Моя любимая bestie

Сейчас, сидя перед ней при дневном свете, он казался гораздо могущественнее и симпатичнее, чем вчера на крыше. Он был в очках с тонкой оправой. Виктория не стала спрашивать настоящая ли там линза или это часть имиджа. Очки подчеркивали глубину его карих глаз и грубую щетину на подбородке и щеках. Они разговаривали обо всем. Виктории внезапно стало так спокойно. Почему она должна утаивать что-то, скрывать? Перед ней сидел незнакомец, который мог быть ей мимолётным другом, пусть и на один день. Ей не хотелось усложнять.

Виктория рассказывала ему про себя, свои увлечения, привычки, странности, разные забавные ситуации. Она рассказала и про Каролину, начиная с той самой истории про падение на камни и больницу, про родителей, уехавших в Алжир, про свое решение остаться в Америке несмотря ни на что, а, возможно, ради подруги, про ситуацию в мотеле и то, как Джина оказалась на ее попечительстве и почему она едет в Неваду.

Роберт хмыкнул. Его лицо изменилось. Небрежная улыбка сошла с губ. Теперь он смотрел серьезно, глубоко. В ярком дневном свете мимические морщинки на его лице были видны сильнее. Ему было больше 30. Сейчас, ему можно было бы дать 34-ре года или больше. Он вдумчиво посмотрел на свои часы, достал сигару и потянулся за зажигалкой во внутренний карман своего пиджака. Зажигалка была необычной, красивой, тяжелой. Открывалась с колпачка. С узорами и гравировкой.

Официант подошел, чтобы забрать посуду и предупредил Роберта, что в ресторане курить не положено. Насчёт собаки они сделали исключение, но табачный дым может доставить сильные неудобства гостям-аллергикам. Молодой человек сочувственно развел руками.

– Я Вас понял. Запишите счет на мой номер.

Официант кивнул и удалился, а Роберт послушно убрал сигару и зажигалку обратно.

– У тебя есть какие-то планы на день? Я хотел бы пригласить тебя в одно интересное место.

Он был учтив. И очень любезен. Виктория улыбнулась и окинула взглядом собаку, дремавшую в ногах.

– Мы можем взять Джину с собой, погуляем в парке.

Виктория перевела взгляд на Роберта. Он выглядел сегодня сосем иначе. Взрослее, сиотнее, сексуальнее. А его низкий тембр голоса, с грубоватой хрипотцой, пробуждал самые запретные желания. Он был из другого общества и так манил своей обольстительной манерой улыбаться, смотря прямо в душу.

Виктория согласилась, и они условились встретиться в холле гостиницы через час. Было сложно устоять перед предложением. Вчера он казался ей таким типичным Казанова, а сейчас представал совершенно в ином свете. Тяга к лучшей жизни не давала покоя. Виктория ехала в лифте, любовалась на себя в зеркало. Впервые за долгое время она видела в себе женщину, достойную красивых платьев, подарков, ресторанов и прогулок с шикарным мужчиной. Ей нравилось то, что она видит в отражении. Ей нравилась она.

Проверила телефон. Пусто. В соц. сетях – затишье. Ни звонков, ни сообщений. После того звонка в мотеле, от Антона не было ничего слышно. Каролина тоже пропала. Должно быть она меня сейчас ненавидит. Но почему я не испытываю сейчас к ней ничего?Ни жалости, ни любви, ни ревности, ни злости. Полная пустота.Мне даже не стыдно. Виктория хотела отомстить, но своими мыслями привела свое сознание в полное бессознательное безразличие. Ей было все равно. До чувств Каролины, до просьбы Антона. Ей было все равно до звонков родителей. Они не звонили. Касалось ли ее это? Абсолютно нет. Точно не в данный промежуток ее жизни. Не сейчас.

Викторию передергивало от воспоминаний о том, как она неделями плакала в комнате, закрываясь от всего мира. Ради чего? Чтобы потом посмотреть в глаза своей «лучшей» подруге и увидеть, как она в очередной раз променивает ее на безответственного бойфренда?

Сколько боли принесла ей Каролина за последние месяцы. Невероятно. Счастье и состояние Виктории долгое время зависело от другого человека. От подружки, которая презирала и пренебрегала ее чувствами. Игнорировала, манипулировала, устраивала бойкот. Сильнейшее наказание, которое только можно придумать. Психологическое насилие, которому нет равных. Равнодушный уход в тень, без объяснений причин, с намеком на обвинение.

Виктория упала спиной на кровать и закрыла глаза. Она прокручивала в голове все свои состояния, от которых хотелось плакать. Каролина доставила слишком много хлопот. Как можно было так безропотно влюбиться в человека, который позволяет испытывать такую боль и страдания? Который не отвечает взаимностью и убегает от правды как пятилетний ребенок? Боится взглянуть в глаза реальности. Каролина вечно прячется за чем-то или кем-то. Пытается уйти от проблемы, избежать решения, отложить в сторону в надежде, что все само как-нибудь решится без ее участия. Позиция инфантильного ребенка, не способного к рефлексии и взрослой жизни.

На улице было весьма жарко, чтобы оставаться в этом шикарном платье. Виктория решила одеть черное платье, в котором была вчера на крыше. Оно было хотя бы коротким и без рукавов. С собой вещей она взяла не много – джинсы, футболку и куртку с кроссовками на вечер, шорты с майкой, вьетнамки и это платье на жару. Освежив макияж и расчесав длинные густые волосы, Виктория была готова.

Они встретились с Робертом в холле, как и договаривались. Он сидел, развалившись в кресле нога на ногу, и читал газету. В очках, белой футболке и джинсовых шортах чуть выше колена. Деловой джентльмен. Он поднял голову, едва услышав, как лифт издал звук и двери открылись. Увидев Викторию, уголки его губ потянулись вверх. Он отложил газету и встал, направившись девушке навстречу.

– Знакомое симпатичное платье! – заявил он, обволакивая взглядом фигуру Виктории. – Придется купить тебе что-то новое, видимо, ты не планировала брать с собой много вещей. – добавил он и улыбнулся.

Он собирается одарить меня шмотками? Как мило. Виктория хмыкнула и сказала что-то в подтверждении его слов. А еще то, что она обожает свои кроссовки и новая одежда ей не нужна. Но все возражения Роберт воспринял не серьезно. Они вышли на улицу. У главного входа в отель уже стоял красивый автомобиль Бентли, темно- шоколадного цвета, который отливал в бронзу. Он был с водителем. Шофер вышел из машины. Парень радушно представился Оливером и открыл заднюю дверь автомобиля перед Викторией.

– Вперед! – скомандовала Вик и Джина ловко запрыгнула на кожаное сиденье.

Что ж, если Роберт был не против погулять и с собакой тоже, то пусть не удивляется, что на сиденье останутся не стриженные когти питбуля. Он знал. Виктория пригнулась и села в машину, следом за собакой. Оливер захлопнул дверцу, а Роберт сел на пассажирское сиденье спереди.

В салоне было темно, пахло дубом. Такой терпкий мужской запах, вперемешку с автомобильной косметикой и запахом кожи. Автомобиль изнутри выглядел также начищено и лаконично, как и снаружи. В подобных Виктории ездить не доводилось. Ее родители были обеспечены, и она считала себя крутой девчонкой среди сверстников, но тут был другой уровень.

Спустя 7 минут Оливер высадил их у аллеи парка, сказав, что будет ждать звонка и уехал. Скромный молодой парень. Темные волосы, синие глаза, красивые черты лица и худощавое телосложение. На вид ему было около 20 с небольшим. Он был как ее друзья, знакомые, ребята из общей тусовки. Она общалась с такими парнями и, как показывает история с Тимом, могла спокойно влюбиться. Молодые привлекательные парнишки, которые обеспокоены лишь собой и не могут дать ровным счетом ничего своей избранницы, кроме себя. Парни еще даже ничего не решили, как юные девушки уже сами все сделали. Сами влюбились, сами возомнили их центром своей вселенной, а потом – сами разочаровались. Неоправданные ожидания на фоне воздушных замков, голубых глаз и красивых слов на ветер. Вот что называлось романтикой в понимании 20 летних студентов на летних каникулах.

Казалось, за все это время Виктория стала умнее, взрослее, осознаннее. За плечами серьезные отношения, помолвка. Период, который хотелось бы как забыть, так и оставить в памяти. Проблема в том, что Виктория слишком многое поставила на кон. Слишком многое она возложила на Каролину. Она целиком и полностью возомнила ее своей спасательной шлюпкой и утонула, потащив на дно и ее тоже. Ей казалось, что Каролина и правда поможет ей забыть бывшего жениха, но, увы. Это повлекло новые цепочки последовательности во всей этой закономерности.

– Расскажи мне больше о себе.

Роберт интересовался Викторией. Было жарко даже в тени. Они шли по аллее с высаженными в ряд пальмами. Звуки машин, улицы, разговоры людей, хруст гравия из-под кроссовок бегунов и шин велосипедистов, множество других собак на поводках. Здесь все было по-другому. Люди были одеты по-городскому. Это тебе не прибрежный Сансет Бич, где одни серферы и скейтбордисты с океанской солью в патлатых волосах и песком в растоптанных кедах.

Здесь даже люди были другие. Какие-то городские, деловые и успешные. Среди них было и множество фриков и тех, кто привлекал внимание яркой внешностью. Каждый при этом шел по своим делам, не замечая никого вокруг. Правду говорила Виктории мама – чем больше город, тем сильнее всем на тебя все равно. Здесь можно спрятаться, но одиночество в толпе ощущается еще сильнее.

Роберт почти ничего не рассказывал про себя, свою жизнь и детство. Кольца на руке у него не было, но он выглядел слишком солидно, чтобы до сих пор быть неженатым. Разведен, возможно, или снял кольцо или еще что-нибудь. Скорее даже имеет детей от предыдущих браков или вообще внебрачных. Он не распространялся, ни про свою работу, ни про личную жизнь. Говорил, что по юности работал в агентстве печати книг, когда был студентом и учился в Мельбурнском Университете. Рассказал, как ездил по обмену в Швейцарию и учился по программе двойного диплома по специальности экономика. Рассказывал забавные случаи в общежитии и прочие веселые истории, которые случались с ним в лучшие годы его жизни. Одним словом – его личность для Виктории оставалась загадкой. Ноль информации, которая могла бы сказать о нем как о человеке что-то больше, глубже.

Пройдя немного, они присели передохнуть в одном из уличных кафетериев. Аромат свежей выпечки вынудил их остановиться именно здесь. Робе6рт купил Виктории клубничное мороженное, капучино и круассан с ореховым джемом. Себе взял чизкейк Нью Йорк и двойной американо.

По предпочитаемому кофе можно определить характер мужчины. Без молока, без сливок. Зерна арабики, вода, двойная порция. Он любит находиться «у руля», но делает исключения. Не слишком категоричный, чем позволяет вносить коррективы в свою деятельность. Уступает девушке. Но не слишком. Хм.

– Ты меня так разглядываешь, будто мы не знакомы. – сказал Роберт, подняв бровь.

– Я о тебе практически ничего не знаю. – с интригой сказала Виктория, ожидая что своей фразой спровоцирует Роберта рассказать о себе чуть больше.

– Пока тебе не нужно об этом знать.

Виктория округлила глаза, а Роб с нахальным видом кинул в рот кусок чизкейка. Он выглядел загадочно и самодовольно. Он что-то скрывает?! Держу пари, он женат и у него куча детей! Или он замешан в криминальных делишках! Игра Виктории во властную женщину то и дело переключалось на маленькую девочку, которая пыталась отгадать загадку. Вик хотела вести себя стервозно, но постоянно оказывалась в ситуациях, когда диалог заходил в тупик и она ощущала беспомощность. Не она ведет диалог, не она тут главная. Власть была у него. Он управлял развитием событий.

– Пойдем, уверен тебе понравится то, что я тебе покажу.

Роберт расплатился, и они вышли из парка. Шли мимо витрин магазинов, а потом остановились у одной из них.

– Как тебе эти туфельки и сарафан? Стоит примерить.

Он открыл стеклянную дверь в магазин, и Виктория молча зашла туда. Джина послушно последовала за ней. Собака в наморднике здесь уже не сильно пугала. На дверях запрета на собак не было. На стойке, где стояли две женщины консультанта, красовалась вывеска Макс Мара. Еще один брендовый бутичек. Наряжает как куклу для предстоящего бала. Но что потом? Все напоминало до боли всем знакомый сюжет фильма.

– Мы хотели бы примерить вон те персиковые туфли с витрины и белое платье-сарафан. Подберите для девушки образ. – Роберт кинул мимолетный взгляд на одну из девушек и повернулся к Виктории.

Две одинаково одетые женщины широко улыбнулись и принялись обхаживать Викторию, интересуясь размером обуви и одежды, который она носит. Вторая девушка померила охват талии, бедер и ушла на склад. Виктория пребывала в шоке от происходящего. Роберт вышел на улицу и закурил сигару, поглядывая на Викторию через стеклянную витрину.

Я словно в фильме Красотка. Только есть одно «но». Я не проститутка. Или я еще не знаю об этом?

Каролина

Убийства никогда не сходят с рук. Они преследуют тебя. Так же, как и зло, которое ты причиняешь людям. Насилие. Эмоциональное, психологическое, физическое. Следует понимать, что так или иначе, тому, кто поступает скверно придется столкнуться с чернотой своей души, увидеть там пустоту и понять свою ограниченность. Психопаты завидуют своим жертвам, потому что они способны испытывать чувства. Любовь, привязанность, эмпатию. Любое проявление чувств. Радость, принятие, удовлетворение, счастье, энтузиазм. Они искренны, способны отдавать и делиться.

Человек, который умышленно поступает плохо с другим человеком столкнется с худшим своим кошмаром. Рано или поздно, но это произойдет. Неизбежно. Возможно, он уже об этом знает, возможно, человек уже ненавидит себя за это. И ненавидит всех остальных. Ненависть пожирает его. Но он вынужден жить с этим чувством. С неспособностью чувствовать что-либо. Успех к таким людям не приходит, он их уничтожает, как червь. Он пожирает изнутри, не выпуская боль. Неудовлетворенность гложет. В пустоте токсичного яда все то светлое и радостное, что попадает в человека, в пустоте его токсичного яда превращается в гной.

Каролина поступила плохо. Изначально плохо. С самого начала она знала, что поступает плохо. Она манипулировала Викторией. Осознанно или нет. Роли не меняет. С самого начала всей этой истории она в глубине души знала, что ее и Викториею связывает не только дружеская связь. Симпатия и чувства пробирались все глубже, заходили под кожу с каждым новым взглядом, касанием. Эти чувства были противоестественными. Каролина была достаточно осознанной, чтобы понимать, что чувства к девушке в ее семье бы восприняли скверно. Она скрывала их. От себя в первую очередь.

Порой нам кажется, что уйти от проблемы проще, если мы сделаем вид, что ничего не произошло. Если удастся убедить себя в том, чего не было – поверят и остальные, а значит – все это перестанет существовать. Притворяйся – и будешь жить – твердил ей разум всякий раз, когда она видела Викторию с кем-то другим. Это было больно. Видеть того, кого любишь с кем-то, кто доставляет больше радости этому человеку, чем ты. Видеть улыбку на лице и морщинки вокруг глаз, когда та, которую ты любишь смеется при виде другого.

Виктории не было в городе уже почти 4-ре дня с того момента, когда она оставила Каролину в том кафе у дороги. Кэр это заслужила? Все это время она провела в одиночестве. Не хотела никого видеть, заблокировала Рэя в соц. сетях и напрочь отказывалась его видеть и общаться с кем-то еще. Серфить в одиночестве на волнах ей доставляло большее удовольствие, ведь именно там она могла побыть наедине с собой и подумать обо всем.

Их с Викторией соединяла прочная связь. И сейчас Каролина чувствовала, что на подругу покушался кто-то другой. Кэр листала ленту общих инстаграм друзей и следила на Фейсбуке за любыми обновлениями страницы Виктории, чтобы иметь понятие, где она сейчас. По дороге в Неваду было множество мест, где она могла бы остановиться. Вопрос был в том, а в Неваду ли она ехала.

Каролина вышла из воды, откинув свою новенькую доску для серфинга в сторону и села на песок. Он был горячим. Как поцелуи Виктории. Она закрыла глаза и представила ее руки. Вспоминать происходящее у стены в туалете придорожного кафе было слишком мучительно. Это было даже хуже, чем вспоминать тот самый вечер. И все потому, что теперь Каролина отчетливо понимала, что Виктория знает о ее чувствах. Подруга поиздевалась над ней, воспользовалась слабым местом и беззащитным положением. Жестоко. Но Каролина поступала намного жестче, убегая от нее. Скрывала все внутри себя, лишь пассивная агрессия и раздражительность выдавали иногда ее истинные эмоции.

Вечер наступил незаметно. Каролина вернулась с океана. Волн сегодня у ее дома практически не было, она и не стала рисковать и искать приключения в Серфсайде. Ей необходимо было просто уплыть на доске подальше и качаться на легких волнах, утопая в своих мыслях. Она думала обо всем. Ей было стыдно за все свои слова и поступки, за все свои обвинения и глупые выходки по отношению к Виктории. Она раскаивалась. Какой же дурой она себя ощутила, стоило Виктории указать ей на ее место. Хотелось плакать от беспомощности и собственной же глупости. Каролина много наломала дров. Этим она оправдывала подругу и давала ей полное право вести себя так.