Глаза закрыты

Я улыбнулся ей.

– Ну-у, может быть, рыцарь заслуживает объятий? – с этими словами я развел в стороны руки и посмотрел на неё с жалостливым взглядом.

И она обняла меня. Чтоб я сдох!

Ее макушка коснулась моего подбородка. От нее пахло чем-то ягодным – может, шампунь такой. Она прижалась ко мне совсем легонько – это наши первые объятия и они, пока что, чисто символические. Но мне показалось, что та пара секунд – мгновение, ничего не значащее время в широте всей нашей жизни – мне никогда не забудется. С сегодняшнего дня моя жизнь станет другой.

С этого дня я не смогу уже просто лечь спать, в глубине души надеясь вообще не проснуться. Я больше не смогу залипать в проектор на стене, безжалостно, уже ради галочки, наблюдая за тем, как очередной парень насаживает на себя очередную показушно стонущую бабу.

Внутри меня что-то зажглось. Этот вечер – таинственно волшебный, прекрасный – от мрака повседневности до той секретной тишины каких-то трущоб, где я стою с ней – с девушкой с картинки, с девушкой-эпизодом – с девушкой, которая снова появилась, сойдя с холста. Такого не может быть, но со мной почему-то произошло.

Когда она миновала проходную и скрылась где-то за будкой сторожа, я побрел домой. В моей душе закрались сомнения – смесь чего-то нежного и приятного с постоянно зудящими вопросами: кто я, и что вообще делать с тем, что у меня есть чувства.

После последнего разрыва с девушкой – мою последнюю попытку звали Рейчел, прошло не очень много времени. Месяцев десять. За это время я сильно очерствел: на людях я старался, подавляя свою гибнущую творческую натуру, быть веселым, остроумным. Мне нравилось быть заметным в обществе. Но при всём этом, где-то глубоко внутри я всегда был одинок и даже свыкся с этим. Возможно, на бумаге – да, но из моего рта больше не должны были вылетать слова о любви или преданности. Преданным я мог быть только своим будущим произведениям. Пусть их пока нет, но скоро должны быть.

И тут – такое. Она прекрасна, невероятна: она – само совершенство. С первого же слова она поддерживала со мной беседу, улыбалась мне, и, вроде как, характер ее был мягок, сама она не чувствовала зажатости. Я не удивлен, что повелся на все это.

Внезапно меня настиг вопрос: а что, если это – моя муза? Нет, ну если логично подумать, такая красота – она ведь вдохновляет! Вдруг, мое время пришло? Я напишу что-то великое, больше не буду съедать себя сомнениями и муками одиночества. Она вдохнет в меня жизнь, окутает долей тайны, которую будем знать только мы, и это возбудит мой разум.

Нет, все-таки, это хорошо.

В последний за этот вечер автобус я зашел с небывалой легкостью. И без денег. Когда машина проезжала мимо жилых домов – муравейников, окна которых попеременно начинали светиться, я все думал о том, какое меня одолело предвкушение. Этот день… Я больше не смогу о нем забыть. День, когда девушка мечты сошла с плаката и улыбалась мне. День, в который во мне наконец-то начали бурлить светлые мысли. День, в который я ощутил, что наконец-то перестаю существовать. Я начинал жить. Оставалось только выбежать из автобуса и еще метров двадцать нестись, не оглядываясь, чтобы робот-кондуктор не успел меня отсканировать. Мне уже было все равно.

Ты заходишь в свою комнату. Снимаешь куртку, футболку. Встаешь посреди комнаты и вдруг понимаешь: в привычном круговороте действий и вещей что-то поменялось. Что-то замаячило в ближайшем будущем. Берешь телефон, последний звонок в котором – от нее. Иконка в меню с красной наклейкой «1» Еще не осознаешь, что именно почувствовал. Но тебя тянет ей написать. Ты осторожно сохраняешь этот номер, прокручивая в голове ее смех – как она посмотрела на тебя и как обняла.

«Теперь я буду доставать тебя здесь. Надеюсь, ты нормально дошла?»

Отправилось. Что она чувствует? Почему она сразу же начала улыбаться, смотря на тебя в автобусе? Откуда ей вообще знать, что ее копия улыбается мне с рекламы бара уже несколько лет?

«Привет. Я в порядке, чудовища и гуманоиды в темноте не украли меня! Сегодня им было страшно»

В первый раз за долгое время, смотря в экран телефона, ты улыбаешься. В сети – куча бессмысленных фотографий да реклама. Новые песни среди горы свежих записей о политике.

А тут внезапно улыбаешься, перечитывая одно единственное сообщение.

«Ну что, тогда до завтра?»

Буквально через минуту приходит ответ:

«Буду ждать. Спокойной ночи. С гуманоидской любовью»

Оглянись, пустоту в сердце мы уже пытались закрыть, Монсиньи. Закончилось ничем. Лишь обиженные девки желали тебе импотенции до самой смерти.

Но сейчас – совсем другой случай. Уже не хочется думать о том, что было, потому что все – не то. Я ещё полон надежд. Полон и сомнений, но все они будоражат сознание. Да и куда спешить? Она сама, словно маленькая деталь от цветастой мозаики: как-то прикрепилась к тебе и не обижалась на твои шутки, не посчитала маньяком.

Не стоит думать о ней так много. Лучше отвлечься и решить, с чего бы начать писать.

«Твою-то мать! Судьба тебя любит, сукин ты сын!». Когда я рассказал все, что со мной случилось в тот вечер, Родриго почти что впал в истерику от восторга.

Обычно друзья поздравляют тебя с этим: для них твое объявление о знакомстве с девушкой или о поцелуе, о предложении – знаменательная дата, и ты будто именинник; сидишь в самом центре потрепанного дивана, пока тебя чуть ли не обхаживают. «И чтобы с грустным лицом мы тебя больше не видели!» – как-то так. Две или три бутылки пива, не помню.

Меня снова одолели сомнения. Я думал, это нормально: истина гласит, что самый первый человек, с которым ты сближаешься после тупого расставания, не станет твоей парой, а послужит лишь бинтом в два слоя к кровоточащей открытой ране. Пустота на месте вырванного с корнем сердца – общие словечки, от «доброго утра» до «спокойной ночи», вырезанные без наркоза. На этом месте поселяется очередная жертва, но как ни крути – ничего столь громадного на этом месте до поры до времени не воздвигнуть.

Но Эсмеральда – уже далеко не первая. Я после отношений с Рейчел срывал своё отчаяние на паре бездушных девиц – ни ума, ни ценностей. Все лезли ко мне в брюки, а я имитировал наспех скроенное счастье, но мне быстро становилось скучно. Но в тот день, в автобусе – именно в этом месте, где уже давно было пусто, да и зажило лишь немного, снова что-то возникло.

Думаю, мои мысли не требуют дальнейших разглагольствований. С того самого дня я отчаянно берегу, помимо теплых воспоминаний, хоть что-то материальное. Ее фото.

Когда я сел за стол и взял в руки ручку, то понял, что же так мешало мне жить. Мысли о том, что я мог бы написать – ситуация, какой-нибудь броский персонаж, даже шутливый пересказ об истории знакомства двоих в автобусе – нет уж, точно; слишком сокровенно. Я не мог придумать ничего, что повело бы меня дальше по страницам. Черт возьми, да и как, если я по уши втюрился – с первого взгляда, как это в кино показывают. Это ведь тоже клише.

Тогда мне казалась непозволительной та роскошь: думать о ком-то еще гораздо больше, чем о себе. Ближе к ночи того дня, когда я вышел из душа и зашел пожелать маме спокойной ночи, то осознал, что все-таки будничная суета, как и это стабильное «спокойной ночи» – убивает меня. Убивают меня эти звоны подносов, шумная музыка, рекламы умных часов. И сами умные часы на руках у богачей. Только у Эсмеральды не раздражают. Так и с музыкой. Ты цепляешься глазами за экран, где куча рейтингов: лучшие альбомы, лучшие песни, лучшие каверы на уже существующие песни. Ты можешь пролистать хоть сто штук, да хоть миллион – и все подчас одинаково пустые. Все о богатстве и о том, как женщина в современном мире подавляет мужчину. Возможно, наткнешься среди всего этого шумного мусора на бриллиант: минуя уши, песня сразу попадет в сердце, но это, скорее, исключение из правил.

И в этот момент мне всегда становилось жаль Родриго. Он пел ради самоотдачи, он был движим одной целью: что-то привносить, увлечь, захватить. И он так отчаянно вкладывал душу в эти песни. Но ведь ему наверняка было ясно, с кем он пытается тягаться.

А вот я понимаю, что живу в век массовых вкусов. Мирное время дало о себе знать: люди немножко отупели. Бродя по книжным магазинам, выискивая ту полочку, на которой встанет моя собственная книга – мое детище, цель моей жизни – я никак не мог найти подходящую. А потому я принял решение: напишу историю о чем-то внезапном и из ряда вон выходящем! Чтобы все без конца были шокированы и обсуждали мое творение, собирая со стен остатки рванувшего мозга.

Глава 3. Чудеса техники и продолжение грустной истории

До того, как эта история превратится в полную печаль, я все же расскажу вам о том чуде, которое спасало меня в одинокие вечера. Так, где же Абель? Еще в душе. Отлично.

Я ставлю перед вами небольшую продолговатую коробку. Сантиметров сорок на двадцать. Знаете, что в ней?

Джесс-3000. Лучшее изобретение человечества! Супер-светильник. Сейчас включу!

Чудо двадцать первого века. Как только включаешь эту штуку в розетку, она с виду зажигается как обычная лампа. Но присмотритесь! Внутри появляется силуэт девушки. Большая задница. Чумовые сиськи. Длинные синие волосы. Я в детстве сериал «Спасатели» смотрел и постоянно вожделел ту, что с синими волосами. Красавица…

Смотрите, что покажу!

Я ложусь прямо перед ней на пол. Из лампы доносится детский, почти кукольный голосок:

– Отдыхай, Жорж!

Поднимаю руку.

– Шлёпни меня, Жорж!

Кладу руку на пах.

– Хочешь я тебе отсосу, Жорж?

Уникальное творение. Спасало меня во время особенно сильного одиночества. Надо бы в коробку обратно убрать, а то Абель убьёт.

Я купил себе Джесс-3000 во время одного финансового эксперимента, который проводился в Хаасе. Всем на карты начислили по тысяче виртуальных единиц, но с одним условием: их нужно было потратить строго за десять дней. Потом они сгорают.

Эксперимент, кстати, оказался удачным: теперь срок сгорания, правда, есть только у больших сумм и зарплат выше среднего. Чтобы сумма была несгораемой, нужны либо хорошая должность, либо какие-то обстоятельства, подтвержденные документами. Минимум на еду и лекарства остается в любом случае, не переживайте. Но я навсегда запомню именно те первые единицы, что получил: я приобрел на них Джесс-3000. А что такого? Она может включить музыку, которая мне нравится. Она находит информацию, которую я запрашиваю. Она всегда хвалит мой внешний вид и знает необходимые для меня слова поддержки. Еще и всегда произносит их вовремя: да она и пульс считывает, предсказывает проблемы со здоровьем! От всех ли реальных людей такое получишь в наше время?

Но надежда, что я ошибался, озвучивая последний вопрос, все же была.

Вспоминаю, как позвонил перед работой Эсмеральде следующим утром после спонтанного свидания. Она ответила почти сразу, и ее голос звучал в динамике ещё тоньше – пение канарейки.