Моя профессия – мостовик

В сложной духовной ткани романа С. Залыгина «После бури» сплетаются и драма двойственности людей и легенда двух берегов природы.

Свой берег обжитый, знакомый и доброжелательный, а на другой стороне тайна, возможно неприемлемая, очень может быть, что и злая, неизвестная, подозрительная.

«Сто верст на запад в российскую сторону, это окрестным жителям было рукой подать: на базар ли, с базара ли: сто верст за Реку, а на чем? Лодками, телегами, санями? И где там начинается подлинная-то земля? Не каждый укажет…

На Той Стороне другой был воздух – синий, туманный.

…За Той Стороной тысячами верст еще и еще простиралась Сибирь.., жители Аула знали об этом, помнили, но все равно с высоты Этого берега Та Сторона казалась чем-то уже потусторонним, миром иным, неведомым, и Река протекала, казалось, как раз по границе двух миров – известного и неизвестного.

…И когда душа аульского жителя явится в То Царство, там, по всей вероятности, ее никто за ручку водить не будет, это она всем направо – налево будет объяснять тамошние порядки и правила поведения, ей ведь на Том Свете свойственно, а не чуждо. Тот Свет очень похож на Ту Сторону, и наоборот…»

В окружении природы, наделенной душой, сознанием, и мост приобретает мистические черты. Горы, пустыни, океан формируют психику человека. А если человек постоянно видит мост, если мост взрывается или неожиданно возникает? Что происходит в человеке? Из таких сторонних влияний, наверное, и складываются загадочные характеры людей, их необъяснимые поступки.

«Правда, десять лет тому назад вечность Реки, Той Стороны и, кажется, вообще вся на свете вечность была нарушена, а с этим нарушением аульский житель связывал, может быть, не без резона, все последующие события: войну мировую, войну гражданскую, военный коммунизм и даже нынешний нэп…

Десять лет назад закончен был строительством железно-дорожный мост через Реку, огромный, красивый и чуждый здесь предмет, как будто бы даже нечеловеческой силой вопреки вечному порядку вещей соединивший Ту и Эту стороны.

С тех пор, чтобы видеть и даль, и вечность, нужно было смотреть с высокого аульского берега только прямо перед собою, либо вправо и вверх по течению Реки, влево же и вниз по течению дали оказались взаперти, за железной решеткой. И Реке тоже некуда было больше истекать, как только под эту решетку, и она скрывалась за ней и как будто кончалась там такая, какая есть, какая была в веках, и начиналась ниже моста снова, но уже обладая иными какими-то свойствами и другим цветом, другим течением, другими разливами…»

Так, что мост – это древний литературный работник, используемый нарасхват и как предмет поэтического любования с последующим изданием впечатлений, и как очень выразительный фон для развития событий.

Герою нужно назначить свидание, извольте, мост красиво изгибается, и нежные ивы склоняются к перилам. Соперники долго бегают по свету и, наконец, встречаются на мосту: достали шпаги, разобрались.

Даже лютым разбойникам позарез нужен мост, чтобы избавиться от улик, спрятать концы в воду. И знаменитый сыщик нервно ходит по берегу – на воде нет отпечатков.

А иногда и сами разбойники летели с моста в темные глубины, как это и происходило в недалеком прошлом:

«Наконец, вдали показался мост, с которого мы должны были сбросить в прорубь тело Распутина.

Автомобиль замедлил ход, въехал на мост с левой стороны и остановился у перил…

Бесшумно, с возможною быстротой открыли дверцы автомобиля, я выскочил наружу и встал у самых перил,.. и мы вчетвером, раскачав труп Распутина, с силой бросили его в прорубь, бывшую у самого моста…» («Убийство Распутина». В. Пуришкевич. Москва. 1923 г.)

А бурные потоки рыцарских авантюрных романов, замки, окруженные рвами, бешеный цокот копыт, погоня. Сердце бьется: догонят – не догонят! Но уже громыхают тяжелые цепи и мост ехидно поднимается прямо перед носами преследователей. Гулко хохочет бронированная стража на толстых стенах.

Но замечательнее всего мосты в театре. На сцене их обычно строят из живописных досок и березовых поленьев небольшими, но сильно горбатыми. Герой стоит на мосту, как на трибуне, и говорит монологи. А потом прыгает за кулисы, в нарисованную реку.

В «Театральном романе» автор не представляет свою пьесу без моста:

– Но как же быть, Иван Васильевич, ведь у меня же на мосту массовая сцена.., там столкнулись массы…

– А они пусть за сценой столкнутся. Мы этого видеть не должны ни в коем случае. Ужасно, когда они на сцене сталкиваются».

Очень упорен был Иван Васильевич, а все же без моста пьеса не складывалась: и вот «почти бесшумно все на сцене начинало уезжать в бок… Гудение усилилось, и показались, становясь на место ушедшей обстановки, странные, сложные деревянные сооружения, состоящие из некрашеных крутых лестниц, перекладин, настилов. „Едет мост“, – думал я и всегда почему-то испытывал волнение, когда он становился на место».

Но пока мосты нежились в огнях рампы, театр потеснили новые молодые виды искусства. Сегодня самая широкая реклама для любой профессии – это кино и телевидение. И вот тут-то мостовикам пока не везет. Не балуют их вниманием самые массовые и важнейшие из искусств. Хотя даже как-то бесхозяйственно со стороны авторов не использовать такой выгодный производственный фон, как стройка над водой.

Конкретному сооружению моста посвящена всего одна художественная кинолента. В 1964 году коллектив молодого театра «Современник» снял на «Мосфильме» картину «Строится мост».

Театр был в расцвете, говорил зрителям долгожданную правду, на сцене и в зале царила атмосфера праздника, удачи, талантливости, казалось, им по силам все, за что ни возьмись.

Олег Ефремов выступил в фильме режиссером, соавтором сценария и актером. Играли М. Козаков, О. Табаков, Л. Крылова, молодые, жизнерадостные, любимые зрителями. Но то ли мост им подвернулся случайно, привлекла живописность летней речной натуры; то ли вообще эта работа была у них вместо отпуска, только фильм о стройке получился какой-то любительский, дачный.

Актеры, одетые в рабочие спецовки, радовались без особых производственных причин и не по делу огорчались. То есть размер события не соответствовал всплеску эмоций.

На фоне реальной стройки группа молодых людей очень выделялась из массовки. Стройка ведь сама по себе довольно черно-белая: дождь, снег, пыльный ветер, темный металл, серый бетон, и улыбки не ослепительные, а обычные, на усталом лице. А фильм был очень цветным.

На телевидении судьба мостов складывается и того хуже. В «Новостях» иногда показывают близнецы – репортажи: течет вода, звучит голос диктора: «На реке такой-то сооружается новый мост. Жители получат к празднику отличный подарок». Крупно наплывает мост, широко улыбается житель, стук по металлу, голос руководителя стройки: «Условия небывало трудные, но реку покорим досрочно».

Часто наскоком берутся мосты и газетными журналистами.

Когда перед тобой статья о летчиках, хирургах, физиках, свято веришь каждому слову и завидуешь эрудированности репортера, его умению «влезть» в событие или профессию. Даже что-то не очень понятное ставишь в вину себе, бестолковому.

Но вот читаешь заметку о строительстве моста и спотыкаешься почти на каждом абзаце: неправильно, так не говорят, такого не бывает. Понятно, что невозможно требовать от человека полного перевоплощения в незнакомую профессию. Но хотя бы обычный здравый смысл, житейский опыт должны затормозить перо перед сообщением о том, что бригада первой забила все сваи до дна. Поражает воображение и радость по поводу волевого улучшения физических свойств стали или бетона, и победа над законами природы.

Некомпетентность подводит даже известных мастеров. Пьеса С. Михалкова «Все могут короли» заканчивается оглушительным известием:

– Эстакада рухнула!

Происходит немая сцена, когда перетасовываются судьбы действующих лиц, а герой отцепляет значок лауреата.

С точки зрения мостовика – это абсолютно нереальная ситуация. Эстакады в наших городах – низкие, устойчивые сооружения, на сухом месте, с небольшими пролетами. Такому объекту никогда не дают лауреатского звания и его специально невозможно свалить. То есть теоретически все можно, наши знания о талантах бракоделов постоянно расширяются. И все же снизить качество работ до такого уровня, когда начинают рушиться готовые эстакады, еще не удавалось.

Эстакада должна как бы рассыпаться, а это в бетоне и металле сложно организовать.

Эта книга написана в основном на опыте работы под руководством КПСС, когда у мостовиков были проблемы такие же, как у всех советских строителей: только отечественная допотопная техника, которой к тому же всегда не хватало, и постоянный дефицит централизованно распределяемых материалов. Чтобы опередить всех, стоящих в очереди за самым необходимым (например, за арматурной сталью), нужно было иметь покровительство партийных властей и широкий круг блатных связей.

Но вот уже настали новые времена и опять у мостовиков типичные проблемы: резкое снижение профессионального уровня во всех звеньях, от исполнителей до руководства, и возможность купить за деньги все проверяющие органы, то есть закрыть глаза на качество работ.

Раньше в МИИТ-е, на факультете «Мосты и тоннели» первокурсникам обязательно показывали американскую кинохронику: «Крушение моста через залив Такома».

Висячий мост, построенный в 1940 году, после четырехмесячной эксплуатации начал качаться и рухнул, как позже выяснилось, из-за ошибок в учете динамических колебаний, вызванных ветром. Мост был рассчитан на ветровую нагрузку до скорости 50 м/сек., а обрушился от давления ветра всего 18,8 м/сек., но это был постоянный ветер, точно попавший в амплитуду собственных колебаний конструкции.

Мост раскачивался несколько дней. Совершенно фантастическое зрелище, когда стальные балки метровой высоты извиваются, как тряпичные ленты. Пытались соорудить стенку, закрыться от ветра, но остановить качели было уже невозможно. Мост рухнул, оборвав канаты.

Обнаружив проблему, нашли и способы ее предотвращения, так что мосты «успокоились» на долгие годы, пока наши специалисты не опустились до уровня ее повторения и мы получили «пляшущий мост» через Волгу в Волгограде.

Мост был открыт в октябре 2009 года, а 20 мая 2010 года движение по мосту было остановлено из-за сильных колебаний проезжей части сооружения.

Мост в Волгограде не висячий, а балочный, эффект качелей меньше, с колебаниями удалось справиться, но причина была давно известная – ветровой резонанс.

По ходу расследования как-то глухо говорилось о претензиях к качеству работ при сооружении моста, позже Счетная палата выявила финансовые нарушения на сумму 152 миллиона рублей, а само удорожание моста составило 1,5 миллиарда рублей.

По опыту окружающей действительности – 152 млн. рублей – это скорее всего лишь незначительная часть разворованного и положенного в карманы контролеров, чиновников и самих воров-строителей.

Впрочем, увлекательная привычка скорбеть и жаловаться, как всегда, легко уводит в сторону от темы: речь-то начиналась всего лишь об истории и назначении мостов.

Мост – одно из самых древних сооружений. Какие были первые новостройки? Пещеры, ловушки для мамонтов. Ну, пещера – это путь к гражданскому строительству, а вот ловушка – это уже мост, который не держит нагрузки.