Звездочеты

Я подошел ближе.

Миниатюра, увеличенная до формата А3, представляла собой многофигурную композицию.

Неизвестный художник разделил пространство рисунка на две равные части по вертикали.

На левой половине был изображен один лишь Улугбек, восседавший по-восточному в своей царской охотничьей палатке.

В правой половине в почтительном ожидании замерли родственники правителя и приближенные.

Каждая фигурка была с тщанием и изяществом выписана отдельно.

– Вот все четыре жены Улугбека, – пояснил я хозяину, воспользовавшись в качестве указки взятой со стола ручкой. – Чуть в стороне – их прислужницы, а точнее, фрейлины. Здесь оба сына Улугбека – Абдулатиф и Абдуазиз…

– Совсем еще мальчики, – заметил Надыбин.

– Абдулатиф, скорее, уже подросток. Здесь – эмиры и вельможи. А тут, в правом верхнем углу, сокольничий с малолетним помощником. Сокольничий, как видите, изображен седобородым стариком, следовательно, это не Али Кушчи, который был на восемь лет младше Улугбека. Впрочем, это и понятно, ведь к моменту написания миниатюры Али Кушчи уже занимал при дворе более высокий пост, а его прежние обязанности сокольничего перешли, надо полагать, вот к этому старику…

– Али Кушчи – это тот, кто прятал библиотеку? – переспросил Надыбин.

– Да, – кивнул я. – Бывший сокольничий Улугбека, выросший в крупнейшего астронома и математика своего времени. Единственный человек, которому Улугбек на протяжении всей своей жизни доверял всецело. Только он один мог знать точное местоположение тайника. Не исключено, что ваш самаркандский документ частично написан его рукой. Впрочем, к его персоне мы с вами, полагаю, будем возвращаться еще не раз.

Надыбин подошел и встал рядом:

– Так значит, подлинник этой миниатюры написан еще при жизни Улугбека?

– Ни в одном из источников мне не приходилось встречать возражений специалистов на этот счет.

Какое-то время мы молча смотрели на репродукцию, перенесшись мыслями на неполные шесть столетий назад.

Хозяин вдруг переполошился:

– Послушайте, а ведь соловья баснями не кормят. Давайте-ка позавтракаем вместе. Заодно я опишу вам в общих чертах своих родственников. Дам, так сказать, информацию к размышлению.

– Не вижу причин для отказа…

ГЛАВА 11. ТРИ ПРЕТЕНДЕНТА

Тело Тимура еще не остыло, а в царской палатке уже разгорелись жаркие споры.

Нет, речь шла не о завещании великого эмира, последнюю волю которого никто не решился бы в тот момент подвергать сомнению, да еще публично.

Спорили о другом.

Одни выступали за то, чтобы скрыть смерть великого эмира от войска и народа, тело временно похоронить в каком-либо удаленном мавзолее, а затем продолжить поход на Китай.

Другие стояли за пышный государственный церемониал похорон и за скорейшее возведение на престол наследника, который и вынес бы решение о дальнейшей судьбе похода.

Жизнь в считанные часы сама разрешила этот спор.

Ибо уже вскоре весть о смерти «сотрясателя вселенной» неведомыми путями разнеслась по всему лагерю и птицей полетела дальше, во все концы необъятной державы.

Разве такую новость можно было удержать взаперти?

Эмиры и вельможи постановили, наконец, быстрее вернуться в столицу и приступить к устройству государственных дел уже без Тимура.

К наследнику Пир-Мухаммеду, в далекий Кандагар, лежавший за занесенными снегом перевалами, помчались гонцы с разъяснительными письмами.

Но гораздо раньше другие гонцы домчались до Ташкента и до Ясы, где стояли, соответственно, полки правого и левого крыла армии.

Ведь находившиеся здесь эмиры и вельможи тоже должны были дать, согласно последней воле Тимура, клятву верности новому правителю державы.

Первым получил это известие принц Халиль.

Он тут же собрал своих военачальников и заявил им:

– Наследник достигнет Самарканда еще не скоро, ведь горные перевалы сейчас непроходимы. А без твердой власти в стране может начаться смута. Только армия способна обеспечить порядок в это тревожное время. Я принял решение незамедлительно отправиться с авангардом в столицу и лично оберегать престол, вплоть до прибытия Пир-Мухаммеда. Нельзя терять ни минуты!

В тот же день похожая картина наблюдалась в Ясах.

Узнав о смерти Тимура, Султан-Хусейн тотчас помчался в Самарканд во главе отборного отряда из тысячи верных всадников.

Трудно представить, чем он руководствовался, решаясь взвалить на себя такую ответственность.

Принц Халиль все же имел популярность в армии, почитался за отвагу и удаль, а история с женитьбой на бывшей наложнице ему ничуть не повредила, скорее, даже напротив.

А вот на принце Хусейне все еще лежало позорное пятно дезертира и перебежчика, наказанного палками перед строем.

Быть может, его вела на очередную авантюру надежда смыть это пятно посредством новой дерзкой выходки?

Первым Самарканда достиг Халиль.

Городские власти открыли перед ним ворота, а главный казначей вручил ему ключи от царских сокровищниц.

По сути, это был военный переворот, ибо Халиль и в мыслях не держал уступать власть Пир-Мухаммеду, тем более что тот находился где-то за горами, за долами.

Хусейн, припозднившийся всего на несколько часов, покручинился немного, а затем предложил свои услуги более удачливому сопернику.

Предложение, как говорится, было с благодарностью принято.

Ровно через месяц после смерти великого эмира состоялся торжественный обряд его похорон.

Живший в ту пору историк так описал внутреннее убранство мавзолея, ставшего последним прибежищем для «сотрясателя вселенной»:

«На могилу Тимура были положены его одежды, по стенам были развешены предметы его вооружения и утвари. Все это было украшено драгоценными камнями и позолотой; цена ничтожнейшего из этих предметов равнялась подати целого округа. С потолка, подобно звездам на небе, свешивались золотые и серебряные люстры; одна из золотых люстр весила 4000 мискалей (золотников). Пол был покрыт шелковыми и бархатными коврами. Тело через некоторое время было переложено в стальной гроб, приготовленный искусным мастером из Шираза. К гробнице были приставлены, с определенным жалованьем, чтецы Корана и служители, к медресе – привратники и сторожа».

Всё это время Халиль не уставал повторять, что он бережет трон для Пир-Мухаммеда.

При этом принц вместе со своей любимой женой полностью заняли царский дворец и вели себя, как полновластные государи.