Суета. Роман в трех частях

– В порядке-то оно в порядке… на бумажке, вот только как оказалось, что мало мне этого – гложет что-то изнутри. Не дает лишний раз вздохнуть нормально. Вот я и подумал, может это все от усталости…

– Очень может быть, – она быстро перетащила кучку листов к себе на стол. – Я и смотрю, вы побледнели последнее время. Уж слишком странный у вас оттенок кожи. Вам мало ночи, чтобы выспаться?

– Боюсь, что так, – с ноткой горести ответил юноша. – Дело в том, что раньше я мог не спать ночами, а сейчас будто что-то во мне изменилось. Такое чувство, будто что-то пропало. Я и рисовать толком не могу с таким настроем, и спать спокойно из-за этого не могу.

– Что же вы это делаете? – Татьяна вскочила со своего места и подошла к окну. – Я думала тут что-то и вправду серьезное, а вы… Вы мне еще давно говорили про свою картину, неужели до сих пор не нарисовали ее? Что же там такого вырисовывать можно, – она слегка усмехнулась. – Знаете, что? Бросайте это, пока не поздно – мой вам совет. Лучше займитесь, чем-то более серьезным. Не знаю даже, ну хотите я попрошу за вас о дополнительных работах? Я вас уверяю, у вас потом не останется времени на какие-то глупые забавы.

– Вы считаете это глупостью?

– Разумеется, а как иначе, – в такие моменты ее выпученные от удивления глаза напоминали взгляд измученного зверя, который был готов к последней атаке. – Вообще я предполагала, что это ваше «рисование» давно закончилось. Теперь понятно, почему вы так рассуждаете – вам просто заняться нечем, вот и все. Работать вы не хотите, а все глупости начинают вам надоедать. Я слышала, что вы посещали больницу сегодня, это так? – Андрей кивнул. – И что же вам сказали врачи?

– Они сказали, что я полностью здоров.

– Ну вот же, вот прямое доказательство тому, что вы занимаетесь не тем, чем нужно! – Татьяна с радостью начала суфлировать руками. – Не глупите, начните в конце концов работать, глядите не все потеряно еще – сможете стать человеком. А рисование – оставьте детишкам… Поверьте мне, закончилось то время, когда гении ходили по улицам. Сейчас такого нет и быть не может, люди стали о другом думать. Поэтому бросьте терзать себя, ваши муки никому не нужны…

Ее речь прервал громкий стук в дверь. Не ожидая ответа, в кабинет зашел мужчина средних лет в сером костюме и темных туфлях. В руках у него была стопка листов. Он строго осмотрел помещение, а после остановился на девушке:

– Татьяна? – та немедленно сделала резкий кивок. – Вам прислали еще документации, – мужчина в сером костюме подошел к столу и оставил новую кипу с первой, по высоте они были почти одинаковыми. – До конца недели я жду вас у себя, – он повернулся и по точно такой же траектории вышел из кабинета, закрыв за собою дверь.

Она молча вернулась на свое рабочее место. Оглядев весь объем документов, Татьяна принялась перекладывать листы с одной высокой кучи в другую, посматривая иногда в сторону, на Андрея.

В конце рабочего дня, когда бумаги будут переложены в одну стопку, она надрывистым голосом и с улыбкой на лице скажет: «Кажется скоро я сойду с ума».

***

«Интересно, что бы нагадал, тот маленький человек в синем фургоне Татьяне. Ее подкрепленная пустотой мотивация и любовь к работе порой заставляет меня удивляться. Возможно, с приходом темноты она становится другой… Если это даже и так, то явно не в этот раз. В этот раз ей нужно делать отчеты. Я полностью уверен в том, что она сдаст свою работу вовремя».

Он аккуратно перешагнул небольшую кучку земли, что была рассыпана по всей прихожей и повесил свое пальто на крючок.

– Чем я по-твоему занималась? – послышался голос из кухни, – Что ты задаешь такого рода вопросы. Забыл опять? Эх ты… Мне осталось немного – через неделю это все исчезнет, не волнуйся. Сегодня я проходила мимо нашей остановки и знаешь что увидела? В жизни такого представить не могла. За столько лет они взяли и разрушили ее. Причем вырвали ее с корнем и увезли в неизвестном направлении. Ты разве не видел этого? Хотя ты в последнее время не обращаешь на такие мелочи внимания… С твоими интересами к творчеству это не помешало бы… Они вновь отказали мне. В этот раз без объяснения причины. Решили молчанием взять. Скоты. Ну ничего страшного, я это дело так не оставлю, уж поверь – мы все равно добьемся этого. Пусть молчат, пусть пальцем на дверь показывают – а мы не из таких, верно ведь? Подумаешь, короли какие…

«Мне нравилось подобного рода время, когда можно было понаблюдать. Ее слова, ее голос говорили о правильных вещах и внушали чувство жизни – правильности действий в ней, но в то же время, нелепо наигранный взгляд не сулил хорошего исхода. Скорее всего она знала это наперед, но не говорила. Можно ли это назвать заботой о близком. Наверное, поэтому в минуты мрака только она могла меня спасти. Фонари за окном почему-то перестали светить…»

– Фонари уже не горят третьи сутки. Честно, я не могу представить, чем они там все занимаются. Такое чувство, будто все вымерли вокруг. Говоришь обратиться к соседям? Так и они ухом не водят. Будто все, что происходит здесь нужно только нам и никому больше. Всем будто и так хорошо живется. Отбери у них пищу с водой – так и помрут, тихо-молча, – ее образ показался из-за угла. – А ты чего стоишь, как бедный родственник? Проходи – садись, – ее руки были по локоть в земле. – Я просто не думала, что ты так рано придешь сегодня. У вас что, короткий день?

– Вроде нет. Самый обычный.

– Я точно помню, что успевала все закончить до твоего прихода, – ее взгляд на мгновенье задержался на настенных часах, она прищурилась, а после скромно рассмеялась. – Вот же я, дура. Представляешь, забыла перевести время. Так увлеклась этими цветами, что совсем вылетело из головы. Я еще думаю, почему это ты так рано – может что-то случилось, а тут дело совсем в другом. Ну и глупо же все это.

«Мне нравилось, когда она смеется. Вместе с ней, в глубине, смеялся и я сам».

– Забыла тебе сказать, – она сменила тон на более спокойный и выдержала паузу, – у приятеля твоего скончался отец. Сегодня днем… Мне кажется, будет правильным, если ты дойдешь до него и поговоришь. Все же, раньше вы общались.

– Вот именно, что раньше, а сейчас… Сейчас я не представляю, о чем могу поговорить с ним. Он начнет опять рассказывать про общественную истерию, про то, как политическая система выводит человека на новый уровень развития. Одно дело, если бы я разделял его позиции, но дело в том, что для меня эти умозаключения абсолютно лживы и глупые.

– Ну ты пойми – как ты, как и я, он тоже человек и человеку свойственно иметь свое мнение. Он к примеру, ненавидит картины, но это не значит, что твое ремесло бесполезное. Я не прошу тебя разговаривать или спорить с ним на эти темы, а прошу проявить сочувствие.

– И что мне у него спросить? Как умер его отец или может насколько он шокирован этим? Не думаю, что мои слова его утешат в данную минуту и вообще, что он будет в восторге от моего визита. По крайней мере, для этого должно пройти время.

– Андрей, – она взяла его за руку, – а ты не думай здесь, ты просто сделай и все. Это не сложно, но в то же время – это по-человечески. Как раз передашь соболезнования и от меня. Сделаешь это? Ну что же ты такой понурый сегодня, – на ее лице появилась едва заметная улыбка.

«Порой я думал о нашей встрече с ним. Наверное, смерть его отца служила неплохим поводом вновь поговорить».

***

Когда дверь дома открылась и свет из комнат озарил темную улицу, Андрей сделал уже несколько шагов обратно к своему дому. В дверном проеме стоял молодой человек, того же примерно возраста, что и его гость. Он спустился на крыльцо и пригляделся. Андрей стоял неподвижно. В потемках хозяин дома пытался узнать незнакомое лицо, он подходил все ближе к Андрею и с каждым шагом замедлялся. В конце концов юноша остановился напротив:

– Зачем пожаловал?

– Соболезную твоей утрате, – тихо ответил Андрей.

Они оглядывали друг друга с ног до головы, при этом не подавая вида заинтересованности. Каждый из них пытался сделать вывод быстрее.

– Мать прислала? – Андрей кивнул. – В таком случае передай ей мои слова благодарности, – хозяин дома хотел было уж разворачиваться назад. По его выражению лица он не был настроен продолжать разговор.

– Он был хорошим человеком, – сильный ветер приглушал голос, поэтому Андрею пришлось чуть ли не кричать. – Для всех нас.

– Может быть, – юноша пожал плечами, – лично мне в это трудно поверить, – он подошел чуть ближе к Андрею. – Мне проще поверить в его смерть, чем в его заслуги. Наверное это, что-то да значит. И ты, – он направил указательный палец на сердце приятеля прошлого, – сам прекрасно это знаешь. К чему все эти слова? Мне твое благородие не требуется, знаешь. Лишний раз убедиться в том, что ты чуть ли не святой – так не получится, я знаю тебя и очень хорошо. Мог бы просто отправить открытку, если настаивала мать, – он опять развернулся к дому. – Иди домой и больше не являйся сюда.

– А может, – Андрей вскрикнул, – может я поговорить с тобой хотел, увидеть тебя… Я посчитал, что это наилучший момент, когда мы могли бы договорить. Думал, что ты изменился за это время.

– Тебе изменения подавай от меня… Что же по-твоему я должен был делать сейчас? Упасть к тебе в ноги и молить о прощении или сожалеть о том, что раньше этого не сделал? Уясни одну истину, если кто-то не делает что-то по отношению к тебе, значит этот кто-то не нуждается в этом и это никак не связано с нехваткой времени или другими делами. Просто ты для него не самое важное, а может и вообще ничто. Поэтому, что ты, что я – да, может в какой-то момент было желание увидеть тебя и поговорить, но со временем я перестал в мыслях воплощать наш с тобою диалог. Я даже забыл, как ты выглядишь. И вот, спустя все это время ты являешься со словами скорби о моем отце и обвиняешь меня в глупых вещах. Ты здоров, Андрей?

Ветер достиг своего пика. Теперь можно было только наблюдать за немыми образами, которые нелепо пытались открывать рты. Он что-то говорил после, может ругал или просил прощения у гостя, а потом он ушел. Дверь дома закрылась и свет исчез, оставив Андрея наедине с черной пустотой.

05

.

Утро министра выдалось не совсем гладким. Помимо того, что он забыл о важной встрече в парламенте, его ключи от дома куда-то исчезли. Для него это было непростительным поступком, в первую очередь по отношению к себе.

Коспалов всем телом навалился на большие двери и чуть не упав, вбежал в кабинет для совещаний, где под тусклым естественным освещением мирно восседал господин мэр. От такого резкого рывка министр очутился в центре помещения и принялся восстанавливать дыхание. Мэр в это время медленно поднял глаза и оглядел Коспалова с ног до головы:

– Если бы мне кто-то сказал, что наступит день, когда ты явишься не вовремя, я бы в тот час предположил, что этот день будет началом конца, – мэр слегка улыбнулся.

– Я принес договора, – Коспалов нервно принялся открывать папку и раскладывать бумаги по круглому столу. – Можешь не переживать, здесь абсолютно все.

– Ты для начала отдышись. С таким подходом мы вряд ли что-то сможем подписать, – мэр вытащил из переднего кармана пиджака свою любимую курительную трубку. – И не мешало бы поправить рубашку. Ты посмотри на воротник – будто он живет отдельной жизнью, – министр с трудом повернул шею назад и начал осматривать воротник рубашки. – Теперь ты это видишь? – на слова мэра, он с таким же трудом принялся расстёгивать пуговицы. – Сильно не торопись, а то мало ли, изомнешь что-нибудь еще по пути, – он широко открыл рот и вместе с гласным смехом, из полости вылился клуб дыма.

– У тебя настроение лучше, чем обычно. Как можно так? – министр прищурил глаза. – Такое впечатление, будто мы занимаемся обычной работой.

– А чем по-твоему мы заняты? – глава слегка потерся о стул и принял более удобную позу. – Подписываем бумаги, ведем переговоры, опять подписываем бумаги. Для таких дел, умов не нужно. Хитринка – да. Но если ты будешь постоянно зацикливаться на этом и пытаться подойти хоть как-то с логической точки зрения – надолго тебя не хватит. Потому что, все намного проще, – он легонько стукнул по столу, а после ладонью медленно провел по поверхности. – А может ты думаешь, что это нечто большее? – От министра не последовало ответа. – Странно все это.

– Что именно странно? – Коспалов наконец поправил воротник своей рубашки и застегивал последнюю пуговицу. – Что все так получается?

– Да нет же, – растянуто ответил мэр, – получается-то все как раз так, как и планировалось. Но вот чувства внутри, почему-то заставляют меня думать об этом. А почему – не знаю. Такое чувство, будто меня не пускают за кулисы, где происходит нечто важное и очень страшное, – он вновь стукнул по столу, в этот раз это было намного сильнее, а после направил взгляд на окно и спустя несколько минут молчания тихо произнес: – Сегодня все закончится.

– Ты этому не рад? В твоих словах нет ликования, – Коспалов выбрал стул поближе к мэру и скромно присел на край, – Может тебе просто это надоело? Отсюда такие мысли.