Вселенная Анимант Крамб. Лондонские хроники

Но это было не больше года назад, а теперь о многом я узнала от своей подруги Элизы.

Томас ободряюще положил руку мне на спину.

– Возможно. Но с курицей в руках нельзя изменить мир, – парировала я, сильнее выпрямляясь. – Слова острее любого меча. Особенно если ты женщина и никто не хочет давать тебе меч.

Фэнни уставилась на меня такими огромными глазами, но я не заметила этого, впрочем, я и не смотрела прямо на нее. Потому что мой взгляд вызывающе сверлил Гидеона Рида.

Громкий грохот прорезал неприятную тишину, прежде чем она успела накрыть рождественскую атмосферу, как саван, и мы все испуганно вздрогнули.

Джонатан мигом отложил столовые приборы и вытер бороду салфеткой, прежде чем подняться и броситься в коридор.

– Что это было?! – обеспокоенно вскрикнул Тобиас, в то время как все остальные усиленно прислушивались.

Снаружи бушевала буря, и через окна не было видно ничего, кроме черноты.

– Что если это был сарай? – бросил Джимми, и Гидеон Рид резко покачал головой.

– Надеюсь, нет, – ответил он.

Ветер распахнул входную дверь, которая громко ударилась о стену, и Джимми поспешил за Джонатаном, чтобы помочь ему закрыться.

Все мы, кроме Имоджен, поднялись со своих мест и устремились в переднюю, первым бежал хозяин дома.

Ссора была забыта, еда тоже, и я бросила на Томаса вопросительный взгляд, на который он, однако, решил в этот момент не обращать внимания.

– А что если надломилась балка? – Джимми продолжил задавать зловещие вопросы и уже потянулся за собственной курткой, когда дверь открылась, и Джонатан влетел в переднюю.

– Крыша сарая! – завопил он, и в дом ворвалась такая огромная снежная буря, что на полу можно было бы сделать «снежного ангела». – Снег давит на гнилую балку. Она сломается!

Секунду никто не шевелился, но потом разразился хаос. Каждый пытался схватить свое пальто или куртку, шарфы были обмотаны вокруг шей, Мэрион протягивала каждому в руки шапку, и все торопились выйти на улицу.

Я едва успела сообразить, что произошло, как Томас тоже завернулся в свое пальто и вместе с остальной семьей исчез в темноте.

Рядом со мной, вцепившись в куртку, стояла Эйлин, а Иэн кричал, зовя меня.

– Анимант! Останови мою жену! – инструкция вышла из его уст так точно, что я без колебаний встала у нее на пути, хотя она была выше меня больше чем на голову.

– Пропусти меня! – паникуя, приказала она, но я не собиралась подчиняться, не получив объяснений. К тому же все остальные ушли, а Имоджен не была для меня особенно приятной собеседницей.

– Что происходит? – спросила я и успешно не дала ей пролезть под моей рукой.

– На крыше сарая есть ветхая балка. Мы хотели заменить ее после праздников. Если крыша сломается, сено намокнет и покроется плесенью. А скот погибнет от голода, – воскликнула она, более чем объяснив мне серьезность положения. Мне показалось, что кровь застыла у меня в жилах. И не только потому, что никто снова не закрыл дверь. Это была катастрофа!

– Почему тебе нельзя выходить? – задала я следующий вопрос, и Эйлин, которая до этого так решительно застегивала пальто, вдруг остановилась.

– Я беременна, – она произнесла это таким тихим шепотом, что ветер практически заглушил ее.

Я резко втянула воздух и почувствовала, что у меня вот-вот лопнет череп.

– Снимай пальто. Ты ни в коем случае не выйдешь на улицу! – недвусмысленно приказала я, на что она измученно скривила лицо.

– Клеенка в сундуке справа от ворот. Остальные, вероятно, ищут ее в другом месте, – объяснила она, и я, фыркнув, повернулась к своему пальто, которое висело на крючке на стене.

– Я скажу им, – решилась я, и Эйлин наконец опустила руки с пуговиц воротника.

Ветер был таким резким, а снегопад – таким сильным, что мне с трудом удавалось шагать. Холод мгновенно забрался в каждую крохотную щелочку и прогнал мурашки от ног до макушки.

Я нашла дорогу, ведомая только светом фонарей, стоявших неподалеку на другой стороне двора. Снег летел в глаза, а шторм сорвал с головы шляпу и заставил ее исчезнуть в темноте.

Громко ругаясь, я продолжала идти по уже высоким сугробам и с трудом могла поверить, что во время нашего приезда два или три часа назад здесь было совсем немного снега.

Почти достигнув света, я услышала крики остальных. Ворота были распахнуты, и я быстро проскользнула через узкую щель в безветренное помещение.

– Анимант? – удивленно произнесла миссис Рид, стряхивая снег с моих волос и испортив при этом прическу. Но сейчас мне было уже все равно.

– Эйлин сказала, что убрала клеенку в сундук, – тут же объяснила я причину своего появления, чтобы избежать дальнейших вопросов, и указала направо, в темноту сарая, где у стены стояли какие-то сундуки.

– Ох, слава Богу, Анимант, – воскликнула миссис Рид и бросилась к деревянным ящикам.

Я последовала за ней и получила небольшую возможность осмотреться. Сарай представлял собой большое помещение с несколькими этажами справа и слева, по краям заполненное соломой. С задней стороны крыша в одном месте угрожающе наклонилась вниз. При ближайшем рассмотрении я заметила сломленную посередине балку. Снова и снова снег залетал через разные дыры и падал на людей, которые работали под ними.

Четверо из них как раз несли очень длинное бревно и устанавливали его так, чтобы его верхушка подпирала крышу.

Мне в руку сунули клеенку.

– Идем, – велела мне миссис Рид, хватая Фэнни и Мэрион. Вместе мы поднимались по узкой лестнице наверх, и я в мокрых туфлях то и дело соскальзывала со ступенек. Они были сделаны для длительных прогулок и прочных мостовых Лондона, а не для ночных восхождений.

Поднявшись по первой лестнице, я торопливо стянула с пальцев перчатки, чтобы лучше держаться, и положила их в карман пальто.

Мы с Фэнни развернули клеенки и разложили их по соломе, которая лежала в непосредственной близости от дыр в крыше. На ней еще не было особенно много снега, который Мэрион энергичными взмахами маленькой метлы сметала через край площадки вниз.

Мужчины только что перебросили толстый канат вокруг одного из теперь уже двух бревен и объединенными усилиями поставили его в вертикальное положение, так что крыша дюйм за дюймом поднималась с одной стороны.

Я увидела Томаса рядом с его отцом, как они оба вцепились в канат и тянули его, словно от этого зависела их жизнь.

Вероятно, так оно и было. Без соломы у скота не будет зимой пищи. А если крупный рогатый скот истощится или умрет, средства к существованию у семьи Рид окажутся под угрозой.

– Надо взять еще, – сказала Фэнни и потянула меня за рукав к ступенькам, которые вели вниз. Фэнни двигалась при этом так же элегантно, как и обычно, и я завидовала ее маневренности, рядом с которой казалась себе медлительным мешком картошки, постоянно запутывающимся в юбках своего платья.

Мужчины установили второй ствол по другую сторону сломанной балки и натянули канат.

– Нам нужны еще люди на канате! – закричал Гидеон Рид на весь сарай, и Фэнни тут же бросила клеенки. Мы вместе побежали к ним, протиснулись между вспотевшими, несмотря на холод, мужчинами, ухватились за канат и потянули.

Кто-то наступил мне на ногу, бревно, казалось, не сдвинулось даже на ширину пальца, а у меня сразу же заболели плечевые суставы, но вдруг кто-то что-то крикнул, и мы все смогли отпустить канат.

Джимми и Лукас поднялись по очень длинной лестнице, в то время как Финли принес коробку с инструментами. Волосы Томаса ужасно растрепались, когда он подошел ко мне, так же тяжело дыша. Пыль прилипла ко лбу, руки дрожали от напряжения, но он ухмылялся так широко, как давно не улыбался, и выглядел потрясающе хорошо.

– Что за Рождество, – прошептал он, и Джонатан отправил его за другими предметами. Толстыми досками, двумя длинными металлическими рельсами и еще за чем-то. Все, казалось, точно знали, что нужно делать.

Лукас отодвинул в сторону корыто, на содержимом которого мутно блестел слой льда, и установил лестницу так, чтобы Джимми мог подняться до места пролома.

Он начал с того, что прикрепил рельсы, связал их тросом, а затем вбил в древесину длинные гвозди.

Мы с Лукасом придерживали лестницу, остальные достали еще одну и временно закрыли досками дыры, образовавшиеся в крыше.

Инстинктивно я дернулась назад, когда вдруг сверху на меня что-то упало, и резко уклонилась от молотка, который с резким звуком пробил ледяной слой в корыте и погрузился в мутную, грязную воду. Ужас охватил меня, и я издала сдавленный крик, когда опасность миновала.

– Ай, черт побери, молоток, – выругался сверху Джимми, и я раздраженно посмотрела на него.

– В корыто с гнилью, – рассмеялся Лукас, но мы не обратили на него внимания.

– Он выскользнул, – не особенно галантно извинился Джимми и замолчал, когда балка задрожала над ним.

– Быстрее, – крикнул он мне и протянул вниз руку.

Без дальнейших возражений я повернулась к корыту и через отверстие во льду сунула в него руку. Ледяная, слизистая вода затекла в рукав и пропитала пальто и манжету блузки. Поднялся отвратительный запах, но я лишь нащупала молоток, ухватилась за него и вытащила. «Корыто с гнилью», – слова Лукаса зазвучали в моей голове, и теперь я осознала их. Как отвратительно.

Но жаловаться на это было уже поздно, поэтому я лишь торопливо вытерла молоток о пальто и поднялась по первым ступеням лестницы, чтобы подать его Джимми, который судорожно продолжал чинить крышу.

Моя рука словно онемела от холода, но я снова спустилась вниз и решила быть подальше, когда в следующий раз где-нибудь сломается крыша.

Промерзшие до костей, мы, спотыкаясь, вернулись в большую переднюю, и Томас быстро помог мне выбраться из мокрого и отвратительно вонючего пальто.

– Как это произошло? – пораженно спросила миссис Рид, увидев черную кашу, прилипшую к манжете моей блузки, но я только устало покачала головой.

– Джимми уронил молоток в корыто с гнилью, и Анимант, не моргнув и глазом, вытащила его, – громко сообщил Лукас, словно это был подвиг. Что было совсем не так.

– О нет. Бедная Анимант, – тут же пожалела меня Фэнни, но я лишь покачала головой.

– Почему это корыто вообще стоит в сарае? – поинтересовалась я, кончиками пальцев снимая с шеи шарф.

– Потому что никто не хочет его чистить, – бросил Тобиас, а Томас лишь пожал плечами. Наверное, это было в порядке вещей для Ридов – оставлять проблемы до тех пор, пока они не взлетят до небес, а не решать их.

Именно из-за этого мы с Томасом оказались в шкафу.

– Кто бы мог подумать? – пожаловалась я, уже почти смеясь. – Если вы не очистите его завтра, это сделаю я. Нельзя оставлять вонючее корыто, – я угрожающе подняла испачканный грязью указательный палец и наставила его на стоящих вокруг меня братьев.

– Я хочу это увидеть, – рассмеялся старший из них, и я указала пальцем прямо на него.

– Тебя это тоже касается, Джонатан Рид. Просто подожди.

– А теперь закончили шутить. Идите наверх и снимите мокрые вещи. Не хватало, чтобы кто-то еще заболел из-за этого, – Гидеон Рид нарушил хорошее настроение своими резкими словами, снял с головы шапку и уставился на меня. Он разглядывал мое лицо, на котором наверняка была пара пятен, а потом вдруг отвернулся и исчез вниз по коридору.

Все разошлись, большинство поднималось по лестнице, но я ненадолго задержалась, так как Энн Рид обещала мне принести наверх миску с водой и кусок мыла, чтобы я смогла смыть вонючую жижу.

Потом я на уставших ногах поднялась по ступенькам и удивленно подняла голову, когда кто-то встал у меня на пути.

Томас Рид ждал меня на верхней ступеньке лестницы, и я обессиленно прижалась к нему.

– Я горжусь тобой, – прошептал он мне, и знакомый тон его голоса вызвал у меня улыбку.

– И правильно делаешь. Я полезла в корыто со слизью. Если бы знала, что в нем, то, наверное, не сделала бы этого, – призналась я, и Томас тихо рассмеялся.

Черная пыль рисовала причудливые узоры на его лице, он тоже выглядел усталым, но глаза по-прежнему сияли так же, как и в сарае.

– Тебе, видимо, понравилось таскать толстые бревна, – заметила я, когда он обхватил мою талию руками.

– Не совсем, – заявил он, притягивая меня еще ближе к себе. Я позволила этому случиться, наслаждаясь теплым ощущением, которое разлилось у меня в животе и разгоняло по венам жар. – Но я почувствовал, что действительно вернулся домой. Не как студент, который посмел покинуть дом из-за груды книг. А как часть семьи.

Я кивнула, понимая, что он имел ввиду. Даже если Гидеон Рид упорствовал в этой ссоре, Томасу стоило вернуться домой после столь долгого отстутствия.

– Рада за тебя, – искренне ответила я.

В скудном свете коридора его карие глаза были еще темнее, чем обычно, и мой взгляд как бы сам собой скользнул к его губам.

Мое сердцебиение мгновенно участилось, и пришлось зажмуриться, чтобы не схватиться своими грязными руками за края его серого жилета и не притянуть его к себе.

Потому что мы были одни. Все находились в своих комнатах, остались только мы вдвоем. Такие моменты случались слишком редко.

– Ты помнишь тот день, когда сундук свалился через купол? – тихо спросил Томас, еще больше привлекая мое внимание к его губам.

– Да, я тоже об этом подумала раньше, – призналась я и подняла подбородок, чтобы приблизиться к нему. Он тоже наклонился ко мне, коснулся своими длинными пальцами моей спины, из-за чего я окончательно потеряла голову.

– Ужасный был день, – добавила я, подумав, что необычайно устала тогда, ведь он оставил меня одну и ушел учить детей.

На следующий день мы впервые по-настоящему поругались.

– Ты, наверное, запомнила его иначе, чем я, – пробормотал Томас совсем близко, и я сглотнула от покалывания, которое повергло мое тело в смятение. Он ласково убрал с моего лба мокрую прядь волос.

– Это был день, когда закончилась жизнь многих книг, – произнесла я, и Томас, смеясь, приложил свой лоб к моему.

– Это был день, когда я понял, кто ты, – с улыбкой объяснил он и наконец наклонил голову, чтобы поцеловать меня.

В одно мгновение я растаяла в его руках, не ощущая ничего, кроме нежного давления его нижней губы и слишком быстрого биения моего сердца.

Я любила его поцелуи, не могла насытиться ими и тут же теряла рассудок. Когда он целовал меня, то мог заставить сделать все, что угодно. Даже поход в архив он выкупил у меня таким способом, негодник.

Тихое хихиканье коснулось моего уха, и Томас прервал поцелуй. Слишком рано.

Растерянно моргая, я бросила взгляд через плечо и только сейчас увидела, как Фэнни и Мэрион быстро закрыли за собой дверь. За нами наблюдали.

Но, к сожалению, не только они. Потому что рядом с нами на лестничной площадке кто-то громко кашлянул.

Мы обернулись, и ужас пронзил меня, когда я обнаружила отца Томаса, угрюмо смотревшего на нас темными глазами.

Мы тут же оторвались друг от друга, и я резко отошла назад, открыв рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыла его, когда мне не пришло в голову ничего умного.

Томас выпрямился, поправил жилет и перевел взгляд на отца.

– Отец, – сдержанно произнес он, и тот поднялся по последним ступеням к нам.

– Мисс Крамб, не стоит ли вам переодеться? – пробормотал Гидеон Рид, не отрывая взгляда от сына, и я криво улыбнулась.

Он хотел, чтобы я ушла, и он смог поговорить с Томасом. Ведь ему не велели идти переодеваться.

Я сделала реверанс вновь до того, как поняла, насколько нелепо это должно было выглядеть, и нерешительно отступила назад.

Томас не смотрел на меня, так что я не смогла убедиться, что все в порядке, чтобы оставить его здесь одного, так что прокралась прямо к комнате Фэнни и Мэрион, которые открыли мне сразу же, как только я коснулась ручки.

– Ты помог, – услышала я хриплый голос Гидеона Рида и последующее тихое фырканье Томаса.

– Естественно, я помог, – ответил мой жених, и я заметила, как он берет себя в руки, чтобы сохранить спокойствие.

Я намеренно медленно вошла в комнату, не обращая внимания на знаки, которые Фэнни и Мэрион пытались мне дать, и не закрывая за собой дверь полностью, чтобы все же понять, о чем говорят в коридоре.

– И твоя девушка тоже, – заметил Гидеон Рид, и мне стало очень жаль, что нельзя увидеть выражение лица Томаса.

Мое сердце колотилось от волнения так громко, что я боялась не уследить за голосами.

– Она нечто особенное, – ответил Томас, и Мэрион рядом со мной издала писк.

Гидеон Рид разразился хрюкающим смехом. Через крошечную щель в двери я увидела, как он положил руку на плечо Томасу.

– Хорошая девушка, – сказал он, и двое мужчин кивнули друг другу, а затем, тяжело шагая, Гидеон исчез из поля моего зрения.

Я тихонько закрыла дверь и, глубоко выдохнув, прислонилась к ней спиной. Какой странный разговор, и тем не менее я тоже почувствовала, что все удалось. Гидеон Рид признал Томаса частью семьи и назвал меня хорошей девушкой.

Смех прокатился по моему горлу, и я отдалась ему, хотя Фэнни и Мэрион, должно быть, посчитали меня совершенно сумасшедшей. Что еще я могла делать? Был сочельник, я словесно напала на своего будущего свекра, помогла починить крышу сарая, а потом растворилась в поцелуе. Я промокла, замерзла, волосы торчали во все стороны, руки были испачканы в чем-то, о чем лучше не думать, а ноги так устали, что грозили подогнуться подо мной. Но я была счастлива.

– Что случилось? – осмелилась спросить Мэрион, а Фэнни нервно заламывала пальцы.

– Они помирились? – поинтересовалась она, и я пожала плечами.

– Очень на это надеюсь.

Потому что в таком случае это означало, что мы наконец-то смогли бы пожениться.

Стук в дверь заставил нас всех троих вздрогнуть, и я прямо таки отпрыгнула от двери, настолько была напугана внезапным шумом.

– Девочки? – мы услышали голос миссис Рид через дверь, и Мэрион тут же открыла ей. Энн Рид стояла с наполненной миской для умывания и переводила взгляд с одного лица на другое.

– Что на этот раз? – удивленно спросила она, и из меня вырвался еще один смешок облегчения.

Я три раза помыла руки, пока на моей коже не остался только легкий запах мыла, и только потом облачилась в кремовую простую блузку, которую всегда любила носить в библиотеке.

Фэнни предложила свою помощь, после того как они с Мэрион переоделись в новые сухие вещи, но я лишь вежливо отказалась и осталась одна.

Мои мысли метались по кругу, колеблясь между надеждой, что все обернулось к лучшему, и страхом, что я все неправильно истолковала.

Все еще онемелыми пальцами я потеребила пуговицы своей блузки, а затем надела темно-синюю шерстяную юбку с подходящим к ней кружевным подъюбником.

Самым замечательным в этом наряде были карманы в юбке, в которых могла поместиться книга. У меня было время, чтобы найти в своей кожаной сумке ту, в которую я с удовольствием погрузилась бы, сидя вечером вместе с семьей Томаса. Если появится такая возможность. А если нет, то, по крайней мере, у меня будет с собой что-то, за что я могла бы цепляться.

Мне снова пришел в голову подарок для хозяев, который все еще стоял внизу на обеденном столе и который я забыла вручить. Но кто еще мог обвинить меня в этом после того, что произошло сегодня вечером.

Чтобы не заставлять себя ждать еще дольше, я просто быстро расчесала волосы и собрала их в не особо хитрый хвост. Мое лицо в зеркале над комодом выглядело бледным и изможденным, и я ущипнула себя за щеки, чтобы они хоть немного покраснели.

Вес книги в кармане дал мне ощущение безопасности, когда я снова спускалась по ступенькам на первый этаж и, как и раньше, следовала за смеющимися голосами, пока не вошла в гостиную через дверь.

Эта комната оказалась больше, чем остальные, и от открытого камина шло такое тепло, что оно было благодеянием для замерзших конечностей. Все собрались здесь, сидели на узких диванах, разных креслах и табуретах, или, как Финли и Мэрион, даже прямо перед камином на полу, чтобы поджарить хлеб над огнем.

Но что сразу привлекло мой взгляд, так это рождественская ель. Величественное и в то же время такое уютное, насыщенно-зеленое дерево стояло в углу комнаты, сверкая в свете бесчисленных свечей, отражаясь в оловянных фигурках и пестро раскрашенных стеклянных шарах. Темно-красная лента тянулась вокруг него, как бордюр бального платья, посылая мне неповторимый дух Рождества прямо в сердце.

Совсем близко от моего уха глубокий голос начал напевать рождественскую песню, и дрожь мягко пробежала по моей спине, когда Томас положил руку на мою талию.

Румянец, который совсем недавно пропал с моих щек, сейчас проступил, когда он наклонился ко мне и поцеловал в ухо.

– Томас Рид, – шепотом предостерегла я, хотя больше всего мне хотелось вновь утонуть в его объятиях. Но вокруг было слишком много глаз, которые могли увидеть нас, и поэтому я позволила этому случиться только в своем воображении, в то время как в реальности Томас провел меня в комнату и предложил мне место рядом с собой на скамье.

Мэрион и Финли над чем-то смеялись. Джонатан и Джимми были погружены в беседу, а Лукас, казалось, вот-вот заснет.

– Так скромно, мисс Крамб? – удивленно спросила Имоджен, которая сидела на одном из диванов рядом со своей невесткой Фэнни и демонстративно расправила по ногам край своей нижней юбки, чтобы можно было полюбоваться дорогой отделкой.

Я вопросительно приподняла брови, чтобы не утруждать себя ответом. Имоджен не была человеком, которому я должна была или даже хотела понравиться.

– Разве не ожидают от такой леди, как вы, более… изысканных нарядов? – объяснила она, хотя мне уже стало понятно, к чему она клонит, и лишь натянуто улыбнулась.

– Я не следую моде, а также ожиданиям других, – спокойным тоном ответила я и услышала, как хрюкнул Гидеон Рид.

– Видишь ли, Имоджен. Кружева – это еще не все, – сказал он поучительным тоном, и у бедной девушки чуть не выпал из рук изящный веер, который она постоянно носила с собой.

Я пораженно посмотрела на него, а затем на Томаса, который спрятал рукой улыбку и выглядел чрезвычайно довольным.

Значит, та сцена между ним и отцом действительно была примирением. Или же ему нравилось сидеть рядом со мной так близко, учитывая, что никто не смотрел на него упрекающим взглядом.

– Боюсь, на рождественскую службу не попасть? – вздохнула Эйлин, и никто не возразил. Потому что во время бури нельзя было управлять повозкой, а идти милю по снегу тоже не представлялось возможным.

– Тогда мы с Иэном должны сделать объявление, – продолжила она, и тихие разговоры стихли. Иэн мягко улыбнулся, взял ее руку в свою и переплел их пальцы. Я уже знала, что услышу, еще до того, как она положила руку себе на живот.

– Я беременна, – объявила она, и после секунды изумленного молчания все разразились криками ликования и поздравлениями.

– Это особый рождественский сюрприз, – рассмеялась Энн Рид и положила руку на сердце. – Я буду бабушкой! Представляете?

– За это надо выпить, – восторженно заявил Тобиас, получая возгласы неодобрения от остальных, среди которых был и мой. Потому что ни с одним из присутствующих я никогда больше не выпила бы спиртного. Урок я уже усвоила.

– Возможно, у меня есть что предложить взамен! – воскликнула я, когда осознала, что мой подарок для хозяев все еще лежит нетронутым в столовой, поэтому встала и побежала, чтобы забрать его.

С некоторым смущением я передала узкую коробку мятного цвета миссис Рид, которая нерешительно протянула к ней жилистые пальцы.

– Но Рождество только завтра, Анимант, – сказала она, держа коробку, как будто она могла сломаться в ее хватке.

– Но сейчас это более уместно, – приободрила я, и она нерешительно открыла крышку.

Внутри лежало несколько темно-коричневых плиточек, аккуратно завернутых в бумагу кремового цвета.

Миссис Рид вопросительно посмотрела на меня.

– Нужно растворить их в подогретом молоке, и таким образом получится горячий шоколад, – объяснила я, посмотрев по сторонам. – Этого будет достаточно, чтобы каждый мог попробовать одну чашку напитка.

Томас кивнул мне. Видимо, я сделала правильный выбор для подарка хозяевам.

– Это потрясающая идея, Анимант. Спасибо, – похвалила меня его мать, и это значило для меня больше, чем я думала. Она с трудом поднялась с кресла, взяла меня с собой на кухню, и мы вместе приготовили напиток.

Никто никогда не позволял мне помогать на кухне, и в этом было какое-то особенное очарование, которое всегда будет ассоциироваться с жилистой фигурой Энн Рид и ее нежной улыбкой.

– Спасибо, – вдруг произнесла она, когда разлила шоколад по чашкам, и я вопросительно посмотрела на нее. – Я не знала, что меня ждет, когда в письме ты предложила привезти Томаса домой. – Она отложила поварешку в сторону и взяла меня за руку. – Конечно, я хотела его увидеть, но также боялась этого. Гидеон не злой человек, но богатые люди никогда не приносили ему ничего хорошего. Его отвращение к академической карьере сына в некотором роде понятно. Он чувствовал себя преданным. Как будто жизнь мясника недостаточно хороша для Томаса. Как будто он сам недостаточно хорош для своего сына, – она сглотнула, и я не осмелилась прервать ее и даже дышать. Моя рука начала потеть от волнения.