Выход

– Дааа…

Она дождалась его перед следующим погружением в холодный бассейн, и они зашли в воду, не сводя друг с друга глаз, словно бросая друг другу игривый вызов. Они не издали ни звука, даже когда вода коснулась паха, хотя Итакдалее слегка дернулся. Они погрузились по шею, а затем, не говоря ни слова, окунулись с головой и тут же вынырнули. Никто не хотел выходить из воды первым. Они смотрели друг на друга, не мигая, пока он шепотом не процедил сквозь зубы: «Ты сумасшедшая» и направился к ступеням. Она последовала за ним. Она совершенно безэмоционально заметила, насколько симпатичны его ягодицы.

Однако потом поняла, что, видимо, эмоции все же имели место.

Они вернулись к горячему бассейну, хихикая, подзадоривали друг друга вылить на себя ошпаривающую воду, шагнуть в пузырящийся кипяток и быстро окунуться. Третье погружение в жар унесло ее в такие места, о которых она уже позабыла, лишило ее всех сознательных мыслей и превратило в термотропный организм, который реагировал на конвективные течения исключительно стволовым мозгом.

И снова ее тело сообщило, что не может больше оставаться в этом жару ни секунды. Это было возвращением в сознание из блаженного небытия, глаза приоткрылись – сначала узкими щелками, потом полностью, голова всплыла как поплавок над водой. Он вынырнул через пару мгновений, достаточно длительных, чтобы доказать, насколько он мачо и как может выдерживать боль. Она отогнала от себя эту мысль. Если это было правдой, то он лишь вредил себе. Это уже его дело, не ее. А если все не так, то она проявила неоправданную жестокость.

Они стояли рядом с бассейном бок о бок, напряжение полностью оставило их плоть, с лиц не сходило выражение полного блаженства.

– А теперь что? – спросил он.

– Теперь мы пойдем в обычные бассейны. – Она показала на другие бассейны онсэна, где сидели с десяток других купальщиков, тихо беседующих друг с другом или сосредоточенно разглядывающих внутренние поверхности своих век. Его друзья сидели в теплой, пузырящейся ванне на некотором расстоянии друг от друга.

Они приблизились, легко ступая, и, как всегда бывало при купании, Лимпопо поняла, что окружающие стимулы полностью избавили ее от ощущения наготы. Даже их взгляды, направленные на ее тело, не дали ей повода ощущать себя голой. Это был психологический эквивалент звона в ушах после того, как выключался долго жужжащий компрессор холодильника. Ее перестало волновать все, даже такие мелкие раздражители, как ее волосатость, прическа на голове или ее отсутствие, то, на каких местах были лишние прослойки жира, где выступали кости, виднелись ли на коже следы от одежды, были ли заметны остальным шрамы ожогов.

Она соскользнула в воду рядом с салагами. Со своей стороны, после прохождения недавних контрастных процедур она видела, что эти трое за прожитые годы были изуродованы дефолтной[22 - Здесь и далее компьютерный термин, означающий исходное, постоянное состояние. Компьютерный термин появился в 1966 г. на основе финансового термина, означавшего неспособность выполнять свои обязательства, то есть изначально дефолт в компьютерной технике было возврат в исходное, постоянное состояние вследствие каких-либо причин, например сбоя или ошибки.] реальностью. Принадлежность денежному культу смерти и соответствующему статусу накладывало на тебя определенный отпечаток. На них же эти отпечатки виднелись невооруженным глазом. Она хотела бы рано или поздно полностью их стереть.

– Можно к вам присоединиться?

– Вы уже здесь, – заметил полный иронии парень, но шутка была доброй. Он сидел между ней и Итакдалее, который последовал за ней в воду и сразу же по-братски пихнул юморного парня локтем под ребра. Они чувствовали себя комфортно друг с другом, прямо как братья, розовое плечо к бронзовому плечу, безволосая грудь рядом с волосатой рогожей Итакдалее.

– Герр фон Пудльдакс, – сказала она, – что вы скажете о наших скромных ваннах?

– Декадентство, – фыркнул тот. – Наверняка это рассадник чего-то совершенно неблагоприятного для здоровья.

– Не слушайте его, – сказала девушка. – Это просто восхитительно!

Итакдалее сказал:

– Вам надо попробовать эту горячую и холодную штуку. Она настолько крутая, что полностью меняет сознание.

– Может, позже, – сказал юморной парень.

– Конечно, позже, – подтвердила девушка. – А откуда у вас этот шрам?

Нескромный вопрос с ее стороны, но хороший вопрос с точки зрения ушельцев, так как он нарушал все нормы дефолтного мира. Лимпопо изогнула туловище, выставив шрам из воды, и повернулась, чтобы самой посмотреть на следы огромного ожога, который шел вниз от ребер до бедра. Она провела по нему пальцем, почувствовала его упругость и неровную поверхность, что теперь уже не вызывало в ней ужаса.

– Это случилось через пару недель после того, как я стала ушельцем. Мы строили два десятка землебитных домов на нагорье. Настоящие роскошные апартаменты для беженцев: электричество, вода, гидропоника для свежей зелени и мягкие кровати. На поддержку работоспособности всего объекта требовалось всего три часа в день. Остальное время мы воссоздавали греческую школу на открытом воздухе, где учили друг друга музыке, физике и поэтическому экспромту. Это было очень здорово! Я помогла построить гончарную мастерскую, и мы изготовили странные с виду гончарные колеса, эксцентричное вращение которых адаптировалось в зависимости от ваших рук и массы, поэтому невозможно было сделать непригодный для использования горшок.

Мы находились прямо на краю дефолтного мира, почти на границе. Было здорово: ежедневно к нам приходили однодневщики, с которыми мы могли поговорить о том, что происходило в их мире. По правде говоря, мне нравилась эта пограничная жизнь, потому что рядом всегда был этакий аварийный выход. Если что-то пошло бы не так, я могла оставить все и вернуться назад. Позвонить маме.

Однодневщики не всегда были настроены дружелюбно. Была группа ребят, соседский дозор, которые появлялись, когда что-то шло не так в их укрепленных многоквартирных домах. Кого-то ограбили: конечно же, виноват ушелец. На стенах появилось граффити? Нарисовали ушельцы. Убийство? Несомненно, это сделал один из нас, ведь цивилизованный гражданин просто не может пойти на такое.

Для людей, живших под постоянным наблюдением, их уровень преступности просто зашкаливал. Нарушением прав частной собственности занимались собственные их дети, выяснившие, как отключить папины шпионские программы, чтобы заниматься всякими шалостями. Если вы считаете, что дроны могут запретить подросткам трахаться, то вы явно не в своем уме.

Не знаю, кто был убийцей. Слышала только, что само убийство было ужасным. Поджог. Кто-то взломал целый квартал домов и что-то сделал с их датчиками безопасностями, утечка газа и ба-бах. Свыше двадцати трупов, в том числе дети. В том числе младенец. Не могу представить, как у кого-то могла подняться на это рука, но я точно знаю, что никто из нашего поселения не пошел бы на такое преступление. Причиной чего-то подобного могла быть только личная неприязнь.

Трое салаг увлеченно слушали, и скоро их лица исказила гримаса ужаса, когда они поняли, куда клонится ее рассказ. Однако все-таки Итакдалее не удержался:

– Возможно, полный социопат. Событие по концепции шести сигм[23 - Методология менеджмента, разработанная компанией «Моторола».] в человеческой нейротипичности. Говорить, что это сделал кто-то из своих, будет, конечно, совершенно бесчеловечно, но не стоит сразу списывать со счета школьных стрелков и умалишенных.

– Я думала об этом. Думала, что должны были работать провокаторы из-за того, что произошло дальше, – она снова провела пальцами по шраму. – Те землебитные дома были очень просты в строительстве. Стандартная сборка включает датчики состояния окружающей среды, предохранительные устройства и сигналы тревоги. Они вывели экскаваторы, чтобы преградить путь в дома с основного и заднего входа, насыпав целые тонны грязи и щебня прямо перед дверями. Спокойные как роботы, они прошли по улице, разбивая окна и бросая в каждое по коктейлю Молотова. Затем они прошли с другой стороны и сделали то же самое с окнами на задних дворах.

Нас спасло то, что те окна оказались ударопрочными. Они долго спорили, что делать с ними. А мы в это время организовывались внутри. Землебитные дома состояли из двух этажей: гостиная и кухня на первом и две небольших спальни с туалетом на втором. Они строились с терморегуляцией, чтобы оставаться прохладными летом и теплыми зимой: в каждой соединительной стене имелись отверстия под циркуляционные каналы с шумовыми лабиринтами, напоминавшими раковину наутилуса, которые пропускали воздух и приглушали звук.

Мой дом, где я жила с тремя соседями, находился в самом конце, и как раз напротив него они стояли и обсуждали, как же разбить окна. Я понимала, что надо выбираться: все помещения были полны дыма и огня. Мы находились на верхнем этаже, в спальнях, так как все случилось как раз посреди ночи. Это означало, что на нашем этаже не было пламени, но весь дым поднимался к нам. Мой друг выбил ногой шумовой лабиринт, и мы смогли протиснуться через него в следующий дом, где жили пять человек, которые разломали стенку между спальнями, чтобы объединить комнаты в один большой спальный зал. Они паниковали, потому что один человек уже лишился сознания, наглотавшись дыма. Они хотели бежать к двери. Мы успокоили их, объяснив, что происходит снаружи, и отправили их через шумовую перегородку в соседний дом.

Нужно было рассказать всем, что происходит, и направить людей в крайнее помещение, поэтому я задержалась и отправила всем сообщения, вдыхая последние остатки свежего воздуха. Затем я последовала за другими. В следующем доме уже никого не было, как и в последующем, а пожар там разгорелся не так сильно, поэтому я приостановилась, чтобы отправить дополнительные сообщения.

Я недооценила концентрацию дыма. Лишилась сознания. Один из моих друзей понял, что меня нет, и вернулся, протащил меня еще через три шумовых перегородки, пока не достиг основной массы жителей. Они разбились на две группы: одна пошла вниз по ступенькам, чтобы погасить огонь, другая пыталась выбить крайнюю стену. Землебитная стена была очень крепкой, но ее можно было колоть и откапывать, и я думаю, что там было достаточно людей, чтобы быстро выполнить эту работу.

Я отправилась вниз, чтобы потушить пожар. Конечно, стены не поддавались горению, однако коктейли Молотова сами состояли из воспламеняющегося топлива, а в помещениях было достаточно бумажной мебели и пластмассовых кухонных принадлежностей, которые сгорали, если становилось слишком жарко. Я приложила к лицу влажную тряпку, но она высохла, и мне было очень трудно смотреть или дышать. Я даже не заметила, как загорелась моя футболка, пока одна из женщин не сбила меня с ног и не стала катать по полу.

К тому времени они выкопали в стене на верхнем этаже здоровенную дыру и выбросили целую гору белья и одежды на землю снаружи, после чего мы выпрыгнули на эту гору так тихо, насколько могли.

Линчеватели поняли, что происходит, и попытались нас нагнать. У них было много мотовездеходов, а также дронов. К нашим спинам липла одежда, а некоторые уходили совсем нагие. Мы разбежались. Я позволила женщине, которая сбила с меня огонь, увести меня в заросли, где мы спрятались в грязной канаве, высунув на воздух только носы и рты, чтобы нас не засекли по инфракрасному спектру. Я не выдержала первой, жар уже покинул мое тело, и начиналось переохлаждение. Я понимала, что это такое, знала, что скоро погибну, если не согреюсь.

Моя подруга пыталась удержать меня, но я знала, что права. Что бы там ни происходило, мне нужно было согреться, чтобы не умереть. Я встала. Я вся дрожала, и вот здесь очень болело, – она показала рукой на шрам. – Моя подруга умоляла не идти обратно к поселению, уверяла, что нас убьют. Однако пошла за мной. Безопаснее действовать сообща.

Да, безопаснее действовать сообща – это великая мысль. К тому времени, как мы подошли к дымящимся руинам, практически все уже там собрались. Ушельцы выглядели ужасно: травмированные, кашлявшие, замерзшие. С другой стороны домов на нас смотрели линчеватели, враждебные и неуверенные в себе. У них случилось массовое помешательство, заставившее их сжечь дома своих соседей. Они были разъяренной толпой с размытым чувством ответственности, – часто проявляющееся у социальных масс чувство, которое потом практически полностью сошло на нет.

Моя группа организовала лазарет прямо у них на глазах и начала лечить раненых теми лекарствами, что смогла найти. Были люди, которые травмировались при падении, некоторые содрали кожу, продираясь сквозь заросли. Только на заре, проведя перекличку и наладив сеть, мы поняли, что не хватает четырех человек. Двое пришли позже. Еще двоих мы нашли в домах, обугленных до костей. Одному из погибших едва-едва исполнилось пятнадцать, и никто не знал, как связаться с его родителями, которые жили где-то в дефолтном мире.

Новости об этом пожаре распространялись по округе. Прилетало много беспилотников, и не только коптеры[24 - Винтовые беспилотные летательные аппараты, способные аналогично вертолету зависать на месте.] и планеры, но и жужжащие дирижабли с медпомощью и продуктами питания. Вскоре пришли другие люди, еще больше ушельцев, поэтому натуралы вконец распсиховались и стали вооружаться, отстроили крепостную стену, чтобы защититься от расправы.

Однако мести не последовало. Натуралы стащили наше оборудование для земляных работ, чтобы возвести крепостную стену, однако уже через несколько дней у нас появились новые экскаваторы. Не знаю, кто их приволок. Я слегла в лихорадке с тяжелой инфекцией. Когда пришла в себя, мне сказали, что не питали надежд на то, что я выживу. В течение нескольких дней я была настолько плоха, что мне практически не оказывали помощь. Только один раз заработали принтеры иммерсионной печати и мне напечатали таблетки от инфекции – какие-то антибиотики в серебристой оболочке, которые помогли справиться с болезнью.

Они внимательно слушали. Затем девушка затрясла головой, как будто ей в ухо попала оса:

– Я правильно все поняла? Вас подожгли сумасшедшие линчеватели, которые убили твоих друзей и почти убили лично тебя, и вы решили никуда не уходить?

– Мы не просто решили никуда не уходить, – она улыбнулась, что-то вспоминая. – Мы начали строить все заново. Нормальные наблюдали из своей крепости, словно осторожные ополченцы, но мы не искали боя. Сначала мы отстроили кухню, затем испекли пироги, так как при строительстве землебитного жилья проголодаться можно в два счета. Каждый раз, когда мы готовили печенье или батончики-мюсли, мы выносили им поднос, подняв белый флаг, и оставляли его на земле. Подносы оставались на земле нетронутыми, пока вдруг в один день не исчезли. Не знаю, съели ли они наше подношение или нет.

Все происходило почти по заветам Ганди, хотя у меня всегда волосы вставали дыбом от одной мысли, что они проверяли на нас всю свою оптику. Они переводили свои лазерные прицелы в видимый спектр и заставляли точки плясать на наших лбах и сердцах. Но когда мы разместили видеоролики и включили в них кадры с красной точкой прицела на груди женщины, находящейся на последней стадии беременности, просто пришедшей нам помочь, то линчеватели получили такое количество яростных сетевых комментариев, что прекратили свое никчемное занятие.

Когда мы построили новые дома, то снесли старые бульдозерами. Мы жили в гексаюртах и палатках, так как наше старое жилье стало непригодным для жизни. Присутствие двух мумий наших мертвых товарищей побуждало нас к работе и позорило линчевателей. После того, как мы снесли старое жилье, то посадили там дикие цветы и траву в надежде на то, каким прекрасным когда-нибудь будет это место.

Новое поселение разрослось втрое. Многие добровольцы захотели остаться с нами, появлялись новые ушельцы, которые почувствовали такое отвращение к линчевателям, что оставили защищенный воротами город. Некоторые из них были двойными агентами, но в этом не было ничего страшного, так как у нас не было никаких секретов. Секреты – это всегда затраты.

Приближалось время заселения, и вовсю ощущалась атмосфера праздника. На стенах зданий, покрашенных нами в белый цвет, мы показывали фильмы. Мы всегда красили свои вещи в белый цвет, чтобы внести свой небольшой вклад в альбедо нашей планеты. Мы наполнили место выемки грунта водой из ручья, превратив его в бассейн. Машины для земляных работ стали площадками для крепления тарзанок и платформами для ныряния.

Я находилась в бассейне, когда линчеватели вернулись. Они сбили наши дроны высокоинтенсивными радиочастотами, затем использовали болевые лучи и ультразвуковые фонари, чтобы согнать нас на площадь между четырьмя рядами домов. Затем какой-то мужчина с полувоенным нагрудным знаком частной вневедомственной охраны достал мегафон, чтобы предупредить нас о том, что власти округа предоставили ему полномочия на выселение всех с этой территории и у нас есть десять минут на сбор вещей. После этого последовало что-то вроде лицензионного соглашения с бесправным пользователем о том, что они могут нас уничтожить в соответствии с Законом о противодействии терроризму от такого-то числа, если наше поведение будет представлять опасность для жизни или частной собственности. Как только он закончил, они сразу же врубили чертов болевой луч. Никто даже не думал возвращаться за своими вещами. Люди чувствовали себя так, будто их лица плавятся. В группе были дети младше десяти лет, и они кричали, словно их резали на куски. Вы слышали истории о родителях, которые собственными руками поднимали машины, чтобы вытащить из-под них своих детей, однако это было ничто по сравнению с происходившим там. Я видела родителей, идущих прямо под болевой луч, чтобы спасти своих детей. Одна из женщин упала на землю и забилась в судорогах, а ее друг поднял ее на плечо как пожарный, обняв другой рукой ребенка. Не думаю, что видела когда-либо что-то настолько впечатляющее.

Мы не могли прятаться в лесах. Все пространство просматривалось беспилотниками, следовавшими за нами целыми стаями, пока мы не отошли на двадцать километров. Я хромала весь день и всю ночь, а когда отставала, с неба падали маленькие коптеры и толкали меня, подгоняя как отбившуюся от стада овцу. Я пошла с этой парой, которая несла своего ребенка. Они остановились, пытаясь разбить лагерь, так как их малыш не мог больше идти самостоятельно и ни у кого из нас не было сил его тащить. Я встала в охранении, отбивая коптеры веткой с листьями. Сверху спускалось все больше и больше этих тварей, в конце концов мы решили двигаться дальше. Они выпросили велосипеды у пары некомбатантов, встретившихся по дороге, после чего уже я начала их замедлять. Пришлось идти своей дорогой.

В конце концов, я упала, но, должно быть, уже вышла за зону действия коптеров, потому что они только кружились в отдалении, стрекоча как цикады. Я отключилась, а когда пришла в себя, их уже не было. Должно быть, полетели на дозаправку, и линчеватели не посчитали нужным посылать мне эскадрилью медпомощи.