Література України. Для дітей середнього шкільного віку

Основным пороком князь считал… лень! Именно она, по мнению Мономаха, может привести к преждевременной гибели во время военного похода, нанести серьезный убыток хозяйству как отдельного человека, так и государства в целом. Автор «Поучения» советовал собственным детям никогда не полагаться на посторонних исполнителей, а самим вникать во все детали. Предостерегал князь потомков также от пьянства и блуда; выступал он и как ревностный поборник просвещения.

Мономах привел в «Поучении» такие примеры из собственной жизни: он совершил 83 больших военных похода, а количества малых вообще не помнит, заключил 20 мирных договоров.

Князю пришлось пережить народные восстания в Киеве в 1068 и 1113 годах. Может, потому-то он уделял много внимания проблеме избежания значительных социальных конфликтов, а главным вопросом, который беспокоил его в течение долгих лет, оставался социальный мир в стране. Поэтому основной мыслью произведения властителя государства стала тревога о дальнейшей судьбе Руси. Князь горячо призывал своих последователей к бескорыстному служению родине, советовал князьям объединяться, заключать взаимные договоры и обязательства участвовать в совместных походах против кочевников. Мономах рисует перед читателем портрет идеального князя, который одновременно был бы защитником родной земли, опытным хозяином и примерным семьянином. Конечно, на фоне такого образа реальные князья выглядели, мягко говоря, не слишком привлекательно. Как правило, современники Владимира, к которым он, собственно, и обращался, заботились лишь о личном обогащении и неограниченной власти. Автор же настойчиво выделял идею государственного благоустройства и согласия, хотя придерживаться этого направления ему лично было трудно. Но киевский князь переступал даже через собственные чувства, если на карту ставился вопрос о возможном нарушении мира.

Владимир Мономах. Худ. Г. Якутович

Примером того, что у Мономаха слово не расходилось с делом, а он сам первым придерживался тех основ, по которым наставлял других, является письмо князя Олега Святославича. 1096 год стал годом тяжелой трагедии для автора «Поучения…». Именно в то время шаткий мир на Руси вновь был разрушен, и между ним и Святополком Изяславичем, с одной стороны, и Олегом Святославичем – с другой, вспыхнул острый конфликт. Сын князя Владимира, Мстислав, во время боя с противником отца погиб. После этого два врага начали… переписываться. Мономах первым обратился к убийце Мстислава. Но проклятий и угроз в его письме нет. Этот великолепный образец эпистолярного жанра и высокого нравственного идеала наглядно демонстрирует, что отец-князь в своем горе продолжает придерживаться основ христианской морали. Попросив отправить ему тело погибшего сына, Владимир с помощью собственных принципов, изложенных в «Поучении детям», пытался установить со вчерашним врагом новые политические отношения. Последние, по его мнению, должны основываться на личном желании отступить от эгоистических соображений во имя справедливости и мира и заставить забыть о собственных проблемах.

«Слово о законе и благодати» митрополита Илариона

Литературный шедевр митрополита Илариона считается одним из лучших, созданных в киевской культурной среде, а возможно, и первым художественно-публицистическим произведением, написанным в Киеве. Конечно, «Слово…» является для нас значительным памятником литературы и истории. Но не только. Митрополит Иларион оставил нам замечательный образец ораторского искусства. Содержание произведения свидетельствует о том, что «Слово…» в 1037 – 1051 годах было провозглашено, скорее всего, в Софийском соборе или в Десятинной церкви в связи с каким-то праздничным событием; автор читал речь перед представителями высшей киевской знати во главе с Ярославом Мудрым. Исследователи считают, что поводом для написания «Слова…» стал праздник в честь окончания строительства Софийского собора и его освящения.

«Слово о законе и благодати» считается выдающимся произведением ораторской прозы XI века. Оно было создано между 1037 – 1050 гг. священником княжеской церкви в Берестове Илларионом – человеком, обладавшим незаурядным умом, широкой образованностью и писательским талантом. По воле князя в 1051 году Илларион стал главою государственной церкви – митрополитом Киевским. Но митрополичий престол автор «Слова…» занимал недолго: после смерти Ярослава Мудрого, в 1055 году, его наследник был вынужден пойти на компромисс с Византией, из-за чего митрополичью кафедру занял грек Ефрем, а Илларион ушел в Киево-Печерский монастырь, приняв монашество под именем Никона.

Сочинение митрополита Илариона сложное по строению. Оно имеет три части. Сначала автор касается темы «закона» и «благодати»: всемирного значения христианства и взаимосвязей Ветхого и Нового Заветов. Постепенно оратор выражает основную идею о равноправии всех народов в духовной жизни. Иларион довольно подробно объясняет, почему Руси не нужна опека Византии. Он особенно подчеркивает, что его собственные соотечественники – это новый народ, которому принадлежит будущее. Вторая часть «Слова» посвящена вопросу христианства на Руси. Митрополит доказывает, что наше государство получило веру отнюдь не от греков. Эллины не выступали в роли просветителей, а граждане Киевской Руси вовсе не были дикарями и «варварским народом». Автор утверждает: крещение происходило по собственному желанию выдающегося сына русской земли «равноапостольного» князя Владимира. Третью часть произведения Иларион посвятил прославлению деяний самого князя Владимира и его достойного последователя Ярослава Мудрого. В трактовке митрополита Владимир становится на одну ступень с легендарным византийским императором Константином и его матерью Еленой (именно во времена этих личностей христианство приобрело статус государственной религии Византии). А если деяния этих правителей двух народов подобны, то и чествовать русича и византийца надо одинаково… Автор «Слова…» явно подводил своих читателей к необходимости канонизировать Владимира и таким образом обрести собственного святого покровителя. По мнению Илариона, одним из условий получения независимости древнерусской церковью является именно наличие «местных» святых. А во времена средневековья это значило и обретение государственного суверенитета. Ярослав Мудрый получил от автора особую благодарность за строительство и отделку Софийского собора. Кроме того, митрополит возвеличил такие деяния князя, как строительство оборонительных сооружений вокруг Киева и возведение Золотых ворот с надвратной церковью Благовещения.

Илларион возвеличивал подвиг князя Владимира в принятии и распространении христианства на территории Киевской Руси; именно это позволило государству присоединиться к семье христианских государств в качестве суверенного члена. Митрополит говорил о выдающихся заслугах Владимира в возрастании славы и могущества Киевской Руси, о том, что христианская вера принималась его народом сознательно, в результате свободного выбора. «Слово…» выдвигало требование канонизации Владимира как святого.

Интересно, что митрополит-патриот славил не только Русскую землю и двух ее самых выдающихся сыновей. Он отдал дань уважения и памяти их предшественников-язычников. Например, в «Слове…» тепло говорится о князьях Святославе и Игоре, которые в прошлом славились мудростью и отвагой и которых с уважением вспоминали представители следующих поколений.

Летописи XII – XIV веков

Летописи считаются древнейшими образцами светской литературы Киевской Руси. Произведения этого жанра состоят из расположенных в хронологическом порядке коротеньких заметок и подробных рассказов об исторических событиях. Авторы летописей рассказывали о тех фактах, свидетелями или участниками которых были они сами, или о которых сообщалось в устных народных преданиях и других источниках. Записи многих таких писателей позже группировались и упорядочивались летописцами нового поколения, которые на основе текстов, созданных в разные годы, составляли так называемые своды (сборники), представлявшие собой уже систематически изложенную историю.

Начало летописания в Киевской Руси приходится примерно на X век. К текстам, написанным в течение X – XVIII веков, и сегодня довольно часто обращаются не только историки и филологи, но и писатели – авторы исторических произведений. Например, на основе древних записей были созданы романы П. Загребельного «Чудо», «Первомост», «Евпраксия», «Роксолана», «Я, Богдан», повесть В. Малика «Черлени щиты», произведения Ю. Хорунжего, Ю. Мушкетика. Летописи также являются ценными литературными памятниками.

Одним из древнейших произведений, дошедших до нашего времени и заслуживающих особого внимания, является «Повесть временных лет».

«Повесть временных лет»

Это историко-художественное эпическое произведение, собственно, является не отдельным текстом, а сборником летописных сказаний. Он был составлен в Киеве между 1112-м и 1119 годом и содержит произведения разных жанров как книжного, так и фольклорного происхождения. В «Повесть временных лет» входят рассказы о возникновении государства восточных славян, о том, как Киев стал его столицей. Военные подвиги наших предков, княжеские междоусобицы и народные возмущения также отражены в этом тексте. В летопись вошли и несколько официальных государственных документов (тексты договоров, заключенных между Русью и Грецией). Древний писатель старался показать и отрицательную сторону тогдашней жизни. Ему было обидно, что князья никак не могут прийти к согласию. Летописец призвал их забыть о собственных амбициях и объединиться перед угрозой нападения внешних врагов.

Самыми древними летописными сводами считаются Лаврентьевская летопись (1377 г.), Ипатьевская летопись (20-е годы XV века; сюда вошли Киевская и Галицко-Волынская летописи, последняя из которых доведена до 1292 г.) и Первая Новгородская летопись (30-е годы XIV века).

Автором сборника исследователи считают монаха Нестора, известного как Нестор-летописец. Помимо сугубо исторических данных (собственно летописей), он ввел в «Повесть временных лет» и оригинальные литературные произведения. Это, прежде всего, «Поучение», написанное Владимиром Мономахом, а также письмо князя к Олегу Святославичу. Кроме того, в сборник входят повести об ослеплении Василька Теребовльского, о походе на половцев в 1107 году князя Святополка и других князей, о перенесении мощей св. Феодосия и нападении половцев на Печерский монастырь. К тому же Нестор-летописец использовал отрывки из библейских книг и нескольких работ византийских авторов: «Хроник» Георгия Амартола, «Житий» Василия Нового, «Летописи новейшей» Никифора.

«Повесть временных лет» для своего времени была выдающимся, непревзойденным произведением, имевшим огромное влияние на дальнейшее развитие не только летописных сказаний, но и всей древнерусской литературы в целом. Сохранив идейную направленность свода-основы, Нестор пытался всем ходом исторического рассказа убедить князей-современников покончить с братоубийственными войнами. На первое место автор «Повести…» выдвигал идею княжеского братолюбия. Стараниями Нестора летопись получила государственный официальный характер.

Нестор-летописец – вероятный автор летописи «Повесть временных лет»

Киевская летопись

Летопись вошла в Киевский свод, составителем которого в 1199 году был игумен Выдубицкого монастыря Моисей. Вообще сборник состоит из рассказов о событиях, которые произошли в Русской земле в течение 1111?1199 годов.

В самой летописи можно найти семейную хронику князя Рюрика Ростиславича, Черниговскую и Переяславскую летописи, рассказы о жизни князя Изяслава Мстиславича и о походе князя Игоря Святославича на половцев. Кроме того, сюда входят: описание праздника по случаю завершения строительства подпорной стены церкви Св. Михаила Выдубицкого монастыря (24 сентября 1198 г.), речь самого игумена по этому случаю, похвала князю Рюрику. Стене, построенной мастером Петром Милоногом, не зря уделили столько внимания. По описанию, это знаменитое гидротехническое сооружение Киевской Руси представляло собой высокую и широкую дамбу, которая предназначалась для защиты выдубицких склонов. Стена вызывала у современников глубокий интерес и восхищение. Киевляне очень любили приходить к ней, чтобы с самой верхушки сооружения любоваться пейзажами Заднепровья. По свидетельствам любителей таких прогулок, во время пребывания на стене возникало чувство настоящего полета.

Интересно, что в Киевской летописи четко разграничены отдельные повести и циклы рассказов о князьях. Образы современных правителей обрисованы достаточно невнятно, шаблонно, с помощью общих высказываний. Что же касается формы рассказов, то они часто написаны в форме речи или диалога.

«Слово о полку Игореве»

Основой этого древнейшего памятника древнерусской литературы стали летописные события. «Слово о походе князя Игоря Святославича на половцев» («Слово о полку Игореве») является шедевром художественной литературы XII века. Считается, что оригинал текста до наших дней не сохранился (хотя утверждать это окончательно, возможно, и не следует).

В центре рассказа Нестора-летописца о событиях 1093 – 1111 годов – Святополк Изяславич, который не мог похвалиться большой популярностью в народе. Когда великим киевским князем в 1113 году стал Владимир Мономах, он, понимая политическое и юридическое значение этой летописи, передал ее для дальнейшего ведения в Выдубицкий монастырь.

По поручению Мономаха игумен монастыря Сильвестр в 1116 году составил вторую редакцию «Повести временных лет», в которой на первый план выдвигалась фигура самого Владимира, подчеркивались его заслуги в борьбе с половцами и достижении мира между князьями.

В 1118 году в том же Выдубицком монастыре неизвестным автором была создана третья редакция «Повести…». В нее вошло знаменитое «Поучение» Владимира Мономаха. В такой редакции изложение событий было доведено до 1117 года.

Пожалуй, ни у одного из литературных произведений на свете не было такой запутанной судьбы, которая больше напоминает детектив, чем у этого. Мы не знаем, кто был его автором, погибла ли рукопись в пламени знаменитого пожара 1812 года в Москве, или, может, была спасена. Следы древнего текста время от времени «всплывают» то в Европе, то в Америке, то в Сибири. И человечество каждый раз ждет новой встречи с героями древности, но… Известие о грандиозной находке оказывается очередной дешевой сенсацией.

«Слово…» изучают уже на протяжении многих десятков лет, но специалисты до сих пор не могут похвалиться тем, что полностью поняли и охарактеризовали текст. Медлительность работы над древним памятником объясняется обстоятельствами, в которых «Слово…» появилось и исчезло, и спорностью тех форм, в которых оно дошло до наших дней.

Первые упоминания об уникальной работе древнего летописца относятся к 1790-м годам. История «Слова…», можно сказать, началась в 1791 году, когда обер-прокурором Святейшего Синода (фактически всемогущим начальником Всероссийской Церкви) был назначен граф Алексей Мусин-Пушкин. Этот московский аристократ не выделялся среди своих современников какими-то особыми способностями, но имел склонность к меценатству, интересовался новинками литературы, науки и искусства. Кроме того, граф был известным и заядлым коллекционером. Своим новым положением и почти неограниченной властью Мусин-Пушкин не преминул воспользоваться: через разных лиц (так называемых «комиссионеров») новый обер-прокурор начал прибирать к рукам памятники старины, особенно книги, которые ранее хранились при монастырях, церквях и кафедральных соборах. Для него настало подходящее время. В связи с царскими реформами значительное количество монастырей прекратило свое существование. Поэтому графу удалось собрать очень много ценных вещей. К сожалению, большинствоиз них погибло во время огромного пожара в Москве в 1812 году.

Среди поспешно приобретенных памятников был большой фолиант. В коллекции Мусина-Пушкина он значился под номером 323. Книга начиналась хронографом и поэтому в списке фигурировала под этим названием. Позже граф рассказывал, будто приобрел этот раритет вместе с другими книгами через своего «комиссионера», архимандрита Иоиля, игумена Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. Иоиль вроде бы находился в затруднительном положении и поэтому вынужден был продать «все свои русские книги», среди которых был и хронограф № 323.

«Слово о полку Игореве» было написано между 1185-м и 1187 годом. Эти даты устанавливаются на основе анализа текста произведения. В нем говорится о князе Владимире Глебовиче как о живом человеке, а в 1187 году, согласно сообщению летописцев, он умер. Одновременно следует вспомнить, что князь Игорь Святославович сбежал из плена в 1185 году. Следовательно, до его возвращения на родину «Слово» появиться не могло. К тому же, в 1187 году из плена вернулся Владимир Игоревич с молодой женой и сыном; в заключительной части «Слова» есть здравица в честь этого князя. Этими фактами и определяются хронологические рамки создания уникального литературного произведения.

Сам Мусин-Пушкин характеризовал бывшего владельца фолианта как «мужа с просвещением и любителя словесности». Вот только никто больше таких данных об Иоиле не имел. Ходили даже слухи, будто обер-прокурор всю эту историю просто выдумал, чтобы те способы, которыми он собирал церковную старину, остались не известными при дворе. А на самом деле рукопись он приобрел в псковском монастыре Св. Пантелеймона.

Так или иначе, Мусин-Пушкин утверждал, будто приобрел «хронограф» в 1795 году. Два года спустя он впервые известил о «Слове…», которое входило в сборник. Сообщение об удивительной находке появилось в гамбургском журнале «Spectateur du Nord» в октябре 1797 года. Автор статьи свидетельствовал о том, что якобы в старой Руси в глубокой древности существовали великие поэты (такие, как Боян или автор самого «Слова…»). Как только текст был впервые прочитан, с него специально для царицы сняли копию.

Но в Петербурге, где в то время жил Мусин-Пушкин, его находкой не очень заинтересовались. Очевидно, это произошло из-за прохладного отношения к этому тексту Шлецера, крупнейшего авторитета в области русской старины. Тогда граф, оставив в сердцах должность обер-прокурора, подался в Москву (там он имел многочисленные связи). В «старой» столице «хронографу» повезло больше. Директор московского архива министерства иностранных дел Малиновский, бывший по специальности историком московской дипломатии, сразу сделал себе копию «Слова…». Вместе со своим сотрудником, Бантышем-Каменским, он приехал к Мусину-Пушкину, чтобы договориться с графом о немедленной публикации древнего памятника. Все проблемы, связанные с обработкой текста, Малиновский взял на себя.

Князь Игорь

В 1800 году вышло первое издание старинной книги. В нем была дана копия оригинального текста и его перевод. Пояснения приводились в заметках, а в небольшом предисловии очень кратко рассматривалось содержание и описание рукописи. Конечно же, Мусин-Пушкин не удержался: в предисловии он назвал издателем себя самого, хотя почти не принимал участия в этом деле. Странно, но публикация очень понравилась Шлецеру. Знаток поспешил публично отречься от своих недавних сомнений относительно древнего происхождения текста. Однако оригинал «хронографа», как оказалось значительно позже, почти никому не был известен.

Об этом вспомнили только в 1812 году, после того, как имение Мусина-Пушкина, которое находилось на Разгуляе, вместе с коллекцией и другим имуществом сгорело. И сразу раздались новые подозрения относительно возможной фальсификации или более позднего происхождения достопримечательности. Особенно хотелось дискредитировать сановного коллекционера в глазах публики графу Румянцеву, его главному конкуренту. Граф умело поддерживал сплетни о фальсифицировании сгоревшего текста; с ним соглашались, хотя и не так решительно, некоторые ученые.

Скандалу не давало угаснуть выявление действительных фальсификатов (один из них за большие деньги купил сам Малиновский). Такие списки умудрялись производить даже на пергаменте. Сторонники теории оригинальности «Слова…» пытались противопоставить злым языкам авторитетные свидетельства людей, которые видели «хронограф» собственными глазами. И странная вещь: оказалось, что с находкой Мусина-Пушкина никто из признанных знатоков старины не успел как следует ознакомиться. Копий текста, кроме помещенного в первом издании, не осталось (список, сделанный специально для Екатерины II, нашли гораздо позже). Следовательно, никто не мог сказать ничего определенного о том, в какое время могла быть создана рукопись, хотя в предисловии к изданию 1800 года и охарактеризовали ее как «по своему почерку весьма древнюю», но доказать это не было возможности.

За реабилитацию «Слова…» серьезно взялся исследователь Калайдович. Но единственное, чего он смог добиться от Мусина-Пушкина, – это утверждения, что рукопись записана «на гладкой (лощеной) бумаге», письмо было чистое, а «по письму и бумаге надо положить на конец XIV или начало XV века». Однако Карамзин, который собственными глазами видел «хронограф», на основании своих впечатлений утверждал: речь может идти разве что о конце XV века. Этого же мнения придерживался Малиновский, который работал с древним текстом. Существовали также версии относительно еще более позднего происхождения рукописи, согласно которым ее следовало датировать вообще XVII веком.

Среди вероятных авторов «Слово о полку Игореве» ученые называли галицкого «премудрого книжника» Тимофея, певца Митусу, тысяцкого Рагуила, певца Ходина, летописца Петра Бориславича, великого киевского князя Святослава Всеволодовича и даже самого князя Игоря. Однако точно установить имя человека, создавшего этот текст, не удалось до сих пор. Ряд интересных предположений по этому поводу сделал Д. С. Лихачев в статье «Размышления об авторе “Слово о полку Игореве”». Исследователь убежден, что автор текста принимал участие в походе и изложил его историю в летописи. Неизвестный писатель передал мысли князя и, одновременно, как профессиональный певец, создал «Слово…» и сам записал его текст.

Академик Д. С. Лихачев, который потратил много времени и усилий на изучение этого памятника древней литературы, показал, что в «Слове…» соединены два старинных фольклорных жанра – «слава» и «плач»: прославление князей и оплакивание грустных событий. Песни-«славы», связанные с языческой культурой, создал вещий Боян. Традиции этой поэзии продолжали жить в XII веке. Скорее всего, дружинными певцами, которые сопровождали князей в походах, создавались как «славы», так и «поносные» песни. Первые исполнялись в честь победителя половцев Святослава, а вторые – проклинали Игоря.

Несмотря на все недоразумения, оригинальность находки Мусина-Пушкина все же доказали. Главное слово в этом вопросе сказал Калайдович, который уже в 1818 году нашел приписку, сделанную в «Апостоле» 1307 года. Неизвестный копиист процитировал в ней фразу из «Солова…» («при сихъ княз?хъ с?яшется и ростяше усобицами, гыняше жизнь наша, въ княз?хъ которы и в?ци скоротиша ся челов?комъ»). Создавалось впечатление, будто эти слова были давно знакомы ему и почему-то имели в то время большое значение. Исследователя поддержал профессор московского университета Тимковский. Он сопоставил тексты «Задонщины», где речь шла о великой битве на Дону с татарами в 1380 году, и «Слова…». Профессор считал, что «Задонщина», созданная в XIV веке, является не чем иным, как самой обычной переработкой более древнего текста – находки Мусина-Пушкина. Кроме того, Тимковский указывал на стилистическое сходство в «Слове Адама ко Лазарю», «Задонщине и «Слове…». К делу подключился и Карамзин, который доказал родство стиля сгоревшей рукописи с Галицкой летописью. После этого версия фальсифицирования «хронографа» как неправдоподобная больше не рассматривалась.

Но время шло, славянская филология продолжала развиваться, возникла возможность более углубленно, детально изучить творение древнего мастера. И тогда историки и филологи стали находить все больше дефектов напечатанного текста «Слова…», а также высказывать сомнения относительно его традиции. Стало очевидным, что и форма поэмы, которая дошла до нового поколения специалистов, не могла отвечать оригинальной форме «Слова…», написанного в XII веке.

Теперь сторонники старинного произведения столкнулись с новой проблемой. Как можно было определить, что в печатной копии принадлежит самому автору рукописи, что писцам сборника, а за что надо «благодарить» Мусина-Пушкина, Малиновского и всех тех, кто помогал обрабатывать сборник № 323. Поскольку разбиралось написанное с большим трудом, следовательно, ошибки были неизбежными!

Первый серьезный анализ поэмы был проведен в 1836 – 1837 годах Максимовичем. Среди других исследований заслуживает внимания большая монография Дубенского, напечатанная в 1844 году. Но дефекты копии «Слова…» чем дальше становились все более заметными. Следующие авторы во что бы то ни стало пытались внести ясность в понимание текста и ради этой благой цели перешли от мелких поправок к отдельным словам, а впоследствии – к более значительным исправлениям. Достаточно обоснованные теории реконструкции «Слова…» как произведения XII века были, конечно, интересны. Но только находка копии рукописи, сделанной для Екатерины II, дала основание для оценки редакционной работы Малиновского. Теперь можно было рассуждать относительно вида текста в «хронографе» № 323. Но тяжелая работа, которая много лет велась в этом направлении, до сих пор не дала более-менее значительных результатов.

«Слово о полку Игореве»