Максометр

Ворчливый Кузьмич что-то ещё говорил, когда садились в машину, но, думаю, больше всего его бесит, что все я делаю не по его указке. Дома я собрал все в свой заграничный рюкзак, есть у меня такой, я с ним всегда за границу езжу. Ноутбук, белье, футболки, джинсы, туфли, шлепки, зубную щетку, зарядку, и уже готов был уйти, как появился Петрович, сидящий в прихожей, вроде как, совсем виноватый. При этом, оговорюсь, Кузьмич остался а машине, думаю из вредности, но я особо и не настаивал.

– Мишаня, я знаю, что ты стал посредником, начальником большим.

– Ещё не стал, Петрович, и честно пока не знаю, стану ли. Ты чего хотел?

– Да вот, хотел, чтобы ты не забывал этот дом. Может, поможешь чем? Где поможешь дорожку новую сделать, горку там для детишек?! Мы-то с тобой вроде хорошо жили. Я пьянчужек всяких от твоей машины отгонял. Ты вроде тоже особо не шумел, соседей не беспокоил.

– Подожди, а вот в январе мне зеркало у машины снесли! А ты говоришь, охранял?

– Да это же не местные, это молодёжь из нового города! Они от полиции уезжали, помнишь, потом перед Гимназией в столбе вольксваген по утру стоял?! Так это они, так что там уже предъявлять и смысла не было, а за зеркало извини, мой недогляд!

– Петрович, ну что ты, как ребёнок! Да нет у меня к тебе претензий, а вот дорожки погоди немного, разберусь во всем, а там и посмотрим, чем я тебе помочь смогу. Ты это, не серчай на меня, я просто не знаю, с Вами я или нет, не понял ещё. Ты мне лучше вот что скажи, Кузьмич-то нормальный парень, ну или не парень, домовой, в общем, нормальный он?

– Кузьмич-то?! Кузьмич, он строгий, важный, он же главный среди нас! Он в совет вхож, он все знает, он у нас председатель. Он все новости рассказывает, мы все к нему и за советом и с просьбой какой идём! Нас к Николаю Николаевичу особо и не пускают, ну, как не пускают, мы сами к Кузьмичу идём, он свой как-никак! Вот у вас совет каждое первое число! Так и у нас совет всегда есть в последний день месяца, на котором мы Кузьмичу все свои просьбы и предъявляем, а он уж потом их все Николаю Николаевичу рассказывает. Иногда что-то и решается, иногда откладывается, а иногда он нас нафиг с нашими просьбами посылает. Но, правда, это редко бывает, на то он и Председатель.

– Ладно, Петрович, пойду я! Просьбу твою услышал! Если со мной всё сложится, то со своей стороны гарантирую, твою просьбу не оставлять без внимания, но пока обещать ничего не стану, я ещё сам не понял, ввязываться мне во все это или нет.

– Ну, спасибо, что выслушал меня! Надеюсь, что примешь своё предназначение и про нас не забудешь! Мы-то что? Мы домовые маленькие, да и дом у нас небольшой, а дорожки надо, а то вон бабушкам совсем неудобно ходить. Добра тебе, Мишаня!

– Спасибо, Петрович! Пойду я, блин, такое ощущение, что выезжаю.

– А так и есть Мишаня, не жить тебе тут больше, это я чую!

Не стал я в очередной раз объяснять, что я ещё не принял решение, ну чует он, пусть чует. Я ещё не чую, надо все попробовать понять, потом чуйку включать.

Нервный Кузьмич ходил вокруг машины.

– Что, Кузьмич, не сидится или покурить вышел?

– Не курю я, Мишаня, и тебе не советую!

– Ну, может вискарика тогда вмажем, а, Кузьмич?

– Не пью – ответил явно обидевшийся Кузьмич.

– Да ладно, Председатель, сегодня вечер твой! Все, что скажешь, сделаю! Свои дела я уже сделал.

– Успел все-таки Петрович влезть! Ух, я ему покажу! Небось, и про дорожки уже нажаловался?

– Нееее, про дорожки не говорил! А вот то, что ты великий начальник, которого бояться надо, говорил! Ты уж прости, что я тебя на ты.

– Да уж, великий! Не ёрничай надо мной, и так пока не понимаю, как с тобой себя вести! Все устои ты мои поломал. Я, как папа непослушного дитяти себя ощущаю, и во всем виноват Николай Николаевич…

– Ой, Кузьмич, трррр! Николая Николаевича не трогай и со мной-то не все решили. Может ты снова к Николаю Николаевичу и вернёшься, а я после отпуска на работу вернусь. Вот мысль пришла, может на майские в Грецию слетать, у меня и Шенген ещё не закончился!

– Какая Греция? Ты что? У тебя тут дел немерено! Отдыха он захотел! Ох, чувствую, ошибся в тебе Николай Николаевич, нет в тебе стержня! Все бы тебе виски, да отдыха, может и правда ты свободным посредником будешь, а мы опять в ожидании лучшего останемся. Может и не надо тебе в башню, может тут останешься?!

– Э! Нет! Уж, если начал свою песню петь, то уж допевай куплет до конца. А там уж вместе решим, что и как будет, уж очень мне башня понравилась. Поехали, что ли? А то соседи посматривать нервно стали, как я с пустотой разговариваю! Не дай бог, ещё психушку вызовут!

В общем, в нормальном таком настроение мы подъехали к моему воображаемому новому дому! Честно говоря, вот уже день я кручусь и верчусь в этом новом для себя мире и понимаю, что где-то внутри все больше и больше согласен с ним, то есть принимаю его. Вот уже и ворчливый Кузьмич, почти родной, сейчас чайку сварганит и вообще душкой станет. В общем, все так и получилось: и чаек был, и плюшки, принесённые заботливым Петрушей, и Кузьмич более менее спокойный.

– Так вот, – продолжил Кузьмич. Давай по делению города мы закончим, да и рассказать я всего тебе сразу не смогу, по ходу жизни узнавать будешь. Давай перейдём к тебе и к твоим, как ты сказал должностным обязательствам. Тут все и просто и сложно. Ну, начнём с того, так как домовые знают больше, видят больше, то естественно помогать и исправлять могут больше, а как нам это все передать людям, через посредника. Потом бывает и очень часто бывает, что человек умирает, но не уходит и душа его остаётся тут. На земле, вот именно посредник может эту душу отпустить, так сказать, отрыть ей дверь в нужный мир, путь показать, а кого и просто пинками отсюда выгнать. Ну, тут уж как придётся, сам увидишь, это часто бывает. Ещё вот, на примере АЭС, как сам понимаешь, там же очень много зданий и домовые везде есть, но только они не простые, радиоактивные они там, да и общество у них своё. С нами совсем не общаются, честно говоря, побаиваемся мы их. Поэтому и не пускаем, контролируем. Сидят они на своей АЭС, пускай так и сидят. А так дел не много. Как это, следи за порядком, следи за душами, которые тут остались. Отстаивай наши интересы с другими районами. Посещай совет и живи в своё удовольствие.

– Ой, что ты темнишь, Кузьмич! Как, по-твоему, не жизнь, а рай, или есть все-таки подводные камни?

– Да, есть, Мишань, есть, конечно! Но только не рассказываю о них не из-за того, что я пытаюсь скрыть что-то, а просто всего и не упомнить. Начнешь жить, работать, там и разберёшься во всех хитростях.

– Хорошо, разберусь потихоньку. А вот вопрос, а на что я жить буду? Не про еду, тут я уже понял, а жить? Ну там, одежда, бензин, ну там, девушке цветы купить?

– Хех, ждал я этого вопроса от тебя! Все вы люди близки к материальному! Деньги, деньги, деньги…

– Ну как без них сейчас, Кузьмич? Может, раньше и можно было на подсобном хозяйстве прожить, ну а сейчас никак!

– Да согласен я с тобой, Мишань! Согласен! Да и с деньгами у нас все в порядке. Нет, конечно, мы не самый богатый район в городе, но и не бедный.

У нас есть несколько своих магазинов, вон «Медуница» через дорогу, мёдом торгует, это наш магазин. Также несколько своих предприятий есть на территории старого города, плюс кое-что припрятано из старины, в подвалах, да тоннелях подземных. В магазинах и фирмах везде директора есть, а учредитель Николай Николаевич, а теперь ты станешь, оформить тебя только надо.

– Подожди, Кузьмич. А сколько, например, я в месяц тратить могу? Просто, не пойму я пока, как все работает?

– Да нет у нас лимита! Ну, надо тебе, ну и трать, ну на что тебе надо? Ну, машину купишь хорошую, ну вон как в третьем районе водителя наймёшь. Что там ещё? В отпуск съездить? Тут, правда, вопрос будет, ну, мне кажется, с Николаем Николаевичем договориться сможешь, прикроет он тебя, что тебе ещё надо-то?

– Ну, я прям даже и не знаю. А вот ещё, а Николай Николаевич теперь кто? И почему он не хочет посредником остаться?

– Мишань, вот сейчас на больное надавил. Николай Николаевич, он правильный очень, да и старенький он, все книжки читает, умный он шибко, и вот уже лет тридцать ищет себе замену. Тут как, есть такие как ты, бах и все, ты посредник. А есть, кто родился с таким даром, кого-то мы отслеживаем и направляем, воспитываем, так сказать. Вот из них и вырастают толковые посредники. Есть те, которые отказываются от нас, некоторые живут обычной жизнью, так, помогают себе своими возможностями, как следствие живут хорошо. А есть уж совсем одиночки, мутят сами с собой там что-то, колдунами себя считают. Посматриваем мы за ними, чтобы уж совсем беды не натворили. Одиночек – женщин больше, колдуют там, судьбы предсказывают. Ну, думаю, слышал ты о таком.

– Это да, про таких слышал. Всегда думал, что шарлатаны они, а, оказывается, умеют что-то.

– Ну да, умеют, но ты правильно сказал «что-то».

– Кузьмич, ну давай так, слушал я тебя внимательно. Верю, что все это правда. Знаю теперь, что весь твой мир и ты с ним есть. Отпуск я взял, теперь посмотрим, что у Вас за работа. То есть я согласен быть посредником, ну а уж по окончанию отпуска там решим, может, и я вам не подойду, ну а может, и вы меня подбешивать станете. Тогда уж и решим, что делать будем.

– Ну, Мишань, я тебя услышал. Тут моментик есть. Для того, что бы приступить к работе, надо кое-что сделать. Надо клятву одну на камушек произнести, а так у нас нет обоснований считать тебя нашим посредником.

– А камушек-то где? И что за клятву давать?

– Тебе пакет Николай Николаевич давал, ты куда его дел?

– Да вон он, в рюкзаке лежит.

Достал я пакет, в нем был блокнот и чётки. Чётки были деревянными и все камни (деревянные) были разной формы.

– А блокнот – это что?

– Почитаешь на досуге, пометки это от Николая Николаевича.

– Надеюсь, не заклинания от прочтения которого я впаду в ступор, и стану зомби, управляемый Николаем Николаевичем?

Все-таки побаивался я Николая Николаевича, уж очень он легко меня тогда в некий транс доверия ввел. Опасался я его.