Семь сестер. Сестра тени

Атлантис

Женевское озеро

Швейцария

Моя дорогая Стар!

Хорошо, что у меня есть возможность обратиться к тебе в письменном виде. Ведь мы оба знаем, что ты всегда отдавала предпочтение именно такому способу общения. Я до сего дня бережно храню все твои длинные и пространные письма, которые ты посылала мне, когда училась в школе и потом в университете. Как храню и все те письма, которые много позже стал получать от тебя, пока ты с сестрой странствовала по всему миру.

Наверное, ты уже в курсе того, что я вознамерился снабдить каждую из вас, моих дочерей, информацией, проливающей свет на ваше происхождение и на ваши настоящие семьи. И хотя мне хотелось бы и впредь продолжать верить в то, что все вы, девочки, моя родная плоть и кровь, мои кровные дети, но все равно я понимаю, что в жизни каждой из вас может наступить такой момент, когда та информация, которой я собираюсь поделиться с вами, может оказаться вам полезной. Вполне возможно, не все из вас захотят отправиться в это путешествие на поиски собственного прошлого. Скорее всего, Стар, ты будешь в их числе. Ведь у тебя самая тонко чувствующая и одновременно самая сложная натура в сравнении с остальными твоими сестрами.

Над письмом к тебе я трудился дольше всего, частично потому, что решил обратиться к тебе не на французском, а на английском. А ты по части знания этого языка, его грамматики, правил правописания и прочее намного сильнее меня. А потому заранее прошу прощения за все те ошибки, которые я допущу по ходу письма. Но, с другой стороны, обращаясь к тебе по-английски, я, признаюсь честно, изо всех сил пытался нащупать некий наиболее прямой путь для твоих будущих поисков и одновременно дать ровно столько информации, сколько тебе может потребоваться на этом пути, но не больше и не меньше. Не хочу никоим образом разрушить твою жизнь, если ты все же вознамеришься заняться поисками своих настоящих корней.

Вот что любопытно. Те подсказки, которые я сообщил остальным твоим сестрам, все они по большей части носят неодушевленный характер. Зато ключи к разгадке твоей тайны все вербальные, то есть облечены в самые различные слова. Наверное, это связано с тем, что история твоего рождения была надежно сокрыта ото всех на протяжении долгих и долгих лет. А потому тебе наверняка потребуется помощь других людей, чтобы докопаться до истины. Я и сам лишь сравнительно недавно узнал некоторые подробности, связанные с твоим происхождением. Но если кто и сможет выяснить все до конца, так это только ты, Стар, моя самая яркая звездочка в созвездии Семи Сестер. У тебя есть ум, ты все схватываешь на лету, а главное – ты хорошо понимаешь человеческую натуру. Ведь на протяжении стольких лет ты только тем и занималась, что наблюдала и слушала, слушала и наблюдала, впитывая в себя приобретенные таким образом знания. Уверен, они наверняка помогут тебе, если ты все же решишься стать на стезю поисков.

Итак, для начала я даю тебе адрес – карточка с указанием адреса приколота к оборотной стороне письма. Если ты захочешь наведаться по этому адресу, то спроси там про женщину по имени Флора Макникол.

И последнее… Прежде чем поставить точку и попрощаться, чувствую, что должен сказать тебе вот что. Иногда бывают в жизни ситуации, когда человеку приходится делать нелегкий выбор, принимать трудные и весьма неприятные для окружающих решения. Вполне возможно, эти люди могут даже почувствовать себя обиженными. Во всяком случае, на какое-то короткое время. Однако в долгосрочной перспективе все перемены, на которые решается человек, только к лучшему, причем и для тех, кто посчитал себя обиженным. Это ведь тоже подтолкнет их двигаться дальше, вперед.

Моя дорогая Стар, не буду более докучать тебе дальнейшими наставлениями и советами. Тем более что ты прекрасно понимаешь, что именно я имею в виду. Скажу лишь одно: прожив долгую жизнь, я усвоил одну простую истину. Ничто в этом мире не вечно и ничто не остается в своем неизменном состоянии. Все меняется. Не видеть этого, не понимать – значит, совершать самую большую ошибку из всех, которые может совершить человек. Перемены неизбежны, хотим мы этого или нет. Они происходят по-разному, часто приходят, не спрашивая нас. Понять и смириться с таким положением вещей – это значит обрести радость жизни во всем ее многообразии. Это значит жить и радоваться тому, что живешь на такой прекрасной планете, как наша планета Земля.

Продолжай и дальше взращивать наш замечательный сад, который мы с тобой возделывали вместе. Вполне возможно, в будущем у тебя появится и свой собственный сад, который ты тоже будешь лелеять и беречь. Но в первую очередь взращивай саму себя. И смело следуй за своей звездой. Время настало.

Твой любящий отец

Па Солт

Я глянула вдаль. На горизонте уже показалось солнце, пробившись сквозь густое облако, зависшее над озером. Первые солнечные лучи разогнали прочь хмурые тени. Однако мое собственное настроение ухудшилось. Вполне возможно, я испытала нечто похожее на разочарование. Ведь все то, о чем написал мне отец, мы с ним много раз обсуждали в наших разговорах еще при его жизни. Тогда, по крайней мере, я могла заглянуть в его добрые глаза, почувствовать ласковое прикосновение его руки к своему плечу, пока мы вместе с ним копались в очередной цветочной клумбе.

Я открепила визитку, приколотую скрепкой к письму, и прочитала, что там написано.

Артур Морстон Букс

190 Кенсингтон-Черч-Стрит

Лондон W8 4DS

Я припомнила, что однажды мне уже приходилось ехать автобусом по этой улице. Следовательно, нужно побывать там еще раз и познакомиться с этим самым Артуром Морстоном. Слава богу, ехать далеко не придется. Не то что Майе, которую ее поиски погнали аж на другой конец света. Потом я взяла листок с изречением, которое было выгравировано на армиллярной сфере и которое Майя специально перевела для меня.

Дуб и кипарис не могут расти в тени друг друга.

Я невольно улыбнулась. Точнее и не охарактеризуешь наши взаимоотношения с Сиси. Она, сильная, упрямая, уверенно стоящая обеими ногами на земле. И я, этакая тоненькая тростиночка, гнущаяся при малейшем порыве ветра. Впрочем, само это изречение мне хорошо знакомо. Это строчка из философской поэмы Халиля Джебрана «Пророк». Легко догадаться, кто в тени кого прячется…

Но пока я еще не знаю, как мне выбраться из этой тени на солнце.

Я аккуратно свернула листок с цитатой из «Пророка» и положила его в конверт, а потом достала следующий конверт с координатами моего предполагаемого места рождения, которые вычислила для меня Алли. Пожалуй, именно эта подсказка пугала меня более всего.

Так ли уж я хочу на самом деле узнать, где именно отыскал меня папа?

Пожалуй, на данный момент я совершенно не чувствую такой потребности. Мне и сегодня по-прежнему хочется быть дочерью своего отца и принадлежать Атлантису.

С этими мыслями я снова спрятала конверт с координатами в папку, после чего взяла в руки коробочку и открыла ее.

Внутри лежала маленькая черная фигурка какого-то животного, вырезанная, скорее всего, из оникса. Я достала фигурку и принялась разглядывать ее с разных сторон. Плавные линии фигурки животного выдавали его принадлежность к породе кошачьих. Я глянула на основание и увидела там клеймо, а чуть ниже было выгравировано и название статуэтки.

Пантера

Два маленьких драгоценных камешка желтоватого цвета, вставленные в глазницы животного, хитровато подмигнули мне, переливаясь в еще слабых, самых первых лучах утреннего солнца.

– Кому же ты принадлежала? – вопросила я пантеру вслух. – И какое отношение эти люди имеют ко мне?

Я осторожно положила пантеру обратно в коробочку, поднялась со скамьи и направилась к армиллярной сфере. В последний раз я видела ее, стоя в окружении всех своих сестер. Все мы тогда недоумевали, что бы это значило и почему отец оставил нам в наследство столь странную скульптуру. И вот я снова стою рядом с ней и внимательно разглядываю золотистый шар, заключенный в своеобразную арматуру из серебряных полосок. Очень элегантная конструкция. Все исполнено на самом высочайшем уровне, безупречная работа. На золотистом глобусе отчетливо просматриваются контуры всех континентов Земли, омываемые со всех сторон семью морями. Я медленно прошлась вокруг шара. На серебристых полосках выбиты греческие имена всех моих сестер. Майя, Альциона, Селено, Тайгете, Электра… И конечно, я сама – Астеропа.

«Что имя?», мысленно процитировала я слова Джульетты из шекспировской трагедии. И снова, уже в который раз, задумалась над тем, что же в наших именах первично. Назвали нас так в честь мифологических героинь? Или, наоборот, сами имена выбрали именно нас, каждую из нас? Взять хотя бы меня. В отличие от остальных моих сестер, про героиню, подарившую мне свое имя, практически ничего не известно. Уж не потому ли, размышляла я порой, я и сама скольжу невидимкой в собственной семье?

Майя – красавица; Алли – лидер; Сиси – прагматик; Тигги – воспитательница; Электра – шаровая молния… А что же я сама? Наверняка мне была уготована участь некой миротворицы, не иначе.

Что ж, если молчание гарантирует мир в доме, то тогда, несомненно, это мой стиль поведения. Наверное, отец предначертал мне такую участь с самого момента моего появления на свет, не приняв в расчет то, какими задатками я обладала на самом деле. Ну, а я потом старалась жить так, чтобы максимально соответствовать избранному идеалу. Впрочем, одно не вызывало у меня сомнения: все мои сестры как нельзя лучше соответствовали личностным качествам своих мифологических прототипов.

Меропа…

Взгляд мой непроизвольно выхватил седьмую металлическую полоску. Я наклонилась, чтобы разглядеть ее получше. Никаких координат на ней не значилось. И никакого изречения там тоже не было. Сестра, которая так и не появилась в нашем доме. Седьмой ребенок, которого должен был привести из своего очередного странствия Па Солт. И все мы ждали. Но папа так и не привез в Атлантис седьмую девочку. А была ли она вообще? Или отец, будучи перфекционистом во всем, просто посчитал, что и армиллярная сфера должна быть воспроизведена в своем законченном виде, то есть чтобы все было как надо, а потому и добавил седьмую полоску с именем несуществующей седьмой сестры? А может, он мысленно прикидывал и другой вариант? Вдруг у кого-то из моих сестер родится девочка, и тогда ее можно будет назвать Меропой. И таким образом папина армиллярная сфера получит свое правомерное завершение.

Я тяжело опустилась на скамью, пытаясь припомнить, заводил ли когда-нибудь при жизни отец разговор со мной о седьмой сестре. Но ничего подобного я так и не вспомнила. Собственно, он и о самом себе тоже не особо распространялся. Его всегда гораздо более интересовало все то, что происходило в моей жизни. И вот что получилось в итоге… Хотя я любила Па Солта всем сердцем и душой, любила именно так, как любят дочери своих родных отцов, и хотя он, наряду с Сиси, был для меня самым дорогим человеком на свете, я вдруг поняла, к своему удивлению, что практически ничего о нем не знаю.

Ну, разве что какие-то мелочи… Папа любил заниматься садоводством, он явно был очень богат. Но вот источник его благосостояния оставался для всех нас такой же мистической загадкой, как и седьмая полоска на армиллярной сфере. А ведь у меня никогда, ни на минуту, не возникало ощущения, что мы с отцом не близки. Или что он неохотно делился со мной какой-то информацией, если я о чем-то расспрашивала его.

Наверное, все дело в том, что я никогда не задавала ему правильных вопросов. Да, пожалуй, и остальные мои сестры тоже ни единого раза не спросили его о том, о чем можно было бы и должно было бы спросить.

Я поднялась со скамьи и пошла по саду, проверяя, где и что растет, и мысленно составляя список своих наказов для нашего садовника Ганса. Нужно будет обязательно встретиться с ним и переговорить обо всем, прежде чем я уеду из Атлантиса.

После прогулки по саду я повернулась в сторону дома и вдруг поймала себя на одной мысли. Еще вчера мне так отчаянно хотелось поскорее попасть в Атлантис, а уже сегодня я готова бросить все и лететь обратно в Лондон. Действительно, пора начинать заниматься своей собственной жизнью.

4

Конец июля. В эту пору в Лондоне всегда душно и влажно. Мне особенно достается. Ведь я целые дни провожу в душном кухонном помещении без окон, расположенном в одном из лондонских районов под названием Бэйзуотер. Мои кулинарные курсы рассчитаны всего лишь на три недели, но и за столь короткий срок я успела усвоить бездну знаний, касающихся кухни и всего того, что с ней связано. Пожалуй, больше, чем за всю свою предшествующую жизнь. Теперь я умею нарезать овощи мелкими кусочками, брусочками и тонкой соломкой, ловко управляясь с поварским ножом, который словно стал продолжением моей руки. Я мешу хлебное тесто до изнеможения, пока не начинают ныть все мускулы, а потом испытываю самое настоящее счастье, наблюдая за тем, как оно подходит, как поднимается, уже готовое к выпечке.

Каждый вечер по окончании занятий мы получаем задание на следующий день: придумать меню и расписание подачи блюд, а по утрам приступем к исполнению задуманного, реализуя на практике наши смелые mise en place, то есть собственные кулинарные замыслы. Но первым делом проверяем наличие всех ингредиентов, подбираем соответствующую посуду, рачительно готовим и приводим в порядок свое рабочее место. А по окончании занятий так же тщательно убираем его, протираем до блеска каждую рабочую поверхность. Чтобы все вокруг сверкало и радовало глаз. В такие минуты я, как ни странно, чувствовала некое особое удовлетворение от того, что уж в эту кухню Сиси точно не проникнет и не устроит в ней свой обычный бедлам.

Состав слушателей на наших курсах довольно пестрый: мужчины и женщины всех возрастов, начиная от привилегированной восемнадцатилетней молодежи и заканчивая пожилыми домохозяйками, уже успевшими изрядно утомиться и от плиты, и от прочих домашних забот. Но в какой-то момент дамы возжелали придать изюминку своим обедам, устраиваемым где-нибудь среди пасторальных пейзажей в романтическом графстве Суррей.

– Я двадцать лет отработал водителем грузовика, – делится со мной Пол, сорокалетний здоровяк, к тому же разведенный, выкладывая на противень аккуратные трубочки для эклера, из которых он потом примется готовить нежнейшие гужеры с сыром, особое лакомство из заварного теста. – А всю жизнь мечтал быть поваром, и вот наконец-то смог осуществить свою мечту. – Он весело подмигивает мне. – Жизнь ведь так коротка, не правда ли?

– Да, – соглашаюсь я с ним понимающим тоном.

К счастью, невеселые размышления о своей собственной безысходной ситуации отходят на занятиях на второй план. Помогает еще и то, что Сиси загружена не меньше, чем я сама. Если она не занимается подбором мебели для нашей новой квартиры, то целыми днями колесит по Лондону из конца в конец на броских автобусах красного цвета в поисках вдохновения для своей очередной инсталляции. Что это такое, понять трудно, но постепенно наша крохотная гостиная заполняется всяким хламом, подобранным Сиси в ходе ее блужданий по городу. Здесь и искореженные и помятые жестянки, явно с какой-нибудь свалки, и куски красной черепицы, и пустые канистры из-под бензина, источающие смрадный запах, и, что особенно напугало меня, когда я увидела «это» впервые, какое-то наполовину обгоревшее чучело в человеческий рост с ошметками одежды и соломы, которой чучело, судя по всему, было набито изначально. Но Сиси все объяснила.

– Каждый год в ночь на 5 ноября англичане сжигают на кострах чучело человека по имени Гай Фокс. Удивляюсь, как вот это чучело уцелело и дожило аж до июля месяца следующего года, – промолвила Сиси, загружая степлер новой порцией скрепок. – Вроде как этот парень когда-то вместе с другими заговорщиками пытался взорвать здание парламента. Но вся эта история случилась давным-давно, много лет тому назад, точнее, много столетий тому назад. Словом, чокнутые они все, эти англичане, – рассмеялась сестра в завершение своего рассказа.