Ала ад-Дин и повелитель джиннов

– Проклятый Махсум! – замахал руками Абаназар. – Ненавижу, ненавижу тебя!

– Что поделать, – развел руками джинн. – У нас это взаимно, паршивый колдунишка.

– Ы-ы-ы! Отвечай мне, шакал языкатый, как ты забрался в лампу?

– В наказание. Грохнул ее кувалдой и… вот, теперь обречен взирать во веки веков на твою отвратительную, прямо скажем, физиономию.

– Заткнись! – завизжал Абаназар. – Ты… ты разрушил все мои планы, все пошло прахом из-за тебя. И откуда ты только свалился на мою голову, проклятый выскочка!

– Знаешь, а мы с тобой неплохо, по-моему, уживемся. Нравится мне твой характер, колдун, – усмехнулся Максим, заклубившись и подрастая.

– Ненавижу, ненавижу тебя! – затопал и замахал руками Абаназар. – Не хочу ни видеть тебя, ни слышать твой противный голос!

– Извини, но ничем помочь не могу – теперь мы обречены быть вместе. Вот послушай, песню вспомнил: «Ниточка на-а-ас связа-ала…»

– Заткни-и-ись! – выкрикнул Абаназар, зажав уши руками, и закружил на месте.

– Как пожелаешь, смертный.

– Убирайся! – рявкнул Абаназар, задыхаясь от ненависти. – Убирайся, чтоб мои глаза тебя не видели!

– Куда, мой господин?

– Куда хочешь! Немедленно, слышишь?

– Не понимаю, – развел руками Максим. – Скажи точнее. Кстати, вот еще вспомнил! Тебе обязательно понравится: «Дорога, дорога, ведет от порога-а-а…»

– У-у-у! – взвыл Абаназар и пнул бронзовый блин ногой. – Убирайся туда, откуда тебя принесло на мою несчастную голову, поганая бледнолицая собака!

– Слушаю и повинуюсь, мой господин, – низко поклонился Максим-джинн и с тихим хлопком растаял в воздухе, будто его и не было. – А-ха-ха!.. – донеслось запоздалое из темноты.

Абаназар без сил опустился на землю, обхватил голову руками и закачался.

– Ах, я старый дурак, драный чувяк, дырявая миска.

Ала ад-Дин потихоньку отступил в сторонку и шажок за шажком направился туда, где в темноте скрылся Ахмед, но Абаназар не обратил на его поспешное бегство ни малейшего внимания.

– Эй, колдун, – позвал ифрит с рубином во лбу.

– Чего тебе, черномазая обезьяна? – взорвался Абаназар.

– Как что? С тебя должок.

– Нет у меня денег. – Абаназар уронил руки на колени и низко повесил голову. – И не будет.

– Плохо, колдун, – покачал головой ифрит. – Очень плохо…

– Знаю, – потерянно отозвался Абаназар и тяжко вздохнул.

– Ну что ж, тогда пошли, – ровным голосом, но жестко произнес ифрит.

– Пошли, – согласился Абаназар, с трудом поднялся с холодной земли, окинул взором валявшиеся у своих ног лампы и послушно поплелся за ифритом. Больше ему ничего не оставалось.

Послесловие

– …Вот так все и было. И если я приврал хоть слово, то пусть разразит меня гром на этом самом месте!

Слушавшие эту удивительную историю пригнули головы, ожидая, что вот-вот средь ясного неба полыхнет молния, и от странного чайханщика останутся одни чувяки. Но нет, ничего не случилось, а чайханщик только улыбнулся, собрал пустую посуду со столика, протер его тряпкой и собрался удалиться.

– Сейчас принесу чаю, – просто сказал он.

– Дядя Ахмед! – окликнул его совсем молодой парень.

– Что тебе, о Фома неверующий? – остановился Ахмед, насмешливо посмотрев на юнца.

– Вообще-то меня зовут Абдулла.

– Рад за тебя. Так что же ты хотел?

– Вы получили в подарок от Саджиза чайхану, но что сталось с Ала ад-Дином, с колдуном Абаназаром и вашим другом Махсумом?

– С Ала ад-Дином все в полном порядке, уверяю тебя. Он женился на принцессе Будур, теперь живет во дворце и иногда навещает меня.

– Прямо так и женился? – не поверил Абдулла. – Ведь вы говорили, джинны не занимаются любовными делами.

– Говорил. И сейчас скажу то же самое, – кивнул Ахмед.

– Так как же в таком случае он смог жениться на Будур?

– Принцессе Будур, а лучше говори: Бадр Аль-Будур – так уж точно впросак не попадешь, – назидательно заметил юноше Ахмед.

– Вы правы, почтеннейший, – смутился Абдулла. – Но все же?

– Эх ты, валенок сибирский! Так ведь джинн одарил Ала ад-Дина богатыми дарами и отстроил ему роскошный дом в центре города.

– И что?

– А наша принцесса, если вы этого не знаете, – скала, кремень! – показал Ахмед парню крепко сжатый кулак. – Так что же оставалось нашему светлейшему султану, как не выдать свою прекрасную дочь за обеспеченного, доброго и порядочного юношу? Всяко лучше, чем за Нури или какого-нибудь старого, кривого скрягу.

– А Абаназар? С ним-то что сталось?

– Чего не знаю, того не знаю, – развел руками Ахмед. – После того как он удалился вместе с ифритами, я его больше ни разу не встречал. Может, он уже отработал те тридцать монет и теперь странствует по свету в поисках своей мечты, а может… В общем, не мое это дело, – отмахнулся он.

– А Махсум?

– Махсум? – На лицо Ахмеда набежала тень воспоминаний, разумеется, приятных, хотя и с горчинкой. – О нем я знаю и того меньше. Он воспарил ввысь и растаял, подобно легкому утреннему туману под лучами жаркого солнца.

– Но как же он попал в лампу?