Осколки

Голоса поддержали крикуна, лишив на некоторое время меня собственных мыслей.

– А обо мне ты помнишь? – ласково вклинился женский голос. – Я не могла полностью пропасть из твоей памяти, я была рядом с твоего рожденья, впрочем, как и наш несносный болтун.

– Ты любовь?

– Любовь… – прошелестела она, касаясь меня образами. Тепло, уютно. Я вспомнила рыжеволосую стройную женщину – маму. Отца, высокого и недостижимого. Мы нечасто виделись, но я всё равно его любила.

– Дружба – это тоже любовь, – подсказал мне голос.

– Виктор… – я начинаю привыкать к этому имени, к образу. – Мы вместе работали… – осторожно начала я. – Расследовали феномены, неподвластные объяснению науки. Нас отправили в квартиру 146, девушка несколько месяцев не выходит из летаргии.

– Дальше? – болтун решил проявить участие в диалоге, пока все остальные голоса продолжали бушевать.

– Мы не нашли ничего, что могло способствовать болезни, и я решилась на эксперимент. Виктор был против.

– ВИКТОР СБЕЖАЛ! – прогремел первый голос, заглушая все прочие голоса.

– Там было страшно, – едва прошептал страх.

– Но интере-е-есно, – промурлыкал болтун еле слышно, чтобы не услышали остальные.

Образы из памяти толкались и мешали друг другу, не давая сосредоточиться.

– Мне нужно вернуться, – прервала я голоса собственных чувств и рывком вернулась в сознание.

Глава 7. Виктор

Солнце уже клонилось к закату, лучи высвечивали библиотечную пыль, делая её схожей с пыльцой фей. Я медленно поднялась, разминая затёкшие мышцы. Книжка с громким стуком упала с колен, раскрываясь на странице с иллюстрацией стража и жреца. Наклонившись, я подняла книгу, ещё раз удивляясь занятному феномену. Виктор был словно собран из двух образов: тьмы и света. Когда я поставила книгу на место, мне пришла ещё одна мысль: а что, если он вобрал в себя не только внешность вымышленных персонажей, но и всё остальное. Страж бесконечно предан своему народу, но струсил перед чувством и убил свою любовь. Жрец был трусом, но ради любимой преодолел себя, чтобы спасти её… Но опоздал.

В раздумьях я не заметила, как добралась до квартиры 146. Дверь, как и прежде, была распахнута, но никто не торопился воспользоваться случаем. В квартире было сыро и душно. С некоторым страхом вошла внутрь и быстрым шагом направилась в ванную – ноги были грязные, да и сколько я спала в этой духоте? После прохладного душа стало легче, хотя память упорно скользила по извилинам мозга, особо не задерживаясь, чтобы поразить меня новыми образами.

Закутавшись в полотенце, я осторожно прошла в комнату. Теперь я была начеку и на всякий случай замотала лицо краем влажного полотенца. За растениями явно ухаживали: зелёные, цветущие без единого сухого листа. А вот пыль не особо убирали. Я осторожно исследовала комнату в поисках подсказок. Где-то тут должны быть мои документы. Документы – паспорт и водительское удостоверение – нашлись в коридоре, там где раньше лежало платье. Я положила руку на паспорт, не решаясь его взять; всё моё нутро содрогнулось в страхе. Сама не знаю, чего испугалась. Глубоко вздыхаю и всё-таки открываю первую страницу: Маргарита Вольницова. На фото на меня смотрела девушка лет двадцати, задорная, пушистая, как одуванчик. Сейчас я не такая – в этом я уверена, хотя и не смотрела в зеркало. Не выпуская из рук документы, прошла в ванную, где заметила раньше зеркало. В отражении на меня смотрела женщина тридцати лет. Длинные медно-рыжие волосы, узкое лицо, карие глаза… Господи, как много морщинок: у рта, возле глаз, между бровями на лбу. Я часто хмурюсь и грущу. Я провела рукой по зеркалу, словно стараясь стереть себя нынешнюю и вернуть то яркое солнышко. Нет, так это не работает. Глубоко вздохнула. Ещё раз. И ещё. Голова немного закружилась, я прикрыла глаза, а когда открыла, оказалось, что я уже не одна. Ночь и день. Страж и жрец. Даже не была поражена, увидев ожившую иллюстрацию, – в конечном счёте, сама виновата со своей дыхательной гимнастикой. Нельзя, нельзя было дышать этим воздухом!

– Возможно, ты права, – прошептала тёмная тень, становясь у меня за правым плечом.

– А возможно и нет. – свет пристроился за левым.

Я пожала плечами и вернулась в комнату. Я уже сошла с ума, так что попутчики только добавляли разнообразия.

– Правда наверху, – пропел жрец.

– Правда в деревьях, – не согласился страж, с интересом разглядывая заросли.

С этим я была согласна. Цветы, цветы… Меня давно уже тошнило от зелени, но я всё ходила вокруг растений, пытаясь найти зацепку. Вьюны, кусты, одиночные стебли… Мне они были незнакомы.

– Сила во многих, один слаб, – это мнение было обеих теней.

– Чтобы найти «многих», мне нужно их вспомнить, – проворчала я, стаскивая простыни с кровати вместе с плюшевым медведем. Чисто! Я с сомнением огляделась на игрушку, жалко мишку портить, но его тоже необходимо проверить. Может быть, разгадка в игрушке, а не в несчастных растениях.

– Хватит и одного, – загадочно улыбнулся страж, окончательно меня запутав. Но прежде чем я успела сломать голову в поисках разгадки, в дверь нерешительно позвонили. Звук был таким прерывистым и тихим, словно палец случайно соскользнул с кнопки звонка. Я неуверенно вышла из комнаты, задержалась на пороге, а потом быстро и бесшумно прошмыгнула в кухню за оружием. Открывала дверь, готовая к бою.

– Один говорит лишь правду, другой лжёт, – закружились в бешеном вихре видения, чтобы слиться в одном человеке. Виктор. Когда же я перестану произносить это имя?

Глава 8. Шантаж

– Здравствуй… Рита.

Странно, моё тёмное видение говорило точно таким же баритоном… Это что-то подсознательное? Я махнула головой, отгоняя видение.

– Может, уберёшь нож? – нервно предложил Виктор, косясь на тесак для мяса у меня в руках.

Я пожала плечами и повернулась в сторону кухни, по дороге, наконец, осознала, что встречала гостя в одном полотенце, поэтому сначала заглянула в ванную.

Гость расположился на кухне, сам разлил по кружкам чай и теперь заискивающе смотрел мне в глаза.

– Я принёс твой любимый зелёный чай с имбирём и мёдом.

Я молча проанализировала новую о себе информацию и аккуратно отпила чай. Пожалуй, он мне больше не нравится – бережно отставила чашку с напитком и заглянула в глаза собеседнику. Мужчина смутился под моим взглядом и шумно отхлебнул свой чай. Чёрный с бергамотом – всплыла в моей памяти абсолютно ненужная информация.

Пока Виктор делал вид, что для опустошения кружки требуется полчаса, я имела возможность разглядеть его: под глазами залегли тени, лицо белое, измождённое. Я чуть прикрыла глаза, вызывая золотой поток рун. Когда-то я умела ими управлять, пора учиться снова. Ёлочка без половины веток – то, что нужно.

– Как ты? – наконец перестал мучить кружку мужчина.

Я потянулась к своей кружке, пряча за напитком свою усмешку.

– Я понимаю, что не очень, – сам себе ответил Виктор, с грохотом поставил кружку и повысил голос: – А я говорил тебе! Говорил, никаких экспериментов без ведома начальства!

Я по-прежнему давилась острым чаем и молчала, анализируя яркие вспышки воспоминаний.

– Рита! Ты уже не маленькая, я не обязан следить за каждым твоим шагом и подтирать тебе сопли!

Я изогнула бровь. Так выговаривает мать нерадивому чаду, когда он виноват. Но вот в чём дело… Я не чувствовала себя виноватой.

– Мне кажется, ты слишком много на себя берёшь, – наконец оторвалась я от напитка.

Плечи мужчины тут же поникли.

– Прости… Мне нужно извиниться, но ты сама знаешь, обвинять проще. Я видел, как ты спала, и ничего не мог поделать… Но я поливал цветы!

Я откинулась на спинку стула, внимательно разглядывая собеседника. Мы дружили. Нет, он мне нравился, очень нравился когда-то давно, за чертой прошлой памяти. Как я не замечала, насколько он жалок? Виктор ничего не мог поделать? Нет, любой вызвал бы скорую. Он струсил. Побоялся, что о моём поступке узнает начальство, и не видать Виктору повышения…

– Я хотел тебя пригласить в ресторан, меня вчера повысили…

Вот и подтверждение моей догадки.

– Мы можем вместе обсудить наш грядущий отчёт начальству.

Я фыркнула и иронично изогнула губы.