Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945

Год написания книги
2011
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
4 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Париж был окружен плотным кольцом частей дивизии фон Бризена. В центр города можно было войти только с разрешения и с пропуском из штаба. Я со своими мотоциклистами воспользовался возможностью осмотреть достопримечательности Парижа. Поскольку планировавшийся парад был сначала отсрочен, а потом в конце концов отменен, полк покинул Париж и двинулся в Мец.

Я попросил у Зеппа Дитриха разрешения отбыть на двадцать четыре часа раньше, чтобы показать своим солдатам политые кровью поля сражений Первой мировой войны у Вердена (битва под Верденом продолжалась с 21 февраля по 18 декабря 1916 года и стоила немцам 600 000 убитыми и ранеными, французам – 358 000. – Ред.). Разрешение было дано, после чего около ста солдат собрались 28 июля 1940 года у форта Дуомон.

Вместе мы пробирались через казематы, которые двадцать четыре года назад были взяты гауптманом фон Брандисом, обер-лейтенантом Хауптом и их храбрыми бранденбургскими гренадерами (25 февраля 1916 года. – Ред.). Мы стояли, под глубоким впечатлением, перед огромным казематом, ворота которого были замурованы и за которым бесчисленное количество германских солдат нашли вечный покой.

Изрытая земля в районе вокруг разрушенного форта Дуомон недвусмысленно говорила сама за себя. Ряды воронок, картина лунного пейзажа. Невысокая трава не могла скрыть страдания этой земли. Траншеи пересекали местность, словно глубокие морщины.

Между фортом Дуомон и казематом-склепом мы обнаружили свежую могилу нашего павшего боевого товарища, который расстался со своей молодой жизнью всего несколько недель назад. С обнаженной головой мы стояли у этой заброшенной могилы и глядели на бесчисленное множество могил слева от нас. Тысячи и тысячи деревянных крестов выстроились стройными рядами. Слова были бессильны выразить переживаемое нами. Здесь находились невидимые полки, прежнее существование которых было отмечено крестами.

От каземата-склепа мы медленно поднялись к форту Во и попытались представить себе неимоверные усилия германских и французских солдат, расставшихся с жизнью на этой высоте в июне 1916 года (форт Во был взят немцами 7 июня. – Ред.). Мы взобрались на перепаханную снарядами вершину холма, на котором стоял форт, и попытались проследить путь лейтенанта Киля, который примерно с сорока гренадерами 2 июля 1916 года вышел к центру форта (переходившего из рук в руки) через восточный ров. Вскоре мы бросили это занятие. В перерытой земле уже ничего нельзя было найти.

В этом месте склонность человека к разрушению изменила лицо земли. В своем воображении мы представляли себе темные тени продвигавшихся вперед гренадеров, прорывавшихся сквозь ураганный огонь и пролом во внешней стене рва. Мы представили себе, как немецкие саперы использовали огнеметы против амбразур, из которых велся огонь, и нейтрализовывали расчет пушки в бронированной башне. Сегодня эта бронированная башня лежала, разбитая, перед нашими ногами.

Когда я рассказывал своим солдатам о положении, в котором находился французский гарнизон, мне казалось, что я слышу оглушительный грохот французской артиллерии, которая пыталась подавить германских гренадеров, взявших форт Во. В темных коридорах форта мы обнаружили следы огня на стенах и потолках казематов и узнали эффект воздействия немецких огнеметов. Потрясенные, мы стояли у цистерны, которая отчасти стала виновницей падения, после трех месяцев борьбы, форта Во, и живо ощутили агонию умиравших от невыносимой жажды французских солдат. Но и немцы, взявшие 7 июня форт, оказались в таком же положении. Пот и кровь были на каждой бутылке воды, которая попадала в форт, пройдя через бурю огня и металла.

Посещение этого исторического места превратило моих товарищей в молчаливых слушателей. Не произнося ни единого слова, они окружили меня, когда я рассказывал им о героических сражениях 8 июня 1916 года. В тот день французы атаковали семь раз, пытаясь вернуть форт. Но обессиленные немцы сражались как одержимые. Они не собирались сдавать взятую ценой стольких жертв крепость.

В сумерках мы прошли путем группы из двадцати одного солдата и двух германских офицеров, которые прорвались тогда через заградительный огонь французов и усилили отряд оборонявшихся. Это были остатки двух немецких рот. Все прочие остались на поле боя.

Под покровом ночи наши машины двигались в восточном направлении. Посещение поля сражения сделало нас более осторожными. Верден научил нас, что, несмотря на две пережитые кампании, мы все еще не испытали тех ужасных лишений, которые выпали на долю наших отцов.

Формирование разведывательного батальона в Меце

29 июля мы расположились в форте Альверслебен в Меце (Мец был взят немцами 16 июня. – Ред.). Форт находился к западу от Мозеля, и из него открывается вид вдаль на живописную Мозельскую долину.

В форте мы обнаружили старые батареи германских пушек Круппа начала XX века. Имелись даже боеприпасы к ним – они хранились, аккуратно разложенные, рядом с пушками. Инвентарная опись пушек также имела немецкое происхождение. Германские артиллеристы были вынуждены сдать эти пушки, а также земли Лотарингии и Эльзаса, завоеванные Пруссией в 1871 году (после чего произошло объединение, под эгидой Пруссии, немецких земель и образование Германской империи. – Ред.), французам в 1918–1919 годах.

Затратив много труда и усилий, нам удалось приспособить форт для размещения войск. Крепость должна была стать тренировочным лагерем для только что созданного разведывательного отряда «Лейбштандарта «Адольф Гитлер» (с августа полк «Лейбштандарт» развернут в бригаду. – Ред.).

Мне доверили его формирование в августе. Основу подразделений могли составить имевшиеся в моем распоряжении 15-я моторизованная рота, взвод бронемашин и взвод связных-мотоциклистов бывшего полка. Мне разрешили отобрать дополнительный личный состав из мотоциклетного батальона пополнения в Эльвангене.

Мне не пришлось долго заниматься поисками в Эльвангене. Молодые стрелки-мотоциклисты хотели присоединиться к боевым частям и были рады оставить свои тыловые казармы. Отличные, крепкие молодые солдаты окружили меня, как только я спросил, есть ли добровольцы. Это были молодые люди, которым только что исполнилось восемнадцать, и они были солдатами всего шесть недель. В течение нескольких дней новый батальон в Меце был укомплектован и приступил к выполнению программы интенсивной подготовки. Молодым ребятам все было по плечу. Они с энтузиазмом следовали указаниям своих инструкторов и превратились в закаленную как сталь команду. Старые поля сражений Франко-прусской войны 1870–1871 годов при Марсля-Туре (16 августа 1870 года) и Сен-Прива и Гравелоте (18 августа 1870 года) стали тренировочной зоной для мотоциклистов и разведчиков на бронемашинах.

В годы, прошедшие после разгрома Германии во Второй мировой войне, ваффен СС, и особенно об их составе, была написана масса несуразностей. Думаю, что читатель должен получить представление о происхождении и социальном составе типичного эсэсовского подразделения. В качестве примера приведу выдержку из регистрационного журнала 2-й мотоциклетной роты разведотряда «Лейбштандарта «Адольф Гитлер». Солдаты до призыва были заняты в следующих областях профессиональной деятельности:

технические профессии: 42,73 % (их отцы: 10,9 %);

торговля: 21,69 % (их отцы: 39,03 %);

индивидуальная трудовая деятельность: 14,16 % (их отцы: 26,08 %);

сельское хозяйство: 6,41 % (их отцы: 8,76 %);

не имеющие квалификации: 15,01 % (их отцы: 18,23 %).

Средний возраст солдат был равен 19,35 года. Возраст военнослужащих унтер-офицерского состава равнялся в среднем 25,76 года. Всего у военнослужащих подразделения было 450 братьев и сестер. Были представлены все регионы рейха. Можно сказать с полным правом, что эти войска представляли собой срез германского общества и не были ни подразделением отпрысков важных персон, ни наемниками.

Сорок восемь офицеров, унтер-офицеров и солдат этой великолепной роты были убиты в течение шести месяцев с 10 июля по 31 декабря 1941 года. Еще за этот же период 122 были ранены. В тяжелых оборонительных сражениях под Ростовом в декабре 1941 года численный состав роты сократился до взвода.

Как смеют сегодняшние общественные деятели называть этих честных и готовых к самопожертвованию молодых людей солдатами партии (НСДАП. – Ред.)? Эти парни сражались за Германию и, конечно, умирали не за национал-социалистическую немецкую рабочую партию, правившую в стране в 1933–1945 годах.

Осенью 1940 года меня откомандировали на курсы подготовки штабных офицеров в Мюльхаузене (Мюлузе. – Ред.) в Эльзасе. Главный преподаватель курсов, командир 73-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Билер, был превосходным специалистом. За время обучения я познакомился с парой коллег, с полковником Хицфельдом и майором Штиффатером, с которыми позднее вместе переживу несколько серьезных ситуаций в Греции и России.

В это время подразделения и части «Лейбштандарта» отрабатывали операцию «Морской лев» и тренировались в высадке морского десанта. Река Мозель была излюбленным местом для тренировок. В условиях секретности подготовка переключилась на ведение боевых действий в гористой местности. Мы гоняли на мотоциклах на бешеной скорости по крутым склонам возвышенности Мозель. Местность, окружавшая крепость с ее высокими стенами и рвами, выглядела как в цирке. Мы даже тренировались в подъемах и спусках по скалам – с мотоциклами и противотанковыми пушками. К весне мы рассчитывали стать хорошо подготовленным подразделением, готовым к боевым действиям в любых условиях. Солдаты, унтер-офицеры и офицеры работали с тяжелым вооружением как единая команда и слаженно, как часы. Генерал-полковник Бласковиц в своей речи высоко оценил наши усилия. Генерал фон Корцфлейш высказался в том же духе, когда нас проверяли в Меце в последний раз. Подразделение было готово к действиям и ожидало приказа.

Балканы

Во время Первой мировой войны немцам пришлось несладко на юго-восточном фланге. Осенью 1916 года, в то самое время, когда мы приносили самые кровавые жертвы на западе, на Сомме, на востоке, против русского Юго-Западного фронта генерала Брусилова, и на юге под Изонцо союзные державы завершили окружение Германии в результате вступления в войну на их стороне Румынии. Почти три долгих года центральные державы сражались с армией союзников в труднопроходимых горах Македонии (Салоникский фронт). Но только в сентябре 1918 года силам союзной коалиции (французы, сербы и англичане) под командованием генерала Франше д'Эспери удалось прорвать оборону немцев и болгар. С двадцатью девятью дивизиями союзников он вышел к Дунаю, решив тем самым судьбу наших союзников (Болгарии, подписавшей перемирие 29 сентября 1918 года, Турции – 30 сентября и Австро-Венгрии – 3 ноября. – Ред.).

Какую роль должны были сыграть Балканы в этой войне, весной 1941 года, можно было только гадать. Ясно было то, что Уинстон Черчилль опять оказывал решающее влияние на британскую стратегию. Как раз он организовывал высадку в Галлиполи в 1915 году и затем в Салониках.

Весной 1941 года Лондон держал в боеготовности экспедиционные войска в Средиземноморье и потом высадил их в Греции. В середине февраля министр иностранных дел Англии Иден и генерал Джон Дилл, начальник британского Генерального штаба, находились в Афинах, чтобы обсудить размещение британских войск в Греции.

В январе первые части германских регулярных войск вошли в Румынию. Эти солдаты, как говорилось, из «учебных подразделений», нашли теплый прием у населения.

В начале февраля мы тоже получили приказ на выступление. Никто не знал, куда приведет этот поход. Мы переправились через Рейн возде Страсбурга, а потом проследовали по изумительной красоты местности Южной Германии в Богемию (Чехию. – Ред.). Миновав Прагу, мы двинулись прямо на юг и на следующее утро увидели очертания Будапешта. Продолжая путь через пушту (венгерские степи. – Ред.), наш поезд приблизился к румынской границе. Мы познакомились с трансильванскими немцами, в основном саксонцами, и с их прекрасной страной в районе венгерско-румынской границы и были встречены с необыкновенным гостеприимством и радушием в Кронштадте (Брашов. – Ред.), Германштадте (Сибиу. – Ред.) и многих других выдающихся городах и селениях в Карпатах, которые издавна были заселены немцами.

Наши войска были расквартированы в районе Кымпулунг. Эта прежде тихая станция узкоколейной железной дороги совершенно преобразилась: повсюду развернулась бурная деятельность. В самый первый час нашего марша по дороге со мной произошел случай, который имел отклик в будущем. Румынский подполковник, на чем свет стоит ругавший плохие дороги, попросил меня вытащить его застрявший небольшой автомобиль из грязи. В машине сидела женщина, очевидно испытывавшая сильные боли. Я быстро забыл об этом случае.

Однако в 1943 году в Дёбериц-Крампнице ко мне подошел румынский полковник и тепло меня поприветствовал. Он все время говорил своим товарищам, что я спаситель его жены и сына. Я довольно долго вспоминал, что он имел в виду. Румын рассказал, что, когда автомобиль застрял, его жена была на пути в родильный дом и вот-вот должна была рожать. Они прибыли в роддом как раз вовремя, и жена родила сына. Мы, естественно, отпраздновали нашу встречу в Германии.

После нескольких недель стоянки в Кымпулунге мы двинулись маршем на юг в Болгарию по грязным дорогам с глубокими колеями. Гусеницы танков все глубже и глубже проваливались в грунт, и ремонтные колонны работали беспрерывно. Голые широкие пространства почти без возвышений или лесных участков виднелись по обе стороны от дороги. Время от времени мы проезжали очередную бедную деревню, в которой кроме колодца и глубоко вросших в землю нескольких грязных хибар с несколькими открытыми всем ветрам окнами ничего больше не было. Затем однажды утром мы увидели широкую землисто-бурого цвета ленту медленно текущего Дуная. К югу от Дуная в туманной дымке проглядывали поднимавшиеся ввысь горы Болгарии (Стара-Планина. – Ред.).

Солнце заливало своими немилосердно палящими лучами землю, когда мы въехали в Болгарию по мосту, построенному нашими военными инженерами. Болгары радостно нас приветствовали. Пробудились многие воспоминания Первой мировой войны, и болгарские крестьяне с гордостью показывали нам германские награды. Марш через печально знаменитую дорогу на Шипкинский перевал был незабываем. Опасные крутые повороты узкой дороги преодолевались тем не менее стремительно под надзором ремонтных команд. Когда на подъемах уже ничего не помогало, болгары одалживали своих тягловых быков.

Длинные колонны неуклонно катились в южном направлении, мимо Софии в долину Струмицы. Была опасность разбиться об острые выступы скал на дороге. Водителям с трудом удавалось вписывать свои тяжелые машины на поворотах с узких горных дорог, покрытых толстым слоем пыли. Эти дороги с их выбоинами, крутыми подъемами и спусками, поворотами, требовавшими от машин и водителей максимума возможного, уже много дней не видели такого огромного количества транспорта. В долине Струмицы образовался двадцатикилометровый затор, который стал особенно серьезной помехой для движения наших войск.

Саперы и военные инженеры построили новую дорогу, все время ее выравнивая, взрывая скалы и возводя новые мосты. Опасность задержки выдвижения войск вскоре миновала; колонны быстро пересекли долину и разошлись по нескольким долинам. Высокие горные хребты, скрытые каньоны и широкие долины эффективно скрывали огромные войсковые соединения. Большое количество горючего, боеприпасов и других запасов складировали у дорог. Марш сближения был завершен. Штурмовые роты были готовы.

Тем временем антигерманские круги, подстрекаемые англичанами, захватили власть в Белграде (особую роль сыграли исконные прорусские настроения в Сербии. – Ред.). В ходе восстания в ночь с 26 на 27 марта было свергнуто прогерманское правительство, а принц-регент Павел вынужденно покинул страну. В результате ситуация на Балканах резко изменилась (новое правительство отказалось от союза с Германией и 5 апреля 1941 года заключило договор о дружбе и ненападении с СССР. – Ред.). После переворота в Белграде Гитлер уже решил устранить югославскую угрозу нашему флангу.

Помимо 1-й танковой группы генерала фон Клейста (действовавшей с территории Болгарии) и 2-й армии генерала фон Вейхса (сосредоточившейся в бывшей Австрии), которые должны были прорваться к Белграду и занять север Югославии, 12-я армия под командованием генерал-фельдмаршала Листа (также из Болгарии) наносила удар на юг Югославии (на Скопье) и затем наступала в Грецию. 12-я армия имела в своем распоряжении шестнадцать дивизий плюс пехотный полк (моторизованный) «Великая Германия» и нашу бригаду СС «Лейбштандарт».

Гитлер приказал атаковать Югославию 6 апреля, вслед за заключением 5 апреля пакта о ненападении и дружбе между Советским Союзом и Югославией.

Жаркий весенний день близился к концу. Жара в долине Струмицы была почти невыносимой. Из-за событий в Югославии мы выдвинулись в северную часть долины в Кюстендиле, который расположен в 20 километрах от болгаро-югославской границы. 9-я танковая дивизия уже достигла этого приграничного города и имела приказ идти на Скопье и, если возможно, взять этот важный узловой город. Мы должны были следовать за 9-й танковой дивизией почти до самого Скопье, затем повернуть на юг и следовать к греческой границе через Прилеп и Битолу (Монастир).

Мой усиленный батальон построился на площади передо мной. Темнота окутала нас, когда я сообщил своим товарищам важнейшие подробности нашей предстоящей операции. Они молча слушали, как я объяснял задачу нашего передового отряда и указывал на ожидаемые проблемы. Я также считал необходимым напомнить им о жестоких боях, которые вели наши отцы в Первую мировую войну в горах Македонии и при захвате Монастира (Битолы. – Ред.), города, за который тогда было пролито море крови и который сейчас являлся одной из наших первых целей. Мы хотели взять его стремительно и внезапно. Когда я говорил об этом, то впервые ощутил безграничное доверие, которое связывало меня с моими солдатами. Я мог вести их в ад, и они пошли бы за мной.

Ночь была сырая и теплая, говорили мало, и большинство солдат курили. Каждому хотелось побыть наедине со своими мыслями перед самой операцией. Серебристый месяц отбрасывал тусклый свет на солдат, которые, согнувшись, шли рядом со своими мотоциклами. Крутой голый склон горы зловеще уходил ввысь, открывшись перед нами, как только забрезжил рассвет. Белая дорога змейкой, круто извиваясь, уходила по склону вверх, и мы знали, что нас ожидали огневые точки и «зубы дракона» (противотанковые надолбы) на перевале (перевал Стичар. – Ред.).

Авангард 9-й танковой дивизии вышел на заре, двигаясь на запад через естественную границу невысокого горного хребта. За перевалом Стичар (1063 метра) он наткнулся на югославские укрепления. Заговорили наши тяжелые орудия. 88-мм зенитные пушки и тяжелые противотанковые орудия разрушили огневые точки противника. В считаные минуты они превратились в дымящиеся развалины. Все выглядело каким-то нереальным. Далеко на востоке поднималось кроваво-красное солнце, а в долинах утренний туман смешивался с плотными клубами пыли. Очереди красных трассирующих пуль наших пулеметов уходили с захваченного нами перевала вниз в долину. Вдруг появились вражеские самолеты. Летя низко над горами, они закружились над дорогой в долине и атаковали Кюстендил. Когда бомбы падали на город, его улицы и дороги в окрестностях были забиты колоннами наших войск. Слава богу, потери были невелики, но, к сожалению, был тяжело ранен командир 2-го батальона нашей мотопехотной бригады СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» оберштурмбаннфюрер Мёнке. Командование батальоном взял на себя гауптштурмфюрер СС Баум.

Двигаясь в колоннах, мы все ближе и ближе подходили к границе и наконец достигли ее ближе к вечеру. 9-я танковая дивизия уже прорвалась через пограничные укрепления и продвигалась в глубь Югославии. Головное танковое подразделение наступало на Скопье, ведя огонь с ходу. Мы спускались с перевала мимо разрушенных пограничных и дорожных заграждений и умело расположенных небольших бетонных огневых точек. Нам попадались многочисленные пленные, среди которых было немало немцев из Бачки и Баната (Воеводина, автономный край Югославии. – Ред.), которые приветствовали нас громкими возгласами и пожимали нам руки. Трупы мертвых лошадей, уже раздувшиеся под южным солнцем, лежали в траншее. Живые лошади скакали по полям или безучастно стояли на краю дороги. На смену труднопроходимой местности пришла несколько иная. Гор стало меньше. Высокие заснеженные вершины остались позади. Мы наткнулись на наши первые подбитые танки и свежие могилы под Куманово, свидетельствовавшие о жестоком бое за город. Темнота опустилась быстро. Над маршевой колонной быстро сгустилась темнота южной ночи. Скоро мы должны были достичь дорожной развилки к югу от Скопье (Велес, ныне Титов-Велес). От Велеса и далее мы должны были взять на себя роль ударного авангарда в ходе наступления на юг через Прилеп и Монастир (Битола).

Мы достигли последних аванпостов 9-й танковой дивизии вскоре после полуночи и готовились вступить на ничейную землю. Прежде чем взвод передового охранения под командованием унтерштурмфюрера СС Варвжинека выступил в авангарде, я еще раз проинструктировал его солдат и командиров, сообщил о складывающейся для нас ситуации и пожелал моим боевым товарищам всего наилучшего. Я напутствовал уходивший в темноту взвод словами: «Ребята, ночь принадлежит хорошему солдату!»

Мотоциклы двинулись в путь, сначала медленно, потом все быстрее. Это напоминало о Голландской кампании. Вскоре я обнаружил, что Варвжинек лично взял на себя командование и без лишних разговоров рванул на юг. Но здесь были не гладкие асфальтовые дороги Голландии и Франции. Наше продвижение вперед было связано с переходом через узкие горные дороги и ущелья. Дорога на Прилеп круто поднималась вверх. Через короткое время первые пули просвистели над нашей головой. Отдельные солдаты противника засели где-то в горах и пытались остановить наше наступление. Я следовал за передовым отделением. Короткой команды было достаточно для продолжения движения. Вперед, и только вперед! Наша цель: овладеть территорией к югу и воспользоваться замешательством противника.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
4 из 8