Черные карты для белой дамы

Девочка подошла к автобусу, остановилась, пробежала взглядом поверх голов, повернулась к трапу, с которого спускалось еще несколько детей. Они громко разговаривали, смеялись, рассматривая зевак. Девочка подошла к ним, о чем-то быстро заговорила, дети притихли, но вскоре раздался взрыв смеха. Они все разом, точно по команде, развернулись лицом к публике, замерли на короткое время и вдруг побежали! Их было человек восемь. С корабля донеслись крики, пограничники пытались задержать детей, но те, словно ртуть, проскальзывали между их рук. Трогать гостей было запрещено.

– Во, дают! – восторженно закричал Сашка.

Девочка подбежала к бордюру, слегка запыхавшись, вскоре вся ее команда стояла рядом. Она ткнула себя пальцем в грудь.

– Диана, – улыбаясь, представилась она, затем показала на Данила. Тот сморщился слегка.

– Данил, – ответил он, вертя в руках набор открыток, постукивая ими о ладонь. Один из мальчиков показал пальцем на набор и что-то сказал.

– Он спрашивает, что это есть у тебя? – раздался голос запыхавшегося человека. Данил покосился на оказавшегося рядом переводчика. Дети закивали головами в знак согласия.

– Открытки с видами нашего города, – ответил Данил и посмотрел на стоящую рядом девочку. Она протянула руку, он молча подал ей набор.

– Охренел, что ли? – рассердился Сашка. – Это же денег стоит, – переводчик, видно, перевел его слова, дети засмеялись и стали громко о чем-то его спрашивать.

– Они хочат знать, сколько это стоят!

– По три доллара! – Сашка взял из рук Данила пакет и стал доставать из него наборы открыток, к нему потянулись руки с долларами, Сашка раздавал наборы, бросая деньги в пакет, пытался сказать по-английски, как он рад, но его вряд ли поняли.

Диана посмотрела открытки, полезла в задний карман шортиков за деньгами.

– Не надо, – остановил ее Данил. – Это тебе подарок от меня. – Стоящий рядом друг засопел недовольно и очень громко носом. Диана посмотрела на переводчика, тот перевел слова мальчика. К детям подошли взрослые. Диана подала набор Данилу, сказав несколько слов, велела перевести.

– Если это подарок, то ты его пишешь, – перевел он ее слова. Данил повертел головой в поисках ручки, заметив это, добрый переводчик подал ему свою. Писать на глянце, да еще на весу, очень неудобно, но Данил старался изо всех сил.

«Диане от Данила в честь короткого знакомства». Он поставил дату «10-е августа 97 года». Размашисто подписался и подал девочке набор. Диана поблагодарила. К ним подошел мужчина с огромным животом, на котором лежал фотоаппарат. Он, смеясь, что-то предложил девочке и та, подумав с секунду, согласилась. Подойдя к Данилу, встала рядом, их разделяла небольшая изгородь. Переводчик велел Данилу улыбнуться, фотоаппарат щелкнул – и в руках мальчика появилась фотография, еще один щелчок – и туристы пошли рассаживаться по автобусам, попрощавшись с толпой как со старыми знакомыми.

– Надо было больше брать наборов, – прошептал Сашка.

– Это были последние, придется ехать искать, – Данил посмотрел на снимок, он стоит, улыбаясь, с совершенно чужой девочкой. «Интересно, как она так смогла встать, что перекрыла Сашку?» Он только теперь рассмотрел, что у нее бледно-голубые глаза, белесые ресницы и брови, а вот губы алые, словно только что подкрашены. Ничего в ней особенного нет, у него в классе есть гораздо интереснее, но не мог оторвать взгляда от ее лица, а сердце слегка участило свой бег.

– Пошли! – Сашка дернул друга за рукав. – Отец скоро должен на пляж подвалить, до него надо успеть понырять, а то зачем я ласты таскал. – Он расталкивал собравшихся, вытягивая за собой Данила.

На городском пляже негде яблоку упасть. Они постояли, высматривая сверху свободное местечко. Далеко идти нельзя, отец не найдет. Сашка присмотрел маленький клочок между лежаками, показал Данилу. Они еще постояли в поисках чего-нибудь получше, но, видно, сегодня на пляже собрались все отдыхающие города. Закинув ласты за спину, Сашка начал спускаться к воде. Им пришлось выслушать много не очень приятных слов по поводу их стоянки. Тощая старуха недовольно заявила, что это место ее внучки, она сейчас купается. Сосед справа, выругавшись, объяснил старухе, что им двух лежаков вполне хватит, а пацанам, что ж, и не искупаться? Бабуля недовольно сдвинула лежаки, и ребята смогли сидеть рядышком под палящим солнцем на горячей гальке. Переодевшись в раздевалке, вернулись в плавках, побросали штаны на пакет, побежали, перешагивая и перепрыгивая через лежащих. Данил приучил себя заходить в воду, не раздумывая, с разбега, вот и сейчас с криком радости, обгоняя друг друга, они прыгнули в голубую прохладу. Первой на поверхности показалась голова Сашки. Подняв руку, он рассмотрел добычу, ею оказалась целая борода коричневых грубых морских водорослей. Сашка оглянулся вокруг, высматривая друга: как только тот появится и не успеет еще толком открыть глаза, получит по физиономии жесткой травой, только бы не упустить его. Сашка смотрел на плавающие головы, Данилкиной среди них не видно. Ни у кого он не видел таких белых кудрявых волос. Мать говорила, что Есенин, наверное, был таким же. «И как так долго можно под водой держаться?» – встревожился Сашка. Данил, подплыв вплотную к другу, схватил его за ноги и потащил вниз.

– Ай! – испуганно закричал Сашка, барахтаясь и отбиваясь. Водоросли поплыли к берегу. Вода вскипела от их барахтанья, они баловались, пока хватало сил. Оба, тяжело дыша, легли на спины, раскинув в стороны руки и ноги. Чуть сощурясь, смотрели в выцветшую голубизну неба. Солнце, казалось, висело прямо над ними, посылая обжигающие лучи на отдыхающих. Нырнув еще пару раз, ребята, уставшие, поплыли к пирсу. Попрыгав то на одной, то на другой ноге на раскаленном, точно сковорода, бетоне, они улеглись поближе к воде.

– Хорошо! – сплевывая воду, произнес Сашка. Данил посмотрел на друга. «Видно, его уже не переделать. Сколько ему твердил, что плевать некрасиво, все до одного места. Он повторяет все за дядькой Гришей». Данил закрыл глаза.

– А клево я тебя напугал?

– Еще бы, – хмыкнул Сашка. – Я подумал, мертвяк ко дну тянет, до того у тебя руки были холодные.

– Мертвяк не тянет, он просто тихо может рядом с тобой всплыть.

– Тьфу, Тьфу! – поплевал через плечо Сашка. – Чур, меня, если что, я был бы вторым мертвяком.

– Так их боишься?

– Не знаю. Наверное.

Их разговор прервал свист.

– О, батя, пришел. Пошли. – Ребята вскочили на ноги и бегом припустились к стоящему на верхней площадке Григорию.

– Ну что, мальцы, искупались? Оно и хорошо. Мамка еще кастрюльку поставила. Заработали чего? – Он скинул с себя брюки, оставаясь в черных плавках. – Где ваши вещи?

Ребята показали ему, где оставили свои пожитки. Григорий поставил возле них ведро с горячей кукурузой, подал пакетик с солью, ложку и, подмигнув детям, побежал к морю.

– Горячая кукуруза, покупайте горячую кукурузу, – звонко крикнул Данил. На его голос отозвалось сразу же несколько требовательных «Купи!», «Хочу кукурузу!» Данил довольно улыбнулся, он всегда надеялся на поддержку малышей, мамаши на курорте им ни в чем не отказывают.

– Почем? – посыпались вопросы.

– Гривна початок! Смотрите, какая молоденька, молочновосковой спелости, а горячая да с солью! – прихваливал Данил свой товар. Гривны посыпались в Сашкин пакет Он ловко поддевал большой вилкой початок, ложкой сверху посыпал солью и подавал покупателю. Торговля шла бойко, недалеко детский голос кричал о том, что имеется холодное пиво и напитки. Из кафе гремела музыка, перекрывая все голоса; со спасательной вышки, надрываясь, кричали в рупор о том, что за буйки плавать запрещено, с волнорезов нырять тоже запрещается и чтобы зеленая шапочка гребла к берегу, иначе за ней вышлют лодку, и ей придется платить штраф. На пляж спустилась мороженица с тяжелым ящиком-холодильником, висевшим у нее на шее, бегали, суетились фотографы, жизнь пляжа шла своим чередом.

Ведро быстро опустело. Григорий удивился быстроте распродажи, он не прочь бы еще пару раз искупаться. Забрав ведро и деньги, он быстро побежал за новой партией, обещав вернуться часа через полтора.

– Мороженого хочешь? – Сашка бросил в воду камень.

– Нет, оно сейчас мягкое, больше по рукам растечется. Сколько мы сегодня заработали, прикинул?

– Давай вместе, – Сашка стал загибать пальцы: за открытки тридцать долларов – раз, да за кукурузу гривень сорок, и сейчас отец еще притащит ведерко.

– Нормально! – протянул Данил. – Я хочу себе куртку купить на свои деньги.

Глава 5

Они вернулись на пирс, вытянувшись на прежнем месте. Солнце разморило, Данилу не хотелось ни двигаться, ни говорить, глаза, смотревшие на искрящуюся воду, слипались, им в этом помогал шум пляжа.

– Загораем, шпана! – выводя ребят из дремоты, послышался скрипучий голос. – Слышал, какая у вас торговля бойкая шла. А деньги где?

– А тебе что? – поднялся на локти Данил.

– Ты еще гавкать, щенок, будешь? – парень склонился над мальчиком. – Это моя территория, и ты мне за нее платить обязан. – Он выпрямился во весь рост, чтобы дети могли лучше рассмотреть, с кем имеют дело, посмотрел вдаль.

– Да ты что? – засмеялся Данил.

– Кто ты вообще такой?

– Сейчас я отверну твою красивую голову, и дружок твой признает во мне хозяина, – он надвинулся на мальчика. Данил не спускал с него глаз, а когда парень оказался совсем близко и, нагнувшись, протянул руку к лицу Данила, тот, крутнувшись на месте, подняв ноги вверх, резким толчком нанес парню удар в живот, тот, хрюкнув, перелетел через Данила, упав в воду, при этом, вероятно, больно ударившись. Данил проследил взглядом за его падением.

– А щенок-то еще и кусается! – раздался голос сзади. Ребята не оглядывались, знали, кому принадлежит этот скрипучий, точно ему в горле что – то мешало, голос. Данилу всегда хотелось откашляться за говорившего. – Обучен, обучен, щенок, молодцом! – в волосы Данила впились тонкие пальцы. Такие руки, дожно быть, имеют пианисты. Пальцы тонкие, длинные, кисть красивая с ухоженными, чуть подкрашенными ногтями. Это, пожалуй, и все, что есть красивого в человеке, схватившем Данила за волосы. Мальчик повернулся к говорившему. Они смотрели друг другу в глаза.

– Хорошо, паршивец, – отпуская Данила, произнес Гоша, прищуря большие, темные глаза. Очень неприятно смотреть ему в глаза, они у него не то что большие, они на выкате, и казалось, что веки не смогут их удержать, стоит только Гоше наклониться и глаза выпадут. Большой горбатый нос прикрыт белым клочком бумаги, усики над тонкими губами напоминали черный шнурок. Наверное, поэтому у него и кличка была «Шнурок». Волосы коротко стрижены и две залысины, которые «Шнурок» пытался скрыть. Он ненавидел, когда его вот так в упор разглядывают, лицо его исказила злая ухмылка.

– Что ж ты, мальчик, налог платить не собираешься? – нагнув голову маленькую для столь большого тела, произнес Гоша.

– Кому платить? Тебе, что ли?