Укрощенный дьявол

– Привет, Джайлз, дорогой, – ответила Сесилия. – И Макс! Мы надеялись застать вас здесь.

Подойдя к Уолрейфену, она уже подставила ему щеку для поцелуя, и он, конечно, поцеловал бы ее, как всегда это делал, но внезапно из-за юбок Сесилии выскочил маленький мальчик и бросился между ними.

– Джайлз! Джайлз! – заговорил мальчик. – Мы видели сержанта Сиска, и он разрешил мне надеть свою фуражку! Вы и лорд де Венденхайм тоже собираетесь принять участие в параде вместе с ним?

– Нет, Саймон, – у Уолрейфена стало легче на сердце, и он подхватил ребенка на руки, – но я собираюсь произнести очень скучную речь. А я бы сам хотел такой же новый мундир, как у Сиска. Мне нравятся его большие медные пуговицы.

Мальчик засмеялся.

– Сесилия и Саймон очень хотели посмотреть церемонию присяги новой лондонской полиции, – немного виновато сказал Делакорт, отходя от окна. – Надеюсь, мы вам не помешали? – Он обращался к Максу, но не сводил глаз с Уолрейфена.

– Конечно, нет, – успокоил его Макс.

– Хорошо. Если у джентльменов расписание и тексты речей в руках, может быть, мы отвезем вас в Блумсбери в нашем экипаже? Саймон, забирайся к папе на плечи, и я отнесу тебя вниз.

Мальчик вскарабкался отцу на плечи, Макс распахнул дверь, а Сесилия, улыбнувшись, взяла Уолрейфена под руку.

– Я так горжусь тобой сегодня, Джайлз, – шепнула она. – Я чувствую себя любящей мачехой.

– Не нужно глупостей, Сесилия, – тихо сказал Уолрейфен, пропустив всех вперед и глядя в ее очаровательные голубые глаза. – Вы теперь не моя мачеха. На самом деле вы жена Делакорта и, ради Бога, мать Саймона.

– Это я отлично знаю. – Сесилия удивленно взглянула на него. – Но разве это взаимоисключающие вещи? Я всегда преданно заботилась о тебе, Джайлз. Нет, конечно, не как мать, а как, как сестра, можно сказать.

Как сестра. Платонически. Сесилия всегда себя так вела, и это было все, на что Уолрейфен мог рассчитывать теперь. В глазах церкви Сесилия была его матерью и, таким образом, не могла быть кем-либо еще – именно этого добился его отец, женившись на ней, черт бы его побрал! А затем, словно для того, чтобы усилить муки Джайлза, он преждевременно скончался, предоставив возможность Делакорту, этому негодяю, недостойному целовать даже подол платья Сесилии, ловко влезть в ее жизнь – и, к удивлению всех, он стал верным мужем. «И ему лучше хранить ей верность, иначе мне придется убить его», – мрачно подумал Уолрейфен, хотя, как это ни постыдно, ему начинал нравиться этот самовлюбленный пижон.

Уолрейфен мягко подтолкнул Сесилию к двери кабинета Макса.

– Я старше вас, Сесилия, – напомнил он, спускаясь вместе с ней по лестнице. – Когда вы вышли замуж за моего отца, мне было двадцать три года, и я уже заседал в палате общин. С вашей стороны глупо продолжать называть себя моей мачехой.

– Мой бедный, бедный Джайлз! – Сесилия остановилась и, мило надув губки, с легкой усмешкой похлопала его по щеке. – Хочешь ты того или нет, но Дэвид и я – это часть твоей семьи. Раз мы заговорили о семье, скажи, как поживает Элиас? Он не хочет отвечать на мои письма.

– Сесилия, министерство внутренних дел не место для леди, – не обращая внимания на ее вопрос, сказал Уолрейфен. – Не может ли ваш муж держать вас на Керзон-стрит, где вам и положено быть?

– О, как ты строг, Джайлз! – снова рассмеялась Сесилия. – Я просто не могла этого пропустить. Пиль никогда бы не смог протолкнуть этот закон через парламент без твоего влияния и упорной работы Макса. Все так говорят.

Уолрейфену ничего не оставалось, как промолчать, Сесилия тоже замолчала, и вскоре они впятером, заняв места на охраняемой трибуне для зрителей, приветствовали взмахами рук вновь созданную столичную полицию, проходившую парадом в новой униформе. В развевающихся плащах и башнеобразных фуражках полицейские представляли собой незабываемое зрелище. Скучные речи быстро кончились, новые офицеры принесли присягу, и приветственные аплодисменты смолкли. Сесилия снова подставила щеку, и Уолрейфен послушно поцеловал ее, а потом он и Макс, отказавшись от предложения Делакорта вернуться в Мейфэр в его экипаже, пешком зашагали по Аппер-Гилфорд-стрит.

– Она редкая женщина, не правда ли? – спросил Макс, когда Сесилия помахала им вслед.

Некоторое время Уолрейфен хранил молчание, потому что Сесилия была не просто редкой, а несравненной женщиной.

– Если мы заговорили о редких женщинах, – в конце концов, отозвался он, – то где твоя жена?

– Дома в Глостершире, – немного недовольно ответил Макс. – У нее вскоре появится на свет новая племянница или племянник – возможно, и то, и другое.

– А как ты, дружище? Ты поедешь к ней? Город скоро опустеет – охотничий сезон, ты знаешь.

– Наверное, поеду. – Макс прошел мимо подбежавшего к ним на Рассел-сквер мальчика-газетчика. – Обычно мы проводили зиму в Каталонии, но с появлением младенца... Нет.

– Ты мог бы остаться в городе с Пилем, – предложил Уолрейфен.

– Пиль, возможно, тоже поедет домой, – покачал головой Макс. – Его отец при смерти.

– О! И полагаю, скоро он станет сэром Робертом? Титул взамен любимого отца. Он, наверное, посчитает это не слишком большой удачей.

– Ты чувствовал то же, когда умер твой отец? – Макс с любопытством посмотрел на друга.

– Смерть моего отца ошеломила и меня, и Сесилию, – после долгого молчания ответил Уолрейфен, глядя на просторную площадь. – У него было великолепное здоровье.

– Мой друг, не думаю, что ты ответил на мой вопрос.

– Ты что, всегда остаешься полицейским инспектором? – хмуро посмотрел на него Уолрейфен. – Нет, Макс, я ничего не чувствовал, когда умер отец. Мы с ним были далеки друг от друга, с юности, и, несмотря на усилия Сесилии снова сблизить нас, мы с ней мало говорили о его смерти. И не могу сказать, что был огорчен, узнав, что его не стало. Из-за этого ты хуже думаешь обо мне?

– Нет, Джайлз, – тихо сказал Макс и, к удивлению Уолрейфена, нежно похлопал его по спине. – Я никогда не думаю о тебе плохо. Но я считаю, тебе не стоит оставаться здесь, в городе, одному. А ты ведь собираешься поступить именно так, да?

На мгновение Джайлз задумался над его словами, но, по правде говоря, ему некуда было ехать. О, Сесилия уже приглашала его в имение Делакорта в Дербишире, но ему казалось не по-джентльменски воспользоваться гостеприимством человека, если в действительности ему была нужна его жена. Конечно, он всегда мог поехать в Глостершир к Максу и Кэтрин и провести сезон охоты у них в имении – Уолрейфен чувствовал, что Макс готов пригласить его. Но тепло и оживление, царившие в разросшейся семье Кэтрин, всегда вызывали у него чувство необъяснимой неловкости, как будто он вмешивался во что-то, чему не мог даже подобрать названия. Значит, оставался только Кардоу с его воспоминаниями.

– Я очень занят, Макс, – наконец ответил Уолрейфен. – Так много нужно сделать до возобновления работы парламента. Существует теневая поддержка этой новой ассоциации радикальных реформ, и Пиль не напрасно обеспокоен. Равенство – прекрасная идея, и я в принципе поддерживаю ее, но все может выйти из-под контроля.

– Мой отец когда-то поддерживал радикальное движение, – предупреждающе сказал Макс, пристально глядя на Уолрейфена, – и все, что он получил, – это пулю в голову благодаря любезности Наполеона. Так что, Джайлз, будь осторожен в том, что ты делаешь, иначе скоро твои благородные принципы приведут к тому, что и ты получишь пулю. А я окажусь в дурацком положении, когда мне придется разбираться в том, кто это сделал – виги, тред-юнионы, сборище радикалов или твоя собственная треклятая партия.

– Но, Макс, кто-то же должен беспокоиться о будущем Англии, – пожал плечами Джайлз. – Это работа моей жизни.

– О, мой друг, – тихо усмехнулся Макс, – в жизни существует не только работа, этот урок я наконец-то постиг. Есть одна идея, старина, – полушутливо добавил он. – Найди себе жену. Я советую это сделать, ведь, кроме всего прочего, тебе нужен наследник. Только не Элиас, умоляю тебя!

– О, у меня есть пара дальних родственниц где-то в... не знаю где. Возможно, в Пенсильвании? Одна из них вернется, если наследство окажется денежным. Американцы корыстолюбивы до мозга костей.

– Но разве здесь, в Сомерсете, для тебя не осталось пухленькой хорошенькой деревенской девушки? – рассмеялся Макс. – А, кроме того, тебе нужно поехать домой и поставить эту дерзкую экономку на место.

– Миссис Монтфорд? – Уолрейфен тоже рассмеялся. – Я с удовольствием задушил бы ее.

– Скажи мне, Джайлз, – Макс остановился и с любопытством взглянул на друга, – твоя миссис Монтфорд молодая или старая? Или нечто среднее?

– Довольно молодая, полагаю, – равнодушно пожал плечами Уолрейфен. – Они всегда такие.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Их нанимает дядя Элиас, так что, по-твоему, я хочу сказать?

– Ах, значит, у нее есть еще обязанности, кроме ведения хозяйства?

– Ну, – неохотно признался Уолрейфен, – в давние времена так бывало, но мой дядя уже немолод. Однако я слышал, что он и миссис Монтфорд часто и ожесточенно ссорятся.

– Да? И от кого же ты слышал? – поинтересовался Макс.

– От Певзнера, дворецкого. Думаю, миссис Монтфорд во все сует свой нос. Но так как дядя Элиас никогда мне не жаловался, можно только предполагать, что между ними что-то есть. Мой дядя не склонен к филантропии.

Некоторое время они молча шли по Беркли-сквер, а потом Макс снова заговорил: