Он хороший

– Олеся-Олесь, одевайся, здесь опасно, – Хоботов уже поспешно натягивал рубашку, – Олесь, за такое убивают… Он тебя не простит, если нас накроют.

Олеська молча подчинилась. Хоботов вывел её на улицу. Такси уехало.

– Блять, – Хоботов выглядел озадаченным, – Подожди тут. Я сейчас… Я тебя сам отвезу, – он скрылся в темноте.

Олеся осталась одна, под её пальто проник ядрёный холод. Убивают? За такое? За какое «такое»? Кажется, она переспала с Геной?

– Один/один, уважаемый козлина Белозёрский, и срать я на тебя хотела! – Олеська брезгливо сплюнула в траву, но тут же завыла от боли, как раненое животное. Игорь-Игорь! За что он с ней так? Почему ничего не объяснил? Почему бросил?

Кто-то осветил ревущую Олеську карманным фонариком.

– Это твоё важное дело, Хобот? – злые глаза Костяна смотрели на неё сверху вниз с нескрываемым презрением, – Шалите под носом раненого Горюшка? Хуёво.

Гена! Зачем? Зачем он сдал её этому страшиле?

– Мне нужно срочно видеть Игоря! – Олеся приняла решение, – А он, – она кивнула на Хоботова, – Не пускает! – соврала и не поперхнулась, – Я соскучилась, – а это уже сказала от чистого сердца.

– Зачем, Олеся? – Хоботов отступил в темноту, – Уходи, пока он тебя отпускает. Давай уедем отсюда, слышишь! Олеська, не разрушай свою жизнь!

– Так ты не к Хоботу припёрлась? – Костян недоумённо перевёл взгляд на взъерошенного Генку, – А чё потрёпанные оба, как будто чпокались?

– Подрались, – буркнула Олеська. Врать так врать. Помирать она не планировала. Ей ещё замуж выходить. Да, за Игоря. Станет его женой, ни одну шлюху за километр не подпустит! Не будь она Олеся Синицкая.

– Пусть сам Горе решает. Ты, Хобот, вроде нормальный парень, мой тебе совет: чужих кукол без спроса не трогай. Кто знает, может у Горя чувства? Он ведь и обидится может. Пойдём, киса. А ты, Хобот, не ходи. У тебя губы синие и шея в засосах. Подрались, хе, – Костян похабно хмыкнул, и у Олеси запекло под ложечкой. Догадался, блять! – По всему выходит, ты девка горячая. Бери Горя в оборот, он тебя выделил. Хотя по мне ты сука: пришла с Хоботом, легла под другого, – он нехорошо усмехнулся, но Олеся услышала лишь одно слово «выделил». Игорь её выделил! У него, возможно, чувства?

Значит, есть шанс?

Проститутки это не всерьёз, ревновать к проституткам глупо. А Гена?

А Гена поймёт.

Она прошла вслед за Костяном в освещённый разноцветными огнями холл, затем в прокуренный полумрак зала. Игорь, уже одетый, сидел за столиком в одиночестве, равнодушно потягивая пивко, будто ничего и не случилось.

– Тут к нам твоя киса приблудилась. Стояла, ревела, к тебе просилась, – Костян подтолкнул зарёванную Олеську к столику Горя, – Хобот её пускать не хотел, но девка сильно соскучилась, – он развернулся и куда-то ушёл. Олеся осталась наедине с Белозёрским. Всё так же хорош, так же шикарен, только немножко лицо побледнело и осунулось.

– Херово выглядишь, – Игорь окинул её разочарованным взглядом.

– Ты тоже не очень, – парировала Олеська.

– Какого хера? Я ж тебя отпустил, – Игорь посмотрел на ней исподлобья, – Чё тебе надо от меня?

Отпустил? Ей и Хоботов о том же.

– Как это «отпустил»? – Олеся робко присела на стульчик напротив Белозёрского.

– Так. Без отработки. Живи, учись, становись женой и матерью, нормальной жизнью живи. Чё тебе у нас делать? – он поправил волосы привычным жестом, блеснув браслетом от часов, – Меня вот ранило, – он кивнул на свою загипсованную ногу, – Завтра вообще убьёт. Я ж не урод хорошую девчонку подставлять, поиграла в бандитку и хватит. Думаешь, у таких, как я, принципов нет? У меня тоже мать есть… была. Уходи.

Так вот значит, как он её выделил? Отпустил? Хорошей считает? А она, между прочим, с Хоботовым того, прям здесь! Вот какая она хорошая! На глаза навернулись слёзы.

Не права Королько. Игорь нормальный, человечный!

Сейчас или никогда.

– Я… я… – она набрала в грудь побольше воздуха, – Я тебя люблю. Возьми меня в жёны, – выдохнула одним махом и потупилась в ожидании его ответа.