Обезглавленное древо. Книга первая. Айк

Айк не думал о том, какие мечи ему нравятся больше. Они все были одинаково прекрасны и он был готов смотреть на них бесконечно. Мечта явилась ему во плоти – мечта о великолепном оружии, разящем, как молния.

Разумеется, к тому моменту, как он очнулся, отца и след простыл. Айк рванулся вперед, высматривая в толпе знакомый плащ. Бросился в одну сторону, в другую, заглянул в несколько переулков. Но всё было бесполезно.

Тогда он потащился дальше наугад, увлекаемый оживленно гомонящими людьми. Внезапно дома расступились, и толпа выплеснулась на широкую площадь. Посередине её был небольшой круглый бассейн; тонкие серебристые струйки лениво падали в каменную чашу.

При виде воды Айк ощутил прилив сил. Он протолкался к бассейну и подставил ладонь под живительную струю. Пил долго, жадно, пока не почувствовал, что полон до краев.

Сразу нахлынула усталость, тело отяжелело. Солнце набирало силу и немилосердно жгло его склоненную голову. Жара даже в этот утренний час казалась нестерпимой – страшно представить, каково здесь в полдень!

Айк сидел на краю бассейна и смотрел перед собой застывшим взглядом. Голова словно бы переполнилась увиденным, как желудок – водой. Он понимал, что вряд ли разыщет отца и почти не жалел об этом. Казалось, за всю жизнь он видел и испытал меньше, чем за сегодняшний день.

Айк не знал, сколько просидел так, но толпа вдруг заволновалась, как лес под порывами ветра.

– Везут, везут! – кричали отовсюду. Люди вытягивали шеи, пытаясь разглядеть что-то за спинами соседей. Все головы повернулись в одну сторону. Айк посмотрел туда же, но ничего не увидел, кроме леса разнокалиберных ног.

– Что, парень, несладко? – раздался над его головой незнакомый голос. – Давай-ка!

И, прежде чем Айк сообразил, что сказать, крепкие руки подхватили его и поставили на край каменной чаши. Тут тоже примостилась куча народу, но теперь Айк мог видеть поверх голов.

Вокруг площади двигалась странная процессия. Черная лошадь тащила небольшую телегу – обычную телегу, в каких деревенские возили сено с полей. Колеса скрипели и громыхали по булыжнику.

В телеге, на грубой соломенной подстилке, стоял на коленях человек. На нем была длинная холщовая рубаха белого цвета и такие же штаны. Голова поникла, спутанные светлые волосы закрывали лицо. На груди у него висела табличка с надписью, но Айк стоял слишком далеко и не мог её прочесть. Зато сразу узнал человека, который шел впереди телеги и вел лошадь под уздцы. Сердце его словно ухнуло вниз с огромной высоты.

Это был отец.

Эдвард был в своей обычной черной одежде для города, только без плаща. Грудь его крест-накрест охватывала кожаная перевязь – Айк никогда не видел на отце ничего подобного. Волосы убраны в косу; смуглое лицо как обычно, сурово и непроницаемо, губы плотно сжаты. Эдвард шел размеренным шагом и словно не замечал прикованных к нему взглядов.

Всё это Айк увидел как бы в мгновенной вспышке, и первым его побуждением было спрыгнуть на землю и затеряться в толпе. Но люди стояли слишком плотно; казалось, между ними и мышь не прошмыгнет. Умом Айк понимал, что невозможно разглядеть одно лицо в этом беснующемся людском море. Но, как часто бывает в таких случаях, ему казалось, что он стоит на самом виду, что отец вот-вот заметит его.

А люди и впрямь, словно взбесились. Отовсюду неслись выкрики, свист, улюлюканье. Те, кто стоял ближе к телеге, бросали в сидящего в ней человека объедки, мусор и камни. Он не шевелился, даже головы не поднял.

Айку стало очень жаль этого беднягу. Каково это, когда в тебя швыряют камнями, а ты даже не можешь убежать!

Тем временем телега сделала полный круг и остановилась перед высокой и узкой аркой из серого камня, которую Айк до этого не замечал. Она была густо испещрена резьбой, какими-то рисунками и рунами. Люди поспешно расступились, и вокруг арки образовалось большое свободное пространство.

Эдвард помог сидящему в телеге человеку спуститься на землю. Тот неуклюже повиновался – руки у него были связаны за спиной. Эдвард вывел пленника на середину освободившегося круга и замер, скрестив руки на груди. Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь глаза блестели черно и холодно. Айк поежился – ему был знаком этот взгляд.

Из-за арки вышел невысокий, толстенький человек с пачкой бумаг в руках. Он был одет в черное, как и отец, но гораздо богаче – Айк видел, как блестит серебряная вышивка.

Толпа слегка притихла. Человек остановился в середине круга и громко, нараспев произнес:

– Именем Верховного магистрата города Вьены, находящийся здесь Дарин Авенди, плотник, тридцати двух лет от роду, обвиняется в преднамеренном убийстве жены своей, Амелины Авенди, каковая была найдена мертвой под полом в мастерской преступника…

Связанный стоял неподвижно. Голова его по-прежнему была низко опущена, так что волосы почти закрывали табличку. Но Айк, напрягая зрение, всё же смог прочитать надпись.

«Убийца» – гласила она.

Внезапно Айк осознал, что нигде не видит отца. Внутри всё похолодело. Несомненно, он заметил сына и сейчас направляется к нему сквозь толпу, неотвратимый, как сама смерть. Айк дернулся было, чтобы бежать, но куда там, он был стиснут людьми со всех сторон. Кровь бросилась ему в лицо, ноги ослабели.

Но он тут же понял свою ошибку. Эдвард просто зашел за арку и остановился чуть сбоку от неё. В его опущенной руке что-то блеснуло.

–…да помилует Всемогущий Отец твою душу! – закончил читать человек в черном, и Айк сообразил, что за всеми волнениями упустил главное.

Что они собираются делать с этим бедолагой? Что всё это означает?

Толпа вздохнула, качнулась вперед, как вода в наклоненной чаше, и вновь замерла. Человек в черном неторопливо свернул бумаги и отошел в сторону. Теперь Айк хорошо видел арку и неподвижного отца. Воцарилась тишина, настолько полная, что было слышно, как весело чирикают птицы на карнизах домов и плещет вода в фонтане.

Пленник медленно поднял голову и окинул взглядом площадь.

Айк вздрогнул. Он весьма смутно различал возраст взрослых, но этот человек показался ему молодым. Во всяком случае, моложе отца. Отец казался Айку совсем старым – шутка ли, тридцать лет!

– Всемогущий знает, что я невиновен! – выкрикнул пленник. Голос тоже был молодой, высокий и словно надломленный. – Я не убивал её! Я её любил! Это вы убийцы! Все вы, кто сейчас стоит и смотрит, как убивают невиновного, будьте вы прокляты! Пусть моя кровь падет на вас!

Айк ничего не понял, но его охватил ужас. Хотелось бежать, куда глаза глядят —только бы не видеть этого страшного человека, не слышать его голоса, полного ярости и муки.

Но человек больше ничего не прибавил. Прежде, чем кто-то в толпе двинулся или произнес хоть слово, он резко повернулся и решительным шагом прошел сквозь арку. Туда, где стоял отец Айка.

То, что произошло дальше, заняло не больше нескольких секунд.

Эдвард резко замахнулся и в руках его сверкнул длинный, двуручный меч с широким лезвием. Клинок коротко свистнул; раздался хруст, словно нож с размаху воткнули в кочан капусты.

Голова пленника с поразительной легкостью отделилась от туловища и полетела в сторону. В гробовой тишине было слышно, как она с тяжелым, костяным стуком ударилась о камни мостовой и прокатилась несколько шагов.

Обезглавленное тело ещё стояло; из шеи во все стороны тонкими фонтанами била освобожденная кровь. Потом колени подогнулись, и оно рухнуло наземь, точно дерево под топором дровосека. Потоки крови хлынули на мостовую, и Эдвард, держа окровавленный меч на отлете, отступил назад.

Толпа панически отшатнулась. Истошно заголосили женщины, завизжали и заплакали дети. Поднялся невообразимый шум. Человеческое месиво стронулось с места, заволновалось. Все жаждали поближе рассмотреть место действия и в то же время опасались коснуться экзекутора или его жертвы.

Всего этого Айк уже не видел. Темнота надвинулась на него со всех сторон, и сознание угасло так быстро, будто кто-то задул свечу.

Прохладная вода. Яркие сполохи света на каменном дне.

Дышать было совсем нечем, и Айка охватила паника, примитивная и темная – основа жизни. Из последних сил он дернулся, и был вынут из воды за шкирку, как кутенок.

– Очухался вроде, – пробасил грубый голос.

Айк кое-как поднялся на дрожащие ноги и, растолкав небольшую толпу любопытных, бросился прочь.

Впоследствии он с трудом мог вспомнить, как выбрался из города. Обратный путь слился в один непрерывный кошмар – невыносимая духота, бьющий по ушам шум и мучительное желание лечь и уснуть.

По счастливой случайности, Айк сразу же попал на ту улицу, по которой пришел на площадь. Самая широкая в городе, она вела прямо к воротам. Начни Айк плутать по проулкам – и одному Всемогущему известно, что бы тогда случилось.

Он шел, как во сне. Одна мысль вела его – домой, скорее домой. К Эйвору, к сестрам, пусть они и надоедали ему порой. Сейчас, из глубины этого ужасного места, дом казался чем-то светлым и прекрасным. Спасительной гаванью.

Надо вернуться туда и обо всем забыть. Пусть дни идут своим чередом, как прежде. Он будет копать огород, доить коз, читать книги, болтать с Джори. «Вернуться, помоги мне вернуться!», бессознательно шептал Айк пересохшими губами. Несмотря на жару, его била дрожь; сердце прыгало, как обезумевшая белка.

Он шел и каждую минуту думал, что вот-вот упадет, но каким-то чудом этого не случалось. Не поверил своим глазам, когда в очередной раз поднял голову и увидел высокий проем городских ворот. Миновал их и с огромным облегчением прислонился к нагретой солнцем стене.

Свежий ветер полей охладил пылающее лицо Айка и избавил от отвратительного запаха, вьевшегося в тело.