Огненная кровь. Том 2

– Здесь лечат разбитые сердца, мальчик мой, ты же знаешь, – она повела рукой в сторону девушек, – выбери ту, что похожа на неё, отведи наверх и представь, что это она.

Альберт усмехнулся и выпил вино до дна.

– Если бы это меня вылечило, Вэйри, я бы жить поселился в твоём борделе. Но, боюсь, от моей болезни нет лекарства.

Мистресса махнула девушкам рукой, и они отвернулись, расселись на диванах в другом конце зала, а одна из них заиграла на клавесине грустную мелодию.

– Я бы хотела увидеть её, – произнесла Вэйри спустя некоторое время, – наверное, это необыкновенная женщина, раз она заставила тебя так страдать.

– Да. Необыкновенная. И, похоже, Боги решили, что я недостоин такой женщины.

– Ты достоин самой лучшей женщины, Берти.

– Почему ты так думаешь?

– У тебя доброе сердце.

– Доброе сердце? У меня? – он снова усмехнулся и посмотрел в тёмные глаза мистрессы. – С чего ты это взяла?

– Уж я повидала мужчин, поверь, знаю, что говорю, – она чуть улыбнулась, – ты никогда ни разу не ударил и не обидел ни одну из моих девочек. Ты не бывал груб, не кричал и часто платил просто так, за веселье, и только потому, что тебе нравилась их радость. А кто, скажи, думает о том, чтобы радовать таких, как мы? Мужчины приходят сюда, чтобы покупать тела, они не видят в нас людей, они хотят лишь одного – выпускать на волю своих демонов. А ты ищешь любовь и приходишь сюда покупать именно её. Только бордель не то место, где её можно найти. Я умею читать в душах, Берти.

– Дуарх бы тебя побрал, Вэйри! – усмехнулся Альберт, подвигая ей кубок и наливая до краёв. – И что же ты прочла в моей?

– Ты хочешь любви, – ответила она, чуть пригубив вино, – хочешь, чтобы тебя любили, я вижу эту жажду. И вижу также, что мои девочки не могут дать тебе такой любви, какую ты ищешь. Но ты красив и молод, у тебя есть деньги, ты можешь стать самим верховным джартом, и ты из Дома Драго. Я знаю, что в Эддаре многие женщины мечтали бы заманить тебя в свою постель и одарить любовью. Так в чём дело? Почему ты ещё здесь? Чего именно ты хочешь, Берти?

Он сжал руку в кулак, глядя, как на костяшках от натяжения трескаются едва затянувшиеся раны и выступают капли крови.

– Я хочу, чтобы меня любили просто так, таким, какой я есть, – ответил он тихо, – не за что-то… Не за деньги, не за то, что я из дома Драго… Не за то, что я могу стать верховным джартом… Чтобы она любила меня… просто любила…

– Все хотят такой любви. Начиная с того дня, когда мать впервые берёт ребёнка на руки, всё, что ему нужно – её любовь. Именно такая, не за что-то… просто потому, что он есть. И до последнего дня это единственное, что нужно нашей душе – иначе она пуста, – произнесла Вэйри грустно.

Альберт выдернул кинжал и положил его на край стола.

– У меня не было матери, и я такой любви не знал. Отец меня ненавидел… Да все ненавидели. Была няня, очень давно… Только она, пожалуй, и любила меня, но отец услал её, сказав, что бастардам нужно заботиться о себе самим. Во всём мире есть только один человек, которому на меня не наплевать, – произнёс он с иронией.

– Ну, хоть один-то есть.

Альберт посмотрел на мистрессу.

– Печально, что этот человек – я. Хотя, может, вот ещё Цинта беспокоится за меня – уж не знаю, что он во мне нашёл. И ты права насчёт пустоты в душе. Я хочу заполнить эту пустоту, и я нашёл ту, кто может это сделать, – в глазах Альберта вдруг появилось сияние, серое облако тумана растворило стальной блеск и замерцало мягким светом, – и я бы отдал ей всё – всю свою душу, всего себя, до капли… без остатка… Но ей это не нужно. Она не хочет меня… Она ранила меня стрелой, Вэйри, вот сюда, в шею – жаль, что она не убила меня прямо там!

Он выпил вино залпом и стукнул кубком по столу.

– Она любит другого?

– Я… не знаю. И лучше бы и не знать! Потому что так есть хоть крошечная, но надежда. Но каждый раз, когда я рядом с ней, я всё разрушаю, я не владею собой, я пытаюсь вырвать из неё признание, и от этого только хуже. Теперь она меня избегает. И эта страсть – она меня пожирает изнутри, потому что я никак не могу получить то, чего хочу.

– А чего именно ты хочешь, Берти? Чтобы она любила тебя так же страстно, как ты её? Что ты хочешь, чтобы она сделала? – Вэйри спросила тихо и придвинулась чуть ближе.

– Всё, чего я хочу, чтобы она просто сказала «да». Что она просто любит меня, неважно как, пусть не так сильно, как я – кто-то всегда любит меньше. Я согласен и на это. Согласен ждать, сколько нужно, если бы она только дала мне надежду! – ответил он горько.

– А ты говорил ей это? То, что сейчас говоришь мне?

– Нет. Она и слушать меня не станет. Она меня боится.

– Потому что ты требуешь от неё признания?

– Да… наверное.

– Ну так перестань требовать, Берти! Как мать любит своего ребёнка? Она отдаёт, ничего не прося взамен, она просто хочет, чтобы он был счастлив. И ты попробуй просто отдавать. Возьми всю свою страсть и преврати в любовь, и отдавай без остатка, как ты и сказал. И поверь, если в ней есть к тебе чувства, она не устоит. Ни одна женщина против этого не устоит.

Он посмотрел на Вэйри внимательно, чёрные глаза мистрессы лучились пониманием, она накрыла его руку ладонью и добавила тише:

– Будь с ней рядом, согрей её своей любовью. Погаси этот пожар, ведь никто не хочет сгореть заживо, а вместо этого подари ей тепло – свою заботу и внимание. Пусть она увидит твою душу, и как птица, которая видит уютное гнездо, однажды она захочет в нём поселиться.

– Ты удивительная женщина, Вэйри, – он похлопал её по руке, – и очень чуткая. Но дело в том, что твой совет мне не подходит. Она – невеста моего брата. И я не могу быть рядом и заботиться о ней так, чтобы не скомпрометировать её. Потому что… у меня же всё на лбу написано! И я думал… нет, я надеялся, что если она испытывает такие же чувства, то её страсть могла бы разорвать эту помолвку. Но её ум и воля сильнее её чувств, а мне нечего им противопоставить. Нет ничего хуже волевых и умных женщин! – усмехнулся он, наливая ещё вина. – Она избегает меня и прячется очень старательно. Она даже в глаза мне не смотрит!

– Ты ещё так юн, Берти, – усмехнулась Вэйри и дотронулась до его плеча, – я дам тебе другой совет. Прислушайся к нему, если хочешь быть счастлив. Если бы её воля была крепка, а чувства поверхностны, не стала бы она тебя избегать. Она бы тебя дразнила, намекала и отталкивала, но не подпускала бы слишком близко, она всегда держала бы тебя рядом, ведь это удобно – иметь в запасе такого пылкого поклонника. А если она тебя избегает, если не смотрит в глаза, не делает намёков, поверь, она прячется от тебя именно потому, что боится не совладать со своими чувствами, потому что не доверяет своей воле и уму. И ты будешь просто дураком, если отступишься прямо сейчас!

Альберт покачал головой и ответил:

– Нет, Вэйри, я не могу быть послушным и ходить за ней тенью. Рядом с ней я не владею собой. Наверное, Цинта прав, я случайно могу просто сломать её, как тот цветок, потому что во мне сейчас слишком много ярости. Поэтому мне лучше держаться подальше от неё. Я поклялся её забыть, и я забуду. Я буду пить и драться до тех пор, пока что-то из этого мне не поможет и не вылечит от этой болезни. Или не убьёт меня окончательно. Так что поставь тут ширму, завтра я снова приду сюда ночевать. И, кстати, раз уж ты сегодня решила составить мне компанию, давай поговорим лучше о тебе. Всегда хотел спросить – почему ты стала мистрессой?

– Не думаю, Берти, что сейчас тебе нужно знать мою историю, к тому же, – Вэйри кивнула на дверь, – к тебе пришли.

Цинта осторожно пробирался вдоль стены, бросая косые взгляды на девушек в красных корсажах и сетчатых чулках. Одна из них направилась к нему, но Цинта быстро преодолел расстояние до Альберта и подсел к нему с другой стороны.

– Я же сказал тебе не приходить, какого гнуса ты здесь забыл? – спросил Альберт, подвигая ему кубок и наливая вина. – Или ты пришёл к ним?

Он указал кубком на Рози, которая, закусив губу и выставив вперёд ножку в изящной туфельке, весьма недвусмысленно рассматривала нового гостя.

– Я принёс тебе записку, – шепнул Цинта, протягивая ему сложенный вчетверо листок.

– От кого?

– Сам посмотри.

Князь развернул листок, пробежался по строчкам, и Цинта мог бы поклясться, что почти ощутил кожей дрожь пламени, исходившего от него.

– Она хочет меня видеть? – спросил Альберт хрипло. – Зачем?

– Я не знаю. Она просто просила передать записку. Я передал, – Цинта подумал, что сейчас был очень опасный момент, потому что на лице у Альберта застыло такое выражение, как будто в спину ему только что вошла стрела.

Князь встал, молча схватил баритту и шляпу и быстрыми шагами направился к выходу, а Цинта рванул следом.

Вэйри лишь усмехнулась и, убирая со стола бутылку, произнесла вслух:

– «Я поклялся её забыть, и я забуду». Ну кто бы сомневался!