Суета. Роман в трех частях

– Да помню я, что ты говорил, – она села напротив него, нервно потирая при этом руки вельветовым полотенцем. – Просто, – она понизила громкость своего голоса, – ты думал на счет того, что если у тебя это не получится? Чем ты будешь заниматься тогда?

– Работать, – сказал он, – и писать другую картину.

– Это же очень сложно – начинать что-то заново, ты так не думаешь?

– Ну ты же начала, – он посмотрел в ее глаза, – наверное за это я и люблю тебя, – она тихонько привстала с табуретки и на носочках подошла к Андрею, бережно обняв его за голову; он взглянул на нее снова. – Почему ты плачешь, я что-то сказал обидное?

– Что ты, – мать пыталась скрыть свои намокшие глаза рукою, смазывая при этом косметику, – это я не от горя плачу, дорогой мой. Далеко не от горя, – в такие моменты она была похожа на изгнанное божество, что обладало истинной красотой, которая была неподвластной для понимания смертных. – Ты почти не съел омлет, тебе не понравилось?

– Я уже опаздываю, – он взглянул на настенные часы. – Еще чуть-чуть завтрака и я отсюда не уеду, – он резко встал с дивана и отправился в прихожую собираться.

– О чем речь, конечно ступай, – она проследовала за ним.

Вся одежда Андрея висела на вешалке. В такие моменты, когда секунда стоила опоздания, аккуратность и внимательность матери, что придумала данную затею – спасала молодого человека. Его гардероб был не велик: темные рабочие брюки, с небольшими пятнами грязи внизу; выглаженная рубашка синего цвета, классические туфли и темное пальто.

Андрей был почти полностью собран и напоследок чистил туфли.

– Перчатки брать не будешь? – он помотал головою. – И правильно – нечего бояться.

– Я и не боюсь, – юноша положил на место грязную тряпку и встал во весь рост, – просто мне это не нужно больше, вот и все, – он окинул взглядом трельяж возле входной двери. – Вроде ничего не забыл.

– Знаешь. Я хотела тебе сказать одну вещь, перед уходом, – она подошла к нему ближе и поправила воротник пальто. – Я понимаю, что значит для тебя рисование. Поверь, правда. Но я не хочу, чтобы ты по каким-то причинам убивался из-за этого. Да, всегда можно начать все заново, всегда можно повторить ситуацию и на моменте прошлого падения повернуть ее в другую сторону… Все это можно сделать, безусловно. Но будешь ли ты это делать снова и снова, зная о том, что в любом случае ничего не поменяется. На сколько тебя хватит при таком раскладе? Поэтому я хочу, чтобы ты не относился к этому, как к своему призванию на всю жизнь, потому что в конце концов, на мой взгляд, ты потеряешь себя. А я этого не хочу. Никогда. Я знаю, что тебе это нравится, и знаю, что ты у меня очень сильный, но не забывай временами просто отходить от этого и уделять время самому себе, говоря проще – отдыхать. Думаю, для художников это важный фактор. Я приму любую твою идею и задумку, приму любого тебя и не потому что это моя функция, а просто на просто я тебя очень люблю. Но и ты, в свою очередь, постарайся не доводить эту ситуацию до бестолкового фанатизма. Думаю, тебе это ни к чему, – она обняла его еще раз; обняла так, как это делают очень близкие и родные люди.

– Чем будешь занята сегодня? – проговорил Андрей, прижимаясь к ее плечу.

– Нужно пересадить цветы, – она подняла голову и посмотрела в сторону кухни, – чтобы не погибли. А в остальном, – она улыбнулась, – повседневные домашние дела, как обычно, – ее счастливые глаза было трудно забыть. – Ты только не задерживайся. Я буду тебя ждать.

Перед уходом Андрей поцеловал ее в щеку, она закрыла за ним дверь и побежала скорее к окну, понаблюдать за тем, как ее сын уходит все дальше от дома. Он скрылся за углом деревянной постройки по соседству, а она продолжала смотреть; смотреть на приближающийся рассвет и думать о чем-то очень простом…

Чтобы добраться до работы, юноше нужно было пройти до старых построек в начале проспекта, дождаться вовремя прибывший автобус и доехать до центральной улицы, где располагалось здание городского министерства. Андрей однозначно считал, что дорога, которая занимает больше часа намного труднее, чем часы, проведенные в министерстве. Ему постоянно казалось, что поездка на автобусе до центра города есть не что иное, как ритуал. Каждое утро и каждый вечер он старался идти ровно той дорогой, что и шел вчера; по возможности занимал то место в транспорте, что и вчера; соблюдал временной промежуток, когда можно было смотреть из окна автобуса и считать фонарные столбы, что мимолетно проскакивали мимо него. Из-за этого дни казались друг на друга похожими, но не сразу с утра, а только после их завершения. Настоящее всегда казалось чем-то новым, но когда это настоящее превращалось в «прошлый день» и выстраивался в ряд с такими же, возникало чувство потерянности, что очень далеко находилось от истинных предназначений всех этих дней. Андрей это прекрасно понимал. Андрей так же прекрасно делал вид, что данное положение дел его полностью устраивает.

В тот день он еле успел на свой автобус. Забежав в полузакрытую дверь, он с отчаянием взглянул на «свое» место, которое было занято милой старушкой с седыми волосами. «Нужно было раньше выходить» – подумал он и присел на место рядом. Через небольшой промежуток времени в транспорт зашел кондуктор с большим мешком наперевес. Он прошелся по всему салону и раздал металлические монетки – билеты на проезд. Из-за того, что мэр города распорядился всячески помогать этой семье, Андрею выдавали такие монетки с небольшой льготой. Старушка, с седыми волосами, что сидела рядом заметила это. Она демонстративно повернулась к Андрею и сказала: «Молодой человек, как же вам не совестно». Рядом с ней, на коленках стояла небольших размеров зеленая сумка, которая время от времени пошатывалась. Эти шатания переросли в дикий крик, когда она повернула свою седую голову в исходное положение. Сумка стала подпрыгивать и из раскрывшегося кармана показался страшный головастик. Пассажиры, что сидели рядом не обращали внимания на данную ситуацию: кто-то спал, кто-то читал, а кто-то и вовсе пытался придумать способ покончить с собой. Головастик очень громко кричал. Его склизкая и мерзкая кожа напоминала жидкий карамель, а голос – приближение чего-то ужасного и очень большого. Старушка с седыми волосами, не придавая этому особого значения, поймала сумку, и придерживая ее за дно, отвесила головастику несколько сильных ударов по склизкой голове. От боли он быстро скрючился и упал обратно. Всю оставшуюся дорогу головастик не издавал ни шороха.

Автобусная остановка располагалась напротив министерства. Это было девятиэтажное здание, построенное полностью из белого кирпича. По своему образу оно ничем не отличалось от городской мэрии; «белоснежная коробка с окнами», как называли такого рода сооружения строители. Единственное, чем отличалось министерство от других – большие колонны возле главного входа. По мнению многих, эти самые колонны не вписывались в общую картину и даже иногда образовывали толкучку возле дверей. То ли все уже были на своих местах, то ли никто и не торопился, но как не странно – в тот день не было очереди. Андрей без особых усилий поднялся по лестнице и забежал на первый этаж, сквозь большие двери из камня и мрамора.

– Ты опаздываешь, Андрей! – проговорил человек с большими усами у входа. – Смотри, так и работы можно лишиться! А потом и всей жизни! – он кричал ему вслед, пока юноша бежал по лестнице вверх.

Все министерство делилось на отделы. Отдел занимал весь этаж. Чем выше был этаж, тем секретнее был отдел. Сам Андрей работал на третьем этаже, перекладывая важные бумаги из одной папки в другую, а после подписывал и передавал в другой отдел. Вместе с ним трудилась его коллега Татьяна. Они сидели в одном маленьком кабинете за отдельными столами и иногда вместе обедали. Сама Татьяна была не особо разговорчивой, она не любила беседы на отстраненные темы, обосновывая это тем, что на работе, она привыкла только работать. Бывали дни, когда они сидели на протяжении всего рабочего дня молча и по состоянию коллеги, она совсем была не против такого. Андрею же было все равно. Его главной задачей стояло выдержать рабочий день и уйти домой.

Он поднялся на третий этаж и с легкой усталостью ввалился в кабинет:

– Вы опоздали, – Татьяна привстала со своего места. – Вы же понимаете, что это не нормально? – продолжила она своим учительским тоном. Андрей присел за свой стол и чуть отдышавшись, начал перекладывать документы из папок. – Вот так просто? – Ее лицо немного скрючилось. – Ваши манеры, Андрей, меня порой вгоняют в жуткие мысли, где ваша глупость – это все, чем вы владеете, – юноша пожал плечами. – Отговаривайтесь, отговаривайтесь. Я не могу понять вас, вот правда. Зачем устраиваться на работу, если вы не хотите здесь работать. Постоянно опаздываете, делаете перерывы довольно часто, смею заметить… Я могу продолжать это еще долго и толк от всего этого? Вот вы мне скажите сами, зачем вам нужна эта работа?

– Чтобы выжить, Татьяна, – спокойно ответил молодой человек.

– Да уж, – она демонстративно отвернулась от него, – одни монеты на уме. Шли бы тогда вон, в газетчики, там и опоздать можно, и денег больше. Не такая ответственность, как здесь.

– А меня больше никуда не берут. Единственное место и то, все это произошло благодаря содействию сверху. Поэтому, Татьяна, терпеть вам меня еще ох сколько много, – он было решил превратить это в шутку, но его коллега не до конца поняла задумки.

– Какой же вы грубиян. Безалаберный, ленивый, так еще и грубиян, – она присела за свое рабочее место. – Ну раз вас взяли на такую работу, ну проявите вы к ней каплю своего уважения. Ну я даже не знаю, серьезнее относитесь к этому что ли.

– Послушайте, Татьяна. Мне ваша работа и завтра не нужна. Я эти бумаги и папки может видеть не могу уже, а вы мне про серьезность к делу. Вы если для себя решили что-то, то держите это в себе. Мне к примеру, это слушать не интересно. Мне главное вот, – он показал на часы, – отработать смену и домой, понимаете? – она взяла в руки первый попавшийся документ и для вида начала рассматривать его, делая какие-то пометки. – Ну вот, теперь вы обиделись на меня. Хотя на мой взгляд, в моих словах особенно обидных вещей и не было. Это же все-таки моя жизнь, вам какая разница, как я ее проживу.

– Значит разницы нет? – тихо сказала она. – А вы не думали, что наша общая работа напрямую зависит от вашего отношения. Если я подхожу к этому со всей серьезностью, ибо понимаю, что это такое, а вы где-то там летаете в облаках, что из этого получится, ответьте мне? Не знаете, а я скажу вам – ничего хорошего. Вы можете относиться к этому как угодно, но уважать других, вы не должны, а обязаны, как бы вам что не нравилось.

– Я с вашего позволения, – начал вставать Андрей, – отойду на пару минут – освежусь.

– Вы что?! – Татьяна резко подбежала к нему, перекрыв дорогу к выходу. – Вы с ума сошли? Вы ведь только пришли, – она нервно жестикулировала руками, направляя их то в сторону часов, то на Андрея.

– Ну что вы так кричите? – Он положил руку ей на плечо и слегка оттолкнул в сторону, а после, сделал пару шагов вперед. – Ну вы сами не понимаете ситуацию, что ли? – она продолжала смотреть на него удивленными глазами. – Просто мы с вами немного разные и по-разному смотрим на вещи. Только вот я, в отличии от вас, не закатываю истерики подобного рода. Ну скажите, Татьяна, неужели вам это по-настоящему нужно? Ну что вы так отчаянно напали на меня, в самом-то деле – лишь себя завели в очередной раз…

– Простите конечно, коллега, – начала она спокойным голосом, – но ваши поступки мне совершенно не понятны.

– Так оно ведь и правильно. На то мы с вами и разные люди, чтобы порой друг друга не понимать.

Он пожал плечами и решил было уходить, как вдруг дверь резко открылась и в кабинет вбежала женщина. Ее лицо и руки были все в крови. Ее отчаянные глаза, растрепанные волосы и босые ноги внезапным рогом влились в будничную рутину и с элегантной простотой придали ей оттенок горького безумства. Она мгновенно бросилась к Андрею и повисла у него на плече. Он попытался рассмотреть ее лицо, но было трудно что-то разглядеть среди кровавых сгустков; лишь еле-еле небесного цвета глаза пытались выделиться среди бесконечного красного. Она подняла взгляд на него и с волнением внутри прошептала: «tolle me ab desperatis» – а после захлебнувшись в собственной крови рухнула на пол, оставив после себя пурпурный след на плече молодого человека.

– Что же это происходит, – нелепо вскрикнула Татьяна и от головокружения облокотилась на свое рабочее место. – Ее нужно срочно вывести! – она из последних сил добралась до Андрея. – Взгляните на свою рубашку! Вы понимаете, что нас могут уволить за такое? А если она больна? Нет, нет, – она нервно взялась за свою голову, – не могу просто в это поверить. Почему это произошло со мной? – коллега хотел помочь ей присесть, но она быстро одернула его. – Не подходите ко мне, прошу, вы возможно заражены, – Андрей присел на свое рабочее место и тихо вздохнул, Татьяна взглянула на него еще раз. – Возможно вы даже умрете. Мне жаль.

– Все мы когда-нибудь умрем, Татьяна.

– Да, вот только для меня смерть, это ваше «когда-нибудь», а для вас это, – она на миг задумалась, – год, полтора. Мы с вами немного в разных положениях. Если кровь заражена, и вы все же умрете, то остаток дней своих, вы будете находиться в мыслях о смерти, а вот я, страдая неопределённостью в этом вопросе, буду думать больше о жизни и судьбе.

– Жизнь. Да какая же это жизнь, Татьяна, – он вернулся обратно к шкафу и взял пальто, чтобы скрыть присутствие кровавых следов, растекшиеся от плеча до груди. – Вы свою жизнь загнали в эту вот коробку. Оглянитесь… Бумажки, папки, запах древесины и старья, поломанный шкаф, закрытое окно – даже форточку не открыть. Ваши чудесные волосы, уложенные в строгую прическу, ваша манера общаться… У вас друзья вообще есть? Да какие там друзья, коллеги, наверное, с соседнего кабинета. Вы уж простите, что я так начал, но всего бы этого не было, будь вы старше лет на двадцать. Там это можно, там это простительно. Но подумайте сами, мы с вами возраста почти одного и может я не самый лучший пример для этого, но неужели в вашей душе никогда не было желания взлететь? Вот все это, – он развел руками по кабинету, – бросить в один момент и полететь… Нельзя же так жить вечно, все это как-то неправильно что ли…

– А что «правильно»? – она подошла к окровавленной женщине на полу. – Хотите сказать, это правильно? Что-то я не наблюдаю счастья в ее глазах. Может просто я глупая? Давайте тогда взглянем на ваши, – Татьяна подошла к юноше и пристально начала рассматривать его глаза. – Вы конечно меня тоже простите, но и в вашем взгляде я не вижу света или как вы говорите «полета». Как же вы, человек таких мыслей и вдруг несчастны? Может все по тому, что вы занимаетесь не тем, чем нужно, да при этом еще успеваете читать морали тем, кому ремесло их по душе, хотя бы на данный момент времени.

– Комично получается, коллега, – Андрей поправил пальто и направился к двери, перешагнув холодное тело, – по-вашему я живу неправильно, и вы живете неправильно, по-моему. Но ведь кто-то же из нас должен быть прав, вам так не кажется?

– Оставьте меня в покое, в конце концов. Вы хотели освежиться, ну так вот и идите, а я пока вызову уборщика, – она демонстративно подняла трубку телефона и принялась набирать номер; он открыл дверь и молча вышел из кабинета.

В рабочее время, сотрудники не имели права покидать белоснежные стены министерства. Это было сделано по причине прошлогодних антивоенных забастовок, которые заставляли некоторых людей покидать свои рабочие места и выходить «в народ». Руководству не нравился такой подход граждан и особенно своих сотрудников. После убийства одного из организатора подобных мероприятий на улицах стало спокойнее, забастовки на время прекратились, а запрет на выход так и остался. В один момент одна смелая девушка, увидав министра задала ему вопрос в лоб, на что получила недоброжелательный взгляд, хохот и слова «на всякий случай». К слову, после интервью эту девушку уволили из-за ряда нарушений внутрикорпоративных правил, в том числе и за «кражу желтого велосипеда с одним колесом и нерабочими тормозами».

Раньше в министерстве было не принято говорить на темы, не касающиеся работы. Лишь только в своих кабинетах, без присутствия начальников и на полтона тише. Некоторых для наглядности наказывали поначалу за вольные речи, но после про это позабыли и со временем отстраненные темы для дискуссий стали вновь открыты; несколько лет назад в пролетах между третьим и вторым этажом даже были сделаны небольшие скамейки, где можно было отдохнуть от рутины и побеседовать.

Андрей еще раз нервно одернул пальто, когда увидел, что навстречу по коридору к нему движется размытый образ человека в пиджаке. Они переглянулись с ним, это был коллега из соседних кабинетов. «Надеюсь он не слышал» – шепнул юноша себе под нос. «Еще бы, стены-то какие тонкие, ты посмотри. Он все слышал и уже благополучно сходил на девятый». Андрей спустился в пролет меж этажей и присел на скамейку. «Ты вот говоришь, слышал он. Если бы он действительно все это слышал, он бы не смотрел так на меня. Как «так»? Ну знаешь, как обычно, как всегда, понимаешь? Разумеется, он не будет смотреть на тебя по-другому и привлекать к себе внимания – вдруг ты поймешь и попытаешься сбежать, а он из-за тебя может прибавку получит. Я слышал у него недавно родилась дочь… Вот будет потеха, когда тебя со скандалом вышвырнут отсюда, а потом вышвырнут еще и из мэрии, когда свое творение закончишь. Может сбежать, пока не поздно? Куда ты сбежишь?! Не усугубляй ситуацию – пока ничего не ясно с этим. И то верно. Зайди сейчас в кабинет и сиди молча до конца, не ввязывайся в глупые распри с этой идиоткой. Кажется, я ее обидел – извиниться надо бы. Не вздумай, это лишнее, просто молчи до конца дня – пусть успокоится. Но это же неправильно. Зато безопасно! Нет, мне все же нужно с ней поговорить и принести извинения. Стой!».

После нескольких минут отдыха, он вернулся обратно в кабинет. На его удивление окровавленной женщины уже не было, как и пятен крови на полу. Он окинул взглядом Татьяну и прошел до своего рабочего места:

– У вас все в порядке? – спросил Андрей.

– У нас все в порядке, – холодно ответила коллега.

***

Вечер обрушился на город вместе с сильным дождем. Горожане разбрелись кто куда; некоторые укрывались от грозы дома, другие же выжидали ее окончания на рабочем месте, и только лишь небольшая часть ждала автобуса, спрятавшись под узкой крышей одинокой остановки. Андрей, перебирая пальцами лямку портфеля, смотрел вниз, наблюдая за тем, как крошечные капли дождя, превращаются в большие непроходимые лужи. Он не мог отрицать, что на фоне промокшего пальто, испачканной рубашки и нервной коллеги – это был один из лучших моментов за целый день. Лужи почти начали превращаться в болота, когда к остановке подъехал автобус и лениво открыл свои двери. Полностью свободных мест не было, поэтому юноше пришлось сесть напротив мужчины в сером пальто и черной шляпе. Пока Андрей тщательно протирал глаза, что помутнели от капель, этот самый мужчина средних лет с любопытством смотрел в его сторону. Автобус еще стоял с открытыми дверьми и ждал время до отправки.

– Простите, молодой человек, – мужчина в шляпе обратился к Андрею с улыбкой, – вас не затруднит, если я спрошу вас, по какому маршруту мы едем? Дело в том, что мне нужно добраться до фабрики.