По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Два случая: Эллен Вест и Лола Фосс
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– то есть как к чему-то, требующему понимания в рамках общей структуры человеческого существования – короче говоря, как к антропологической, онтологической возможности. Только принимая такой подход, мы можем прийти к подлинному пониманию всей многообразной «симптоматики» экстравагантности. Только тогда мы сможем, к примеру, увидеть, каким образом и до какой степени можно проводить антропологическое различие между так называемыми (отнюдь не правильно) «экстравагантными идеями» маньяка
, «экстравагантными» («ненормальными», «странными») жестами, языком или действиями шизофреника
, и фобиями невротика – хотя мы и психопатологи, и обыватели, называем всех их «экстравагантными». По моему мнению, даже шизофреническое помешательство можно понять
, только если с самого начала признать его экзистенциальной формой экстравагантности. То же самое верно и по отношению к «массовым явлениям» экстравагантности.
Однако вернемся к экстравагантности, рассматриваемой как структурное смещение антропологических пропорций. Горизонталь, как смысловой вектор, «выход в широкий мир» – в большей мере соответствует «дискурсивности», опытному постижению «мира», осмыслению его и овладению им, «расширению поля зрения», расширению понимания, перспективы и открытости навстречу «разноголосице» внешнего и внутреннего «мира». Аналогичным образом, вертикаль, как смысловой вектор – подъем вверх – в большей мере соответствует желанию преодолевать «земное притяжение», подняться над «тревогами земными» и давлением, а также желанию обрести открывающуюся «с большей высоты» перспективу, «возвышенный взгляд на вещи», как выражается Ибсен,?– точку зрения, позволяющую человеку формировать, подчинять себе или, одним словом, использовать «познанное». Такое освоение мира в плане становления и реализации самости означает выбор самого себя. Выбор, будь то отдельного действия или же дела всей жизни, предполагает подъем или самовозвышение над конкретной земной ситуацией, а следовательно, над сферой знаемого и видимого. Но что означает это «над»??[6 -
] Как красноречиво описано у Ницше в предисловии к произведению «Человеческое, слишком человеческое», это не означает «кругосветного плавания» искателя приключений, то есть земных переживаний; скорее это означает напряженное и многотрудное восхождение по «ступеням лестницы» проблемы оценивания?[7 -
], то есть определение порядка предпочтения.
Таким образом, подъем вверх – это не просто познание своего пути, знание в смысле опыта, кроме того, он подразумевает «обретение собственной позиции», выбор самого себя в смысле самореализации или достижения зрелости. Однако мы должны быть осторожны и не путать этот подъем вверх с собственно волей, в смысле психологического разграничения понимания, чувства и воли?[8 -
]. Скорее мы должны понимать (как намекает термин Блейлера «стремление»), что при подъеме человек, увлекаемый ввысь («на крыльях» страстей, желаний, настроений, а в конечном счете «фантазии», воображения), плавно переходит к решительному?[9 -
] «выбору позиции». Тем не менее антропологически мы должны четко проводить различие между определяющим настрой состоянием влекомости желаниями, идеями, идеалами и напряженным, многотрудным действием подъема по «ступенькам лестницы», позволяющего сравнивать эти желания, идеи и идеалы друг с другом в жизни, искусстве, философии и науке, переводить их в слова и деяния.
Эта концепция проливает свет на диспропорцию высоты – широты, лежащую в основе самой возможности «маниакальной идеации». Мы скоро увидим, что эта форма диспропорции настолько отличается от лежащей в основе экстравагантности, что мы даже не можем говорить о ней как об «экстравагантной идеации», но скорее, как о «полете идей» (термин, также используемый в психопатологии). Диспропорция высоты – широты присущая тому типу бытия-в-мире, который выражается в полете идей, отлична от той, примером которой служит экстравагантность. В первом случае диспропорция заключается в том, что вместо продвижения вперед размеренным шагом происходит скачок «в бесконечное». Горизонт, или поле видения «безгранично расширяется», но в то же время подъем вверх остается исключительно «vol imaginaire», влекомостью на крыльях желаний и «фантазий». В результате невозможно ни общее видение, как эмпирическая мудрость, ни проникновение в проблемную структуру конкретной ситуации (подъем в своей основе – это одновременно и проникновение, так как altitudo, по существу, относится как к высоте, так и к глубине), ни, таким образом, какая бы то ни было решительная позиция. Эта диспропорция высоты – широты уходит своими корнями в «чрезмерное» расширение рамок маниакального мира, с его всепроникающей изменчивостью; чрезмерное именно в том, что сфера подлинного одновременно подвергается процессу «уравнивания»
. Под «подлинным» мы подразумеваем те высоты (или глубины), которые могут быть достигнуты, только если Dasein пройдет через многотрудный процесс собственного выбора и созревания. С точки зрения аналитики существования, о диспропорции, наблюдающейся в образе жизни человека, страдающего манией, можно говорить как об «изменчивости». Это означает невозможность достижения подлинно устойчивой позиции на «лестнице» человеческих проблем, а значит, кроме того, невозможность подлинного принятия решения, действия и достижения зрелости. Обособленный от любовного communio и от подлинного communicatio, слишком далеко и стремительно увлекаемый вперед и возносимый вверх, страдающий манией человек парит в иллюзорных высотах, где он не может занять позицию или принять «самостоятельное» решение. В этих «нереальных» высотах любовь и дружба теряют свою силу. Человеческое общение низводится до уровня психотерапии.
Экстравагантность, присущая шизоидной психопатологической личности, и бесчисленные формы шизофренического бытия-в-мире совершенно отличны
. Здесь антропологическая диспропорция уже не уходит корнями в чрезмерность широты («скачков») и высот чистого vol imaginaire, превосходящих (подлинные) высоты «принятия решения». Она обусловлена чрезмерной высотой решения, которая превосходит широту «опыта». Временно абстрагируясь от существенного различия между психопатическим шизоидом и шизофреником, мы можем сказать, что их способ «заходить слишком далеко» отличает их от людей, страдающих манией, именно в том; что они не уносятся в «иллюзорную высь» оптимистических настроений: они в одиночку, «не обращаясь к опыту», поднимаются на некую конкретную ступеньку «лестницы человеческих проблем» и остаются там. Высота этого подъема вверх не имеет никакого отношения к широте или узости и непоколебимости опытного горизонта («опыт» понимается здесь в самом широком смысле, то есть как «дискурсивность»
как таковая). Здесь экстравагантность означает нечто большее, чем просто «остановленность», так как предполагается не просто невозможность эмпирического продвижения вперед, а скорее жесткая привязанность или зависимость от конкретного уровня или ступени человеческого опыта (Problematik). В этом случае широта изменчивости человеческой «иерархии высот» понимается, по существу, неправильно и одна конкретная идея или идеология становится навязчивой или абсолютизируется. В той мере, в какой «опыт» еще осознается, он не оценивается или не используется в собственных интересах, ибо его «смысл» установлен непоколебимо. Таким образом, экстравагантность означает «абсолютизацию» одного-единственного решения. Кроме того, такая «абсолютизация» возможна только там, где Dasein «в безысходности» изгоняется из обители и вечного измерения любви и дружбы, и в силу этого уже не знает или не ощущает «относительности» «верха» и «низа», очевидной на фоне неоспоримой веры в Бытие (Sein), несомненной онтологической защищенности. Это отлучение от бытийной защищенности и от общения или взаимодействия с другими, а значит – от сомнений и поправок, возможных только в ходе такого общения. Таким образом, замкнутый на сообщение или взаимодействие исключительно в себе такой процесс может лишь «истощать себя» до тех пор, пока не превратится в простое лицезрение медузоподобной, психотически жестко фиксированной проблемы, идеала или «ничтойной тревоги»
. В результате освобождение из экстравагантной позиции становится возможным лишь посредством «посторонней помощи», как спасение альпиниста, слишком высоко поднявшегося по отвесной скале?[10 -
].
Невротик также может «избавиться» от экстравагантности и ограниченности своего существования (например, в случаях фобии) лишь посредством посторонней помощи, в смысле общения и сотрудничества с кем-то другим. Пожалуй, именно по этой причине случаи невротической экстравагантности яснее любых других показывают то, что экстравагантность (в физическом или психическом смысле) всегда основывается на отсутствии понимания или узости кругозора относительно конкретного смыслового контекста, или «области мира», где Dasein пытается превзойти себя. Поднимаясь на гору, человек может зайти слишком далеко, только если общая структура отвесной скалы скрыта из виду и неизвестна. Аналогично, человек заходит слишком далеко в области ментальной или психической, только когда ему недостает понимания общей «иерархической структуры» человеческих онтологических возможностей, и в силу этого незнания он поднимается все выше и выше. Таким образом, экстравагантность никогда нельзя понять исключительно с субъективной точки зрения, а только исходя из единой перспективы (трансцендентальной) субъективности и (трансцендентальной) объективности. То, что мы называем психотерапией, в своей основе – не более, чем попытка подвести пациента к состоянию, в котором он сможет «увидеть», каким образом структурирована тотальность человеческого существования, и «бытия-в-мире», а также увидеть, в какой из узловых точек структуры бытия-в-мире он взял на себя слишком много. То есть: цель психотерапии заключается в том, чтобы благополучно вернуть пациента из его экстравагантности «вниз, на землю». Только из этой точки возможно всякое новое отправление и восхождение.
Я попытался в общих чертах описать понимание антропологического смысла экстравагантности. При этом я сосредоточил внимание на интерпретации пространственных аспектов и оставил на заднем плане куда более важный временной аспект. Но он, несомненно, подразумевался, когда речь шла о «созревании», «принятии решения», «дискурсивности», «скачках», «увлекаемом ввысь» человеке, «восхождении по ступенькам лестницы», «остановленного» и, наконец, об «антропологической пропорции» и «диспропорции». Экзистенциальная высота и широта в конечном счете означают две различные «пространственные» оси одного временного направления, поэтому они разделимы только концептуально.
Примечания
Бинсвангер «Сновидение и существование»; Gaston Bachelard, L ‘Air et les Songes: Essai sur 1’Imagination du mouvement (Paris, 1943). В отношении введения в феноменологическую космологию в целом см.: T. Minkowski, Vers une Cosmologie (Paris, 1936). О теории жизненного пространства см. также Erwin Straus, в: Nenvenarzt, № II (1930); E. Durckheim, «Untersuchungen zum gelebten Raum», Neue psychologische Studien, Bd. 6, № 4 (1932).
W. Szilasi, Macht und Ohnmacht des Geistes. S. 46.
Binswanger, Henrik Ibsen und das Problem der Selbstrealisiemng (Heidelberg, 1949).
W. Szilasi, S. 19.
Martin Heidegger, Sein und Zeit; Vom Wesen des Grundes.
(место шестой сноски неясно) Binswanger, Grundformen und Erkenntnis menschlischen Daseins (Zurich, 1953).
Binswanger, «Uber das Wort von Hofmannsthal: Was Geist ist, erfasst mir der Vedrangte» (Festgabe f?r R.?A. Schroder), Schweizer Studia philosophica. Bd. VIII (1943).
Binswanger, Henrik Ibsen.
Binswanger, in: Schweiz. Arch., Bd. 57 (1946). S. 209.
Binswanger, «Uber Ideenflucht», Schweiz. Arch. Bd. 27–30.
Binswanger, in: Mschr. Psychiatr., Bd. 110 (1945). S. 3–4.
Binswanger, in: Schweiz. Arch. Bd. 63 (1949).
Binswanger, «Uber Ideenflucht».
(место 14 сноски в тексте неясно) Binswanger, in: Schweiz. Mwd. Wschr., № 3 (1945).
Binswanger, Schizophrenie. (PfulUngen, 1957).
Binswanger, Grundformen, I.
Binswanger, Schizophrenie.
Людвиг Бинсвангер
Случай Эллен Вест?
Антропологическо-клиническое исследование
I. История случая
Наследственность
Эллен Вест, не швейцарка, единственная дочь отца-еврея, к которому она испытывает безграничные любовь и преклонение. У нее есть два брата: один на четыре года старше ее, темноволосый и похожий на отца, и второй – младший, блондин. В то время как старший – «человек без нервов», достаточно хорошо приспособленный к жизни и приветливый, младший – «комок нервов», мягкий и женственный эстет. В 17 лет он на несколько недель попал в психиатрическую клинику в связи с психическим возбуждением с суицидальными идеями, после выписки из которой по-прежнему оставался легковозбудимым. В настоящий момент женат.
66?летний отец описывается ею как внешне очень сдержанный, довольно строгий и педантичный, очень замкнутый, волевой, человек действия; однако внутренне весьма мягкий
, чувствительный и страдающий от ночных депрессий и страхов, сопровождающихся приступами самоукоров, подобно тому, как «захлестывает волна страха». Он плохо спит и во время утреннего пробуждения часто находится под впечатлением ночных страхов.
Сестра отца пережила психическое расстройство в день своей помолвки (?). Что касается его пяти братьев, то один застрелился в возрасте между 20 и 30 годами (подробности отсутствуют), второй покончил жизнь самоубийством, подобным образом, во время периода меланхолии, а третий – суровый аскет, просыпается очень рано и ничего не ест до полудня, считая, что в противном случае распустит себя и обленится. Два других брата были слабоумны на почве атеросклероза, и, в конце концов, оба умерли от инсульта. Отец отца (т. е. дед) как говорили, был весьма ограниченным автократом, тогда как мать отца, в противоположность супругу, по натуре была нежной, всегда умиротворяющей и у нее бывали «тихие недели», во время которых она не говорила ни слова и сидела неподвижно на одном месте. Как говорили, все это с возрастом усилилось.
Мать бабушки – т. е. прабабушка пациентки со стороны отца тяжело страдала от маниакально-депрессивных состояний. Она происходила из семьи, которая дала много выдающихся одаренных людей, но также и много психотиков, одного из которых я лечил (известный ученый).
Мать Эллен Вест, тоже еврейского происхождения, была очень доброй, мягкой, внушаемой, нервной женщиной, которая страдала депрессией в течение трех лет во время ее помолвки. Отец матери умер молодым. Мать матери была особенно жизнерадостной, здоровой и веселой; она умерла в возрасте 84 лет от старческой деменции. У матери было пять сиблингов, отчасти нервных, хрупких и изящных
; но все они жили долго, один умер от туберкулеза гортани.
Жизнь – история и течение болезни
, «экстравагантными» («ненормальными», «странными») жестами, языком или действиями шизофреника
, и фобиями невротика – хотя мы и психопатологи, и обыватели, называем всех их «экстравагантными». По моему мнению, даже шизофреническое помешательство можно понять
, только если с самого начала признать его экзистенциальной формой экстравагантности. То же самое верно и по отношению к «массовым явлениям» экстравагантности.
Однако вернемся к экстравагантности, рассматриваемой как структурное смещение антропологических пропорций. Горизонталь, как смысловой вектор, «выход в широкий мир» – в большей мере соответствует «дискурсивности», опытному постижению «мира», осмыслению его и овладению им, «расширению поля зрения», расширению понимания, перспективы и открытости навстречу «разноголосице» внешнего и внутреннего «мира». Аналогичным образом, вертикаль, как смысловой вектор – подъем вверх – в большей мере соответствует желанию преодолевать «земное притяжение», подняться над «тревогами земными» и давлением, а также желанию обрести открывающуюся «с большей высоты» перспективу, «возвышенный взгляд на вещи», как выражается Ибсен,?– точку зрения, позволяющую человеку формировать, подчинять себе или, одним словом, использовать «познанное». Такое освоение мира в плане становления и реализации самости означает выбор самого себя. Выбор, будь то отдельного действия или же дела всей жизни, предполагает подъем или самовозвышение над конкретной земной ситуацией, а следовательно, над сферой знаемого и видимого. Но что означает это «над»??[6 -
] Как красноречиво описано у Ницше в предисловии к произведению «Человеческое, слишком человеческое», это не означает «кругосветного плавания» искателя приключений, то есть земных переживаний; скорее это означает напряженное и многотрудное восхождение по «ступеням лестницы» проблемы оценивания?[7 -
], то есть определение порядка предпочтения.
Таким образом, подъем вверх – это не просто познание своего пути, знание в смысле опыта, кроме того, он подразумевает «обретение собственной позиции», выбор самого себя в смысле самореализации или достижения зрелости. Однако мы должны быть осторожны и не путать этот подъем вверх с собственно волей, в смысле психологического разграничения понимания, чувства и воли?[8 -
]. Скорее мы должны понимать (как намекает термин Блейлера «стремление»), что при подъеме человек, увлекаемый ввысь («на крыльях» страстей, желаний, настроений, а в конечном счете «фантазии», воображения), плавно переходит к решительному?[9 -
] «выбору позиции». Тем не менее антропологически мы должны четко проводить различие между определяющим настрой состоянием влекомости желаниями, идеями, идеалами и напряженным, многотрудным действием подъема по «ступенькам лестницы», позволяющего сравнивать эти желания, идеи и идеалы друг с другом в жизни, искусстве, философии и науке, переводить их в слова и деяния.
Эта концепция проливает свет на диспропорцию высоты – широты, лежащую в основе самой возможности «маниакальной идеации». Мы скоро увидим, что эта форма диспропорции настолько отличается от лежащей в основе экстравагантности, что мы даже не можем говорить о ней как об «экстравагантной идеации», но скорее, как о «полете идей» (термин, также используемый в психопатологии). Диспропорция высоты – широты присущая тому типу бытия-в-мире, который выражается в полете идей, отлична от той, примером которой служит экстравагантность. В первом случае диспропорция заключается в том, что вместо продвижения вперед размеренным шагом происходит скачок «в бесконечное». Горизонт, или поле видения «безгранично расширяется», но в то же время подъем вверх остается исключительно «vol imaginaire», влекомостью на крыльях желаний и «фантазий». В результате невозможно ни общее видение, как эмпирическая мудрость, ни проникновение в проблемную структуру конкретной ситуации (подъем в своей основе – это одновременно и проникновение, так как altitudo, по существу, относится как к высоте, так и к глубине), ни, таким образом, какая бы то ни было решительная позиция. Эта диспропорция высоты – широты уходит своими корнями в «чрезмерное» расширение рамок маниакального мира, с его всепроникающей изменчивостью; чрезмерное именно в том, что сфера подлинного одновременно подвергается процессу «уравнивания»
. Под «подлинным» мы подразумеваем те высоты (или глубины), которые могут быть достигнуты, только если Dasein пройдет через многотрудный процесс собственного выбора и созревания. С точки зрения аналитики существования, о диспропорции, наблюдающейся в образе жизни человека, страдающего манией, можно говорить как об «изменчивости». Это означает невозможность достижения подлинно устойчивой позиции на «лестнице» человеческих проблем, а значит, кроме того, невозможность подлинного принятия решения, действия и достижения зрелости. Обособленный от любовного communio и от подлинного communicatio, слишком далеко и стремительно увлекаемый вперед и возносимый вверх, страдающий манией человек парит в иллюзорных высотах, где он не может занять позицию или принять «самостоятельное» решение. В этих «нереальных» высотах любовь и дружба теряют свою силу. Человеческое общение низводится до уровня психотерапии.
Экстравагантность, присущая шизоидной психопатологической личности, и бесчисленные формы шизофренического бытия-в-мире совершенно отличны
. Здесь антропологическая диспропорция уже не уходит корнями в чрезмерность широты («скачков») и высот чистого vol imaginaire, превосходящих (подлинные) высоты «принятия решения». Она обусловлена чрезмерной высотой решения, которая превосходит широту «опыта». Временно абстрагируясь от существенного различия между психопатическим шизоидом и шизофреником, мы можем сказать, что их способ «заходить слишком далеко» отличает их от людей, страдающих манией, именно в том; что они не уносятся в «иллюзорную высь» оптимистических настроений: они в одиночку, «не обращаясь к опыту», поднимаются на некую конкретную ступеньку «лестницы человеческих проблем» и остаются там. Высота этого подъема вверх не имеет никакого отношения к широте или узости и непоколебимости опытного горизонта («опыт» понимается здесь в самом широком смысле, то есть как «дискурсивность»
как таковая). Здесь экстравагантность означает нечто большее, чем просто «остановленность», так как предполагается не просто невозможность эмпирического продвижения вперед, а скорее жесткая привязанность или зависимость от конкретного уровня или ступени человеческого опыта (Problematik). В этом случае широта изменчивости человеческой «иерархии высот» понимается, по существу, неправильно и одна конкретная идея или идеология становится навязчивой или абсолютизируется. В той мере, в какой «опыт» еще осознается, он не оценивается или не используется в собственных интересах, ибо его «смысл» установлен непоколебимо. Таким образом, экстравагантность означает «абсолютизацию» одного-единственного решения. Кроме того, такая «абсолютизация» возможна только там, где Dasein «в безысходности» изгоняется из обители и вечного измерения любви и дружбы, и в силу этого уже не знает или не ощущает «относительности» «верха» и «низа», очевидной на фоне неоспоримой веры в Бытие (Sein), несомненной онтологической защищенности. Это отлучение от бытийной защищенности и от общения или взаимодействия с другими, а значит – от сомнений и поправок, возможных только в ходе такого общения. Таким образом, замкнутый на сообщение или взаимодействие исключительно в себе такой процесс может лишь «истощать себя» до тех пор, пока не превратится в простое лицезрение медузоподобной, психотически жестко фиксированной проблемы, идеала или «ничтойной тревоги»
. В результате освобождение из экстравагантной позиции становится возможным лишь посредством «посторонней помощи», как спасение альпиниста, слишком высоко поднявшегося по отвесной скале?[10 -
].
Невротик также может «избавиться» от экстравагантности и ограниченности своего существования (например, в случаях фобии) лишь посредством посторонней помощи, в смысле общения и сотрудничества с кем-то другим. Пожалуй, именно по этой причине случаи невротической экстравагантности яснее любых других показывают то, что экстравагантность (в физическом или психическом смысле) всегда основывается на отсутствии понимания или узости кругозора относительно конкретного смыслового контекста, или «области мира», где Dasein пытается превзойти себя. Поднимаясь на гору, человек может зайти слишком далеко, только если общая структура отвесной скалы скрыта из виду и неизвестна. Аналогично, человек заходит слишком далеко в области ментальной или психической, только когда ему недостает понимания общей «иерархической структуры» человеческих онтологических возможностей, и в силу этого незнания он поднимается все выше и выше. Таким образом, экстравагантность никогда нельзя понять исключительно с субъективной точки зрения, а только исходя из единой перспективы (трансцендентальной) субъективности и (трансцендентальной) объективности. То, что мы называем психотерапией, в своей основе – не более, чем попытка подвести пациента к состоянию, в котором он сможет «увидеть», каким образом структурирована тотальность человеческого существования, и «бытия-в-мире», а также увидеть, в какой из узловых точек структуры бытия-в-мире он взял на себя слишком много. То есть: цель психотерапии заключается в том, чтобы благополучно вернуть пациента из его экстравагантности «вниз, на землю». Только из этой точки возможно всякое новое отправление и восхождение.
Я попытался в общих чертах описать понимание антропологического смысла экстравагантности. При этом я сосредоточил внимание на интерпретации пространственных аспектов и оставил на заднем плане куда более важный временной аспект. Но он, несомненно, подразумевался, когда речь шла о «созревании», «принятии решения», «дискурсивности», «скачках», «увлекаемом ввысь» человеке, «восхождении по ступенькам лестницы», «остановленного» и, наконец, об «антропологической пропорции» и «диспропорции». Экзистенциальная высота и широта в конечном счете означают две различные «пространственные» оси одного временного направления, поэтому они разделимы только концептуально.
Примечания
Бинсвангер «Сновидение и существование»; Gaston Bachelard, L ‘Air et les Songes: Essai sur 1’Imagination du mouvement (Paris, 1943). В отношении введения в феноменологическую космологию в целом см.: T. Minkowski, Vers une Cosmologie (Paris, 1936). О теории жизненного пространства см. также Erwin Straus, в: Nenvenarzt, № II (1930); E. Durckheim, «Untersuchungen zum gelebten Raum», Neue psychologische Studien, Bd. 6, № 4 (1932).
W. Szilasi, Macht und Ohnmacht des Geistes. S. 46.
Binswanger, Henrik Ibsen und das Problem der Selbstrealisiemng (Heidelberg, 1949).
W. Szilasi, S. 19.
Martin Heidegger, Sein und Zeit; Vom Wesen des Grundes.
(место шестой сноски неясно) Binswanger, Grundformen und Erkenntnis menschlischen Daseins (Zurich, 1953).
Binswanger, «Uber das Wort von Hofmannsthal: Was Geist ist, erfasst mir der Vedrangte» (Festgabe f?r R.?A. Schroder), Schweizer Studia philosophica. Bd. VIII (1943).
Binswanger, Henrik Ibsen.
Binswanger, in: Schweiz. Arch., Bd. 57 (1946). S. 209.
Binswanger, «Uber Ideenflucht», Schweiz. Arch. Bd. 27–30.
Binswanger, in: Mschr. Psychiatr., Bd. 110 (1945). S. 3–4.
Binswanger, in: Schweiz. Arch. Bd. 63 (1949).
Binswanger, «Uber Ideenflucht».
(место 14 сноски в тексте неясно) Binswanger, in: Schweiz. Mwd. Wschr., № 3 (1945).
Binswanger, Schizophrenie. (PfulUngen, 1957).
Binswanger, Grundformen, I.
Binswanger, Schizophrenie.
Людвиг Бинсвангер
Случай Эллен Вест?
Антропологическо-клиническое исследование
I. История случая
Наследственность
Эллен Вест, не швейцарка, единственная дочь отца-еврея, к которому она испытывает безграничные любовь и преклонение. У нее есть два брата: один на четыре года старше ее, темноволосый и похожий на отца, и второй – младший, блондин. В то время как старший – «человек без нервов», достаточно хорошо приспособленный к жизни и приветливый, младший – «комок нервов», мягкий и женственный эстет. В 17 лет он на несколько недель попал в психиатрическую клинику в связи с психическим возбуждением с суицидальными идеями, после выписки из которой по-прежнему оставался легковозбудимым. В настоящий момент женат.
66?летний отец описывается ею как внешне очень сдержанный, довольно строгий и педантичный, очень замкнутый, волевой, человек действия; однако внутренне весьма мягкий
, чувствительный и страдающий от ночных депрессий и страхов, сопровождающихся приступами самоукоров, подобно тому, как «захлестывает волна страха». Он плохо спит и во время утреннего пробуждения часто находится под впечатлением ночных страхов.
Сестра отца пережила психическое расстройство в день своей помолвки (?). Что касается его пяти братьев, то один застрелился в возрасте между 20 и 30 годами (подробности отсутствуют), второй покончил жизнь самоубийством, подобным образом, во время периода меланхолии, а третий – суровый аскет, просыпается очень рано и ничего не ест до полудня, считая, что в противном случае распустит себя и обленится. Два других брата были слабоумны на почве атеросклероза, и, в конце концов, оба умерли от инсульта. Отец отца (т. е. дед) как говорили, был весьма ограниченным автократом, тогда как мать отца, в противоположность супругу, по натуре была нежной, всегда умиротворяющей и у нее бывали «тихие недели», во время которых она не говорила ни слова и сидела неподвижно на одном месте. Как говорили, все это с возрастом усилилось.
Мать бабушки – т. е. прабабушка пациентки со стороны отца тяжело страдала от маниакально-депрессивных состояний. Она происходила из семьи, которая дала много выдающихся одаренных людей, но также и много психотиков, одного из которых я лечил (известный ученый).
Мать Эллен Вест, тоже еврейского происхождения, была очень доброй, мягкой, внушаемой, нервной женщиной, которая страдала депрессией в течение трех лет во время ее помолвки. Отец матери умер молодым. Мать матери была особенно жизнерадостной, здоровой и веселой; она умерла в возрасте 84 лет от старческой деменции. У матери было пять сиблингов, отчасти нервных, хрупких и изящных
; но все они жили долго, один умер от туберкулеза гортани.
Жизнь – история и течение болезни
Последний отзыв
книга нужная