Starcraft: Сага о темном тамплиере. Книга первая: Перворожденные

Когда Валериан видел вживую «великого человека» – ровно дважды до недавнего времени, – Арктур всячески принижал увлечение сына, и даже заявил его матери, что она воспитывает женоподобного книголюба и слабака. Взрослея, Валериан получил возможность доказать даже скептически настроенному отцу, что, пусть он и книголюб, но назвать его женоподобным или слабаком не получится. С восьми лет у Валериана появились тренеры по владению оружием, как древним, так и современным. Он стал мастером фехтования и единоборств, а также легко и непринужденно передвигался в полной боевой экипировке и с винтовкой Гаусса.

Больше всего Валериан любил культуры, объединяющие войну с искусством. Самой великой его страстью стало антикварное оружие. Он любил его за красоту, скрупулезность изготовления и древность. Арктур одобрял его коллекции, поскольку такие штуки могли убивать людей. Благодаря этому увлечению двое мужчин сумели найти что-то общее, и обсуждение оружия являлось основной темой их бесед.

С того момента, как Арктур решил, что наследника можно без опаски забрать с удаленной планеты, отец и сын стали проводить больше времени вместе. То был непростой союз – две столь разные личности ни за что не смогли бы ужиться с легкостью. Однако они преследовали одну цель – развитие империи, которая, в конечном итоге, перейдет в руки Валериана. Так что поддержание мира обходилось малой кровью.

Оба уравновешенные, сильные, с кошачьими повадками: Арктур, могучий равнинный лев, и Валериан, гибкая, беззвучно крадущаяся по джунглям пантера. Они по-разному смотрели на вещи, но имели общие интересы, в которых практически не было разногласий.

Когда капля за каплей стала поступать новая информация о храмах пришельцев, – а Валериан любил размышлять о них, реальных свидетельствах минувших времен древних цивилизаций, – оба Менгска решили, что данная тема заслуживает пристального внимания. Менгска-старшего история с Бекар Ро впечатлила настолько, что он захотел разобраться, как нейтрализовать или использовать силу храмов. Валериан же вёл себя как влюбившийся в прекрасную девушку юноша – потрясенный, восхищенный, желающий приблизиться, узнать лучше, прикоснуться и изучить.

* * *

В этот раз он убедил отца не начинать изучение находки с высадки морпехов и мягко, но настойчиво доказал ему, что уникальные способности последних гораздо нужнее во многих других местах – в частности, для восстановления Доминиона и подавления восстаний.

– Не обсуждается, – таким был первый категоричный ответ Арктура.

– Нам известно, что артефакты представляют настоящую опасность только для протоссов и зергов, – парировал Валериан.

– Мальчишку, который активировал тот, что на Бекар Ро, пережевало и выплюнуло, – ответил Арктур.

– Верно, – согласился Валериан, не уступая. – И нам известно, что именно он сделал, чтобы спровоцировать такую реакцию. Артефакт в некотором смысле живой, у него есть ряд псионных способностей. Если мы изучим тот, что пуст и покинут странным существом, то сможем узнать что-то новое, не подвергая себя риску.

Арктур нахмурился. Сдвинутые к переносице, его темные брови напоминали двух больших гусениц.

– Есть ли смысл в изучении пустого храма? – поинтересовался он.

– Мы получим информацию, как обращаться с тем, который не пуст, – пояснил Валериан. – Подумай, что мы сможем сделать с действующим храмом… если поймем, как он работает.

Арктур хранил молчание. Валериан пожал плечами и сел на мягкий кожаный диван. Он старался не выдать своей заинтересованности, хотя сердце едва не выскакивало у него из груди. Он желал реализации этого проекта сильнее, чем чего-либо в жизни. Желал с той страстью интеллектуала, которую Арктур, чьи стремления лежали совсем в иной области, никогда не поймет. Однако Валериан знал, что не следует демонстрировать отцу жгучий интерес. Он сочтет это признаком слабости. Несмотря на то, что их отношения за последние месяцы заметно улучшились, Валериан все равно ощущал себя так, как при ходьбе по натянутому канату. Умные серые глаза Арктура всегда следили за ним.

– Согласись, стоит хотя бы попытаться, – сказал Валериан и отправил в рот кусочек изысканного темного шоколада заоблачной стоимости. Прожевав, он добавил:

– Не похоже на тебя – не желаешь принести жертву во благо человечества.

Арктур улыбнулся. Фраза «во благо человечества» – они оба знали это – была личным кодом, означавшим «во благо династии Менгсков». Когда-то, подумал Валериан, когда его отец был молод, пылок и горел пламенем праведной ярости, эти слова можно было воспринимать буквально. Мать рассказывала, что отец не всегда был циником. Арктур восстал против Конфедерации, которая самым подлым образом уничтожила целую планету. Он добровольно оставил налаженную жизнь ради неопределенного существования в статусе так называемого «террориста», у которого нет ни рубинового портвейна, ни прекрасного шоколада, ни антикварных мечей или уютной обстановки, в которой можно планировать стратегию борьбы. Затем ситуация сложилась так, что Менгску улыбнулась удача. Он вновь стал богат, окружен роскошью, но этому предшествовал длительный период времени, в течение которого подобный исход был вовсе не очевиден.

Втайне Валериан восхищался этим человеком. Сидя в детстве на коленях матери, он наблюдал за отцом только по видео. И там он представал таким же, как перед другими – пылким, настойчивым, привлекательным, смертельно опасным.

«Это твой папа, – говорила мать. – Когда вырастешь, станешь совсем, как он».

Вот только он не стал.

Валериан вырос в окружении матери и солдат с суровыми лицами. Они постоянно меняли планеты, скрываясь от наемников, убийц его бабушки, дедушки и тети. Однажды, когда ему было три года, беглецы решили, что нашли безопасное убежище на скрытой укрепленной базе в самом сердце Умоджанского Протектората. Там они жили в безопасности пять лет. А потом наступила та самая ночь. Валериан проснулся от стрельбы и взрывов, а затем мать вытащила его из кровати. Ее волосы были растрепаны, в глазах плескался страх.

Она торопливо одела его, умоляя хранить молчание: «Ни звука, ни вздоха, Вал, мой дорогой».

Через пару минут они уже бежали. Валериан помнил вспышки выстрелов в ночи и звуки боя; помнил, как сильно ударился, когда несший его солдат рухнул убитым. Его, парнишку, тут же подхватил другой солдат, и побежал дальше, не сбавляя темпа. Вскоре он передал Вала товарищу, а сам остался сражаться. Когда у Валериана появилась возможность окинуть взглядом прошлое, он как-то осознал, что солдат, имени которого он не знал и лица не помнил, отдал за него с матерью свою жизнь. В ту ночь выжили только те, кто попал на эвакуационный корабль.

Валериан зажмурился и вцепился в мать, когда попавший под обстрел корабль затрясся. Однако Арктур Менгск нанимал отличных пилотов, и его семье удалось скрыться.

«Мама? – позвал дрожащий Валериан, широко распахнув глаза. Его сердце бешено колотилось. – Папа когда-нибудь придет за нами?»

«Да, милый, – ответила она. – Он придет. Однажды».

Валериан провел несколько часов без сна, положив голову на колени матери. Ее руки гладили его золотые волосы. Он слышал, как мать тихо всхлипывает, стараясь держаться и не пугать сына еще больше после пережитого ночью. Вал притворился спящим, чтобы она не волновалась. Той ночью, как и долгое-долгое время после, он держался за созданный образ отца – могучего воина, сражающегося в великой и праведной битве. Той самой, из-за которой Арктуру приходится быть вдали от семьи. Мать раз за разом говорила ему об этом, но Валериан не совсем понимал, в чем эта битва заключается.

Человек, который стоял перед ним сейчас, обладал все той же силой и остротой ума. Но несмотря на это, он уже не был юным бунтарем с Корхала.

Валериан подумал, что и сам он также не похож на бунтаря.

– Полагаю, попробовать стоит, – наконец, согласился Арктур. – По крайней мере, попытаться. Если не сработает, попробуем что-нибудь другое.

Император поднял бокал.

– Итак, за благо человечества, – произнес он тост и усмехнулся.

Следующие несколько недель оказались для Валериана одновременно лучшими и худшими в жизни. Худшими, поскольку поступало все больше и больше сообщений о найденных артефактах «неизвестной природы», и он пока ничего не мог с этим поделать. Лучшими, поскольку он – наконец-то! – приблизился к тому, о чем всегда мечтал. У него появился шанс узнать об артефактах пришельцев то, чего не знал никто другой. Маленький мальчик, что ковырялся в грязи вокруг дома, вырос в мужчину, способного претворить мечту в жизнь. Если б только он сам мог оказаться среди тех, кто войдет в храм!

Валериан боролся за эту возможность, но проиграл. Арктур остался непоколебим. Сказал, что не позволит сыну и наследнику приблизиться к артефактам или храмам, пока не будет доказана их приемлемая безопасность. «А возможно, – прямо заявил он, – и потом тоже».

Этот спор стал одним из наиболее острых и закончился в буквальном смысле переворачиванием стульев. В конечном итоге, Арктур победил, поскольку являлся еще и императором. Валериан был вынужден уступить.

* * *

Молодой человек нахмурился, вспоминая спор. Он вздохнул, вновь глотнул золотистого портвейна и вернулся к просмотру некачественной дрожащей голограммы.

Валериан хотел бы увидеть реакцию отца на какое-нибудь потрясающее открытие. Он улыбнулся, представив, как Арктур Менгск теряет дар речи. Приятная фантазия.

– Сэр?

Голос принадлежал помощнику Валериана Чарльзу Виттье, молодому человеку лет двадцати с неукротимой копной ярко-рыжих волос. Сейчас он стоял в дверях, и во всем его виде сквозила нервозность. Впрочем, Валериана это не удивляло: Виттье всегда выглядел несколько нервным.

– Что случилось, Чарльз?

– Прибыл профессор Джейкоб Рэмзи, чтобы встретиться с вами, сэр.

– Ага! – улыбнулся Валериан. – Отлично. Проведите его, пожалуйста.

Он протянул руку и остановил воспроизведение голограммы. Размытое, но притягивающее взгляд изображение замерло.

Виттье исчез и через минуту вернулся в сопровождении ученого. Валериан встал и цепким взглядом серых глаз рассмотрел вошедшего человека сразу и полностью.

Единственной примечательной чертой профессора Рэмзи являлся рост – выше 180 сантиметров. А так: человек средней комплекции со светло-голубыми глазами, окруженными сетью морщин – видимо часто щурился на солнце. Рыжевато-каштановые волосы, слишком темные для блондина и слишком светлые для брюнета. Рэмзи обладал тем типом внешности, который Валериан ассоциировал с археологией: слегка потрепанный вид, обожженная солнцем кожа и общая аура равнодушия и отстраненности. Высокие или низкие, толстые или тощие, мужчины или женщины – у всех просматривалось что-то общее, и Валериан умел это мгновенно выделять. Археологов невозможно перепутать с кем-либо другим.

Джейкоб – по имеющейся у Валериана информации его обычно называли Джейком – выглядел еще более потрепанным и безразличным, чем другие. Прежде чем посмотреть на своего работодателя, археолог быстро оглядел комнату – вероятно, самую роскошную из тех, что ему доводилось видеть за всю жизнь.

Валериан улыбнулся и шагнул вперед, протягивая руку:

– Профессор Рэмзи, – сказал он с нескрываемой теплотой. – Очень рад наконец-то встретиться с вами.