь памяти нашего дяди. Не вдаваясь в долгие споры, он поехал в деревню, купил коня. Когда немцы подходили к Клинцам, запряг его в телегу и повёз нас по дорогам России и Украины, спасая от них. До сих пор не могу представить, как человек, без знания географии, без карты, сумел спасти наш еврейский табор. Он был глубоко верующий человек, и видимо бог, ему помог. Не лёгким был наш путь. Шли пешком, стояла небывалая жара. Вокруг горели поля с неубранными посевами. Пыльные дороги забитые отступающими войсками, толпами беженцев. Мессеры охотящиеся за человеком.

Это случилось в одном из сёл. Наша телега застряла в грязи посреди улицы, по которой сплошным потоком шли отступающие войска, танки, артиллерия, пехота. Телега мешала этому потоку. В такой обстановке, нас могли легко раздавить. Но мы остались живы, с благодарностью вспоминая тех, которые в невероятных условиях войны оставались людьми. Была ещё одна ночь, когда после кратковременной стоянки, быстро снявшись, пошли дальше. Вдруг услышали крик, бегущего за нами красноармейца. Он подбежал и сказал: «В лесу спит на пеньке старушка. Не ваша ли»? В спешке, в темноте не заметили отсутствия нашей бабушки. Так, оставшийся неизвестным, человек, спас бабушку. И ещё, на одной из стоянок, подошёл мальчик лет четырнадцати и рассказал, что когда пас лошадь, началась бомбёжка. В суматохе потерял родителей. Выяснилось, он наш земляк. Попросился взять его с собой. И вот, как бывает в жизни. Прошло много дней, мы исколесили Украину и Россию – пешком и на поезде. Мальчик за всё это время не выходил из вагона. Но однажды в районе Саратова попросился взять его на вокзал и при подходе к нему, встретил своих родителей. В 1945 году вернулся с фронта. Окончил институт, впоследствии стал начальником крупного треста. Прошло много лет, в Риге я познакомился с одним интересным человеком. Наряду с работой он занимался литературным творчеством. У меня до сих пор хранится подаренная им книжка со своеобразным названием: «И всюду человек».

Как не вспомнить всех тех, кто в те страшные дни оставался человеком.

Низкий поклон им за это.

«Эх, дороги, пыль да туман»

В небольшом лесочке, недалеко от речки с перекинутым через неё деревянным мостом, расположился на отдых наш табор. Был жаркий день. Отпросившись у родителей, побежали искупаться. Только залезли в воду, как налетели мессеры и на бреющем полете стали расстреливать идущие по дороге войска. Мы спрятались в растущей, по берегам крапиве, от страха даже не почувствовав её жгучие объятия. В каком-то трансе, я вскочил и побежал в лесок. Хорошо помню, как пули, со странным чмоканьем впивались в песок. Но, что-то хранило меня и ни одна из них не задела. В лесу творилось столпотворение. Люди ползали от дерева к дереву, и всё это сопровождалось воплями и плачем. Позднее нам сказали, что мы родились в сорочке. Надо было перейти мост и там остановиться. И только то, что немцы его не разбомбили, спасло нас от гибели. А затем была ночь под городом Глухов. В ночном небе гудели немецкие самолёты, мой братик Гриша, видимо от испуга, затребовал свежий огурец. Причём это, не ко времени, требование сопровождалось громким плачем. Только через много лет, мама призналась в том, что готова была задушить Гришу. Ей казалось, что на его крик летят бомбы. Наконец добрались до станции Глухов, где нас посадили в поезд с беженцами. Вагоны этого, с позволения сказать поезда, предназначались для перевозки угля. Они были без крыши. Вот так, под открытым небом, в жару и дождь, под обстрелами и бомбёжкой исколесили юг России. И, наконец, оказались на станции Нахой, в Немповолжье. Изголодавшиеся за долгие дни скитаний, мы были потрясены необычной картиной. На тендере паровоза, стоял измазанный в угле машинист. В одной руке он держал огромный ломоть белого хлеба, а в другой кусок арбуза, это всё казалось каким-то сном. Он закончился так же необычно. Нам выдали мешок белого хлеба и несколько больших арбузов, после того, что пришлось испытать, это был настоящий пир. Затем отвезли в село Розенфельд и расселили по домам. Во дворе нашего дома бродила корова с громадным выменем, бегали куры и гуси. Чердак был забит пшеницей. Видимо хозяев вывезли внезапно, на столе стоял ещё теплый кофе. Оказалось, по приказу Сталина, немцев, заселявших эти земли со времён Екатерины, в одну ночь посадили в эшелоны и вывезли в Казахстан и другие отдалённые районы страны. Мы были голодны, мама поймала курицу и попыталась её зарезать. В это время, во двор, вошли какие-то военные. Испугавшись, она забросила недорезанную курицу в печку. Когда они зашли в дом, в печке раздался крик курицы. Эффект был потрясающий. Правда, нам ничего не сделали, но страху натерпелись. Утром всех взрослых поставили доить коров, чтобы у них не перегорело молоко. Это было незабываемое зрелище. Коров доили прямо на землю. Почему на землю? Просто не было во что доить. Вот такие были времена.

Потянулись годы эвакуации. Всякое пришлось испытать. И голод, и холод, и боязнь снова оказаться под страхом оккупации. Ведь совсем недалеко был Сталинград. Бомбили Саратов. Наконец наступил перелом под Сталинградом, который стал началом конца войны. Второе мая 1945 года, сидим под стенами Киевского вокзала, в ожидании поезда на Клинцы. Вдруг Москва озарилась разрывами ракет, раздалась стрельба из автоматов, пистолетов. Оказалось, Левитан сообщил о взятии Берлина. На завтра приехали в Клинцы. Девятого мая наступил мир, стали возвращаться демобилизованные. Среди наших родных было много фронтовиков. Мои двоюродные братья: Миша Белкин, Володя Хайкин, Моисей Серпик, Осип Хайкин. Гудкович Миша прошёл от Сталинграда до Кёнигсберга. Володя был тяжело ранен. Лётчик Осип в начале войны был сбит в районе Смоленска, через много лет его останки и самолёт случайно обнаружили в озере. Моисей погиб в начале войны. Миша Белкин, высокий, черноусый красавец, похожий на известного актёра, Зельдина, некоторое время, после войны, жил и работал у нас. Он очаровал всех девушек с нашей улицы. Но было и другое. Однажды, мы ребятишки, сидели на улице. Мимо нас прошло несколько демобилизованных. Один из них, видимо танкист, с лицом в рубцах от ожогов, с иконостасом орденов и медалей, громко произнёс: «Пойдём к жидовочкам». Среди фронтовиков было много исковерканных физически и морально людей. Им было трудно, после долгих лет войны, вернуться к мирной жизни. После войны в школах было введено раздельное обучение. В мужских школах проводились уроки военной подготовки. Вели эти занятия бывшие фронтовики.

Нашего военрука мы почему-то сразу невзлюбили.

Однажды, нас послали в колхоз на уборку картофеля. Руководителем поехал вышеупомянутый военрук. Как-то утром, я вышел из сарая, где мы ночевали, и увидел его. Он стоял голый по пояс и умывался. Но не это меня потрясло. Я увидел на его теле страшный след от ранения. С одной стороны у него не было рёбер, вместо них был затянутый кожей бок. Видимо он это старался скрывать, потому что быстро надел рубашку и ушёл. Конечно, обо всём увиденном я рассказал, и наше отношение к нему резко изменилось. А ещё больше мы прониклись к нему уважением, когда на одном из школьных вечеров он появился в кителе, сплошь увешанном орденами и медалями. И ещё один эпизод, о котором нельзя не рассказать. Прошло много лет с окончания войны, я сидел в зале ожидания Гомельского вокзала. Внезапно в зал вошли два милиционера, они буквально тащили какого-то пьяного мужчину. Похоже, это был бомж. И тут я был просто потрясён: На его грязном, будто изжеванном пиджаке, висела большая колодка орденов, а над нею золотая звезда героя Советского Союза. Кто он был, почему дошёл до такого состояния, осталось загадкой, но до сих пор эту сцену забыть не могу. Через нашу станцию проходило множество эшелонов с солдатами и офицерами. Было радостно смотреть на разукрашенные поезда, на весёлых, радующихся, победителей. Невольно, вспоминались дороги осени 1941 года. Мрачные, запылённые, бредущие под жарким солнцем, толпы отступающей армии, повозки с ранеными. Каким же сильным по духу должен был быть наш народ? Каким, не смотря на колоссальные ошибки, должно было быть руководство страны и армии, чтобы остановить немцев под Москвой, а затем нанести им такой удар, который заложил первый кирпич в грядущую победу.

Курган над городом стоит

Засеян он осколками снарядов.
Его наряд – бетонный монолит.
И лучше не придумаешь наряда.
Ступени бесконечно вверх ведут.
Склонил знамена пантеона зал.
И две стены, как каменный редут.
И голос Левитана, как металл.
Спят на кургане храбрецы.
Защитники страны и Сталинграда.
Спят рядом братья деды и отцы
И лучшей чести им не надо.
Деревья ветвями шумят.
Покой их вечный охраняют.
И пусть они спокойно спят.
И пусть земля войны не знает.

Иерусалим

Покой и мир Иерусалиму
Господь веками не давал.
Был бит врагом лежал в руинах.
Но вновь из пепла восставал.
Врагами храм не раз разрушен.
Народ мученье принимал.
А он был горд и не послушен,