Суета. Роман в трех частях

– Нет, – он хотел было отделаться лишь этим, но ее взгляд вынуждал продолжать говорить. – У меня отобрали полотно. Дело в том, что я хотел попасть на выставку, и чтобы оформить заявку, необходимо пройти собеседование. Я проходил его четыре раза. На последний у меня отобрали картину.

– Вы шутите? – в ее голосе появился смех. – Наверное вы им изрядно надоели, – засмеялась она.

– Они сказали, что отправят мне письмо о результатах, но письма так и нет. Сегодня утром приходил посыльный, я уж было обрадовался, нафантазировал себе, – он сделал паузу, чтобы отпить немного шампанского. – Видимо я действительно не понимаю ничего в искусстве и написании картин. Видимо это настолько тонкая материя для меня, что я попросту не могу ее разглядеть.

– Получается, посыльный перепутал письма?

– Да нет же, он тут ни при чем. Как потом оказалось он был вовсе не посыльный, а человек, который разносит извещения новобранцам. Вот тоже да, – Андрей неожиданно поднял глаза на собеседницу, – пришел утром с извещением о войне. Как это понимать вообще? Разве так поступают люди?

– Простите, мне не послышалось. Вы сказали война? – он кивнул, одновременно допивая второй бокал. – У нас разве скоро начнется война? – Татьяна слегка насторожилась.

– Черт его знает, – кабинет на минуту увяз в тишине. Она о чем-то задумалась, а он, поняв степень абсурда данного диалога начал громко смеяться.

– Я не понимаю, чего вы смеетесь, – возразила особа.

– Да разговоры у нас с вами странные, Татьяна. То про власть, то про войну. Сплошное отчаяние и одиночество.

Пока Андрей продолжал смеяться, дверь в кабинет открыл проверяющий. Увидев данное безобразие, он тут же принялся устранять беспорядок. Она заметила проверяющего поздно. Тот уже успел подойти к Андрею за спиной и целеустремленно с пренебрежением смотрел на пустую бутылку шампанского. Заметив перемену в глазах коллеги, Андрей замолчал.

– Вы что себе позволяете? – тихо произнес проверяющий. В ответ он ничего не услышал. Мужчина обошел рабочее место, где было организовано небольшое застолье. – Вы, – он посмотрел на Андрея, – встаньте, – тот медленно встал. – Сядьте за свое рабочее место и начните заниматься делами, – Проверяющий не спеша приблизился к Татьяне. – Чтобы этого всего не было. Вы поняли меня? – Татьяна почти незаметно кивнула в ответ. Проверяющий оглядел кабинет: проверил целостность досок у окна, осмотрел шкафы, пол и дойдя все тем же медленным шагом до двери, повернулся и сказал: – от вас, милочка, я такого не ожидал. Мне придется доложить об этом вышестоящему руководству и как вы понимаете, ваше повышение теперь может встать под вопросом. А вы молодой человек – мы с вами еще не закончили… – он со строгим видом вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собою дверь.

– Какая же я дура, – сказала после этого Татьяна. Это были ее последние слова, что слышал Андрей.

10.

Растворившись во снах, я вновь видел себя ребенком. Душа играла во мне и сердце не знало скорби. Там не было дождей и времени. Океан омывал песчаный берег, где стоял дом, а возле него тянулись к солнцу самые необычные и прекрасные цветы. Внутри, стоял большой стол и был он обставлен шестью стульями. За ним собиралась вся наша семья. И казалось, что ночь не нагрянет, и не настигнет стен наших полумрак. Она держала крепко мою руку, а я молил святых задержаться там… хоть еще на пару мгновений.

***

Утро господина Лескова началось в одиночестве, под одеялом. Просторную кровать освещал тусклый белый свет солнца, что давно не выходил из серых облаков. Сама спальня была выполнена в светлых тонах. По замыслам Анастасии, такой выбор цветовой гаммы должен успокаивать и располагать ко сну. Всю мебель, включая небольшие фигурки из глины на тумбе подбирала она. Самому господину Лескову это казалось глупым и «не таким важным делом, чтобы тратить на это время». Она же, в свою очередь считала это интересным и ответственным занятием. Как-то раз, за столом, госпожа Лескова обронила: «Я обустраиваю нам жизнь», на что ее муж лишь посмеялся. Горничной в тот вечер потребовалось несколько часов, чтобы успокоить госпожу и спасти ее от нервного срыва.

В доме они жили около года. Возвели его в короткие сроки, за счет внутренних сбережений и рабочих, что трудились на мэрию. В целом Лескову удалось сэкономить около половины средств: материал поставлялся его знакомым, которого в свое время он спас от тюремного заключения; рабочим выплачивалась лишь зарплата из казны, а земельный участок был присвоен путем «Закона о свободных землях». Данный закон был введен перед постройкой дома. В нем говорилось о том, что любая земля, оставленная прошлым хозяином по причине смерти, катастрофы и других обстоятельств переходит во владения министерства города. О прошлом хозяине участка не было ничего известно, кроме того, что умер он от переохлаждения. После этих новостей, земля моментально перешла во владения министра Коспалова. Но так как Коспалов уже имел свой дом, он любезно передал владения господину Лескову. Спустя несколько месяцев на участке был возведен двухэтажный большой дом. Семья перебралась из старой усадьбы в новые стены. Спустя год, открывая глаза по утрам, Лесков иногда думал про себя: «Если бы оформлением дома занималась не Анастасия, возможно, мне бы не было так противно находиться в нем». Как не странно, но в это утро, его не посещали данные мысли.

Анастасия уже как час сидела за столом в гостиной, на первом этаже. В ее распоряжении была горничная, которую она недолюбливала за слишком длинный язык и завтрак, которая подавала эта самая горничная. Завтрак состоял из трех блюд: пышный омлет с тонким ломтиком ветчины, небольшой кусочек сырного пирога и молочные печенья со сладким чаем. Чай, Анастасия не пила – следила за фигурой. Весь обряд завтрака у госпожи Лесковой протекал медленно. Сначала, она спускалась на первый этаж и шла в ванную комнату. После утреннего туалета девушке нужно было подобающе одеться. Гардероб и косметика находились между длинным коридором на кухню и ванной. Было сделано это специально, чтобы не тревожить по утрам сон господина Лескова. По итогу всех свершенных манипуляций, она присаживалась за огромный стол в гостиной. Горничная уже знала это и на всех парах мчалась с первым блюдом. На этом моменте, стоит упомянуть о медленности Анастасии. Девушка не любила торопиться, во всех смыслах этого слова. Иногда, она могла быть занята одним блюдом около часа, щепетильно разрезая еду на маленькие кусочки и тщательно прожевывая. Сказать, что горничную это раздражало – не сказать ничего. Дело все в том, что изначально, чтобы подать блюдо, его нужно приготовить. Этим занимался универсальный повар на кухне, найденный лично господином Коспаловым по просьбе главы. Его рабочий день составлял всего пять часов. За это время он должен был приготовить завтрак, обед и ужин. При этом его никак не волновала успеваемость. Он понимал, что работодатель вряд ли его уволит, в связи с ситуацией на бирже труда – нехватки рабочей силы в сфере обслуживания. Поэтому «господин приготовь», так прозвала его в шутку Анастасия, чувствовал полную неприкосновенность, отсюда и некое желание работать не в полную силу. Горничная понимала, что если повар потратит на завтрак больше половины своего рабочего дня, то на ужин господину мэру достанется пустая тарелка. Когда такое происходило, Лесков всегда винил именно горничную. Он мог устроить истерику, мог угрожать, а мог просто выкрикивать похабные вещи в ее сторону. Чтобы таких ситуаций не происходило, горничной нужно было каким-то образом поторапливать Анастасию. Не так давно, она заметила интересную вещь – если подать блюдо и после встать рядом, к примеру, за спину Лесковой, то она будет есть намного быстрее. С чем была связана столь странная смена темпа – неизвестно. Естественно, Анастасию это не устраивало и первые дни она пыталась выпроводить горничную с гостиной, на что та просто никак не реагировала. «Лучше выслушать ее, чем потом господина» – думала она про себя. Но произошел момент, когда ей все же пришлось уйти, а точнее сбежать. Это случилось днем ранее, Анастасия была слегка не в себе и выходки горничной стали последней каплей. Она пригрозила ей увольнением и поддержкой со стороны мужа, подняла целый скандал и выгнала ее чуть ли не пинками из гостиной. Вечером, когда в дом зашел Лесков и увидел пустые тарелки, он тут же начал отчитывать горничную. В какой-то момент она попыталась что-то сказать в свою защиту, но получала лишь новые оскорбления в свой адрес. Напоследок, глава сказал ей: «Мне все равно, что думаете все вы. Я хочу приходить в свой дом и ужинать».

Именно поэтому, сегодняшним утром, горничная подала первое блюдо Анастасии и вновь встала у нее за спиной. Лескова окинула ее недовольным взглядом:

– Я думала, что мы вчера все решили, – сказала она, – а вы опять за свое. Я в последний раз прошу вас покинуть гостиную и дать мне спокойно позавтракать, без вашей кривой физиономии, – ответа не последовало, горничная стояла будто немая. – Мне придется доложить об этом мужу, он-то с вами разберется, – на сей раз подобные слова никак не повлияли на ситуацию. – Я иду к нему!

– Можешь идти, – ответила внезапно горничная. – Ему все равно. Ты в этом доме на птичьих правах.

– Что ты сказала? – Лескова пребывала в удивлении от услышанного. – Повтори, что ты мне сказала! Я требую! – она начала было понемногу вставать.

– А кто унес документы из спальни?! – послышался приближающийся голос главы со второго этажа.

Дамы моментально подняли голову наверх. Горничная быстро подошла к столу и выхватила полупустую тарелку у Анастасии, добавив: «Я сказала, Госпожа, что принесу вам второе блюдо», и поспешила удалиться в сторону кухни. Господин Лесков без какого-либо намека на «доброе утро», лениво спустился по лестнице на первый этаж:

– Ты не забирала из спальни мои документы? – спросил он у опешенной Анастасии.

– Твоя горничная снова дерзила мне. Разберись с ней в конце концов. Я не хочу видеть ее в своем доме.

– Ну так выгони ее и дело в шляпе, – осмотревшись вокруг, Лесков понял, что документов уже не найти, либо они были выкинуты горничной, либо самой Анастасией. Ему не оставалось ничего, кроме как сесть за стол и позавтракать.

– Она снова стояла над душой, – продолжала возмущенная супруга. – При всем при этом, она не слушает меня. Она считает начальником только тебя. Я не могу так, понимаешь? Не могу так больше жить…

– Господин, завтрак! – горничная подбежала к столу и поставила перед главой тарелку с пышным омлетом. Она улыбалась ему, будто ничего не произошло.

– Ну ты посмотри на нее! – прокричала Лескова. – Взгляни в ее глаза! Она же издевается!

Глава спокойно взял вилку и нож в руки, и разрезав омлет на две ровные части сказал:

– Спасибо, дорогуша, – горничная с улыбкой кивнула головой и развернулась. – Кстати, дорогуша, вы уволены.

В мгновенье гостиная перестала быть шумной. Горничная стояла перед столом, склонив голову, Анастасия сидела боком и смотрела в окно, а господин Лесков продолжил свой завтрак. Горничная хотела что-то сказать, но Лесков дал четко понять, взмахом своей руки, что ничего не желает слушать. Спустя несколько секунд она покинула гостиную в слезах.

– Теперь все в порядке? – спросил супруг, Анастасия молча кивнула в ответ. – Рад.

Остаток времени за завтраком они провели в молчании. По завершению трапезы, Анастасия по привычке оставила посуду на столе и удалилась на второй этаж. Лесков заметил это, но ничего не сказал. Ему не давала покоя мысль о потерянных документах. Попытки вспомнить, где последний раз видел их оборвал громкий звонок в дверь. Он вновь медленно погрузился в воспоминания и опять его покой нарушил звонок в дверь. Лесков крикнул в коридор: «Дорогуша!» – поняв, что дорогуша ушла, он медленно вышел из-за стола и тихонько, чуть ли не на цыпочках, подкрался к входной двери.

– Кто это? – спросил слегка взволнованно Лесков.

– Я с местного почтамта. У меня здесь письмо, для некого господина Лескова. Вы знаете таких?

– Знаем, – он аккуратно приоткрыл дверь, – я господин Лесков.

– Тогда это вам. Мне потребуется только подпись, – молодой человек в серой кепке достал из рюкзака помятый белый конверт и папку. Передал посылку через дверной проем, ручку и указал пальцем, где необходимо поставить подпись на папке. Лесков нервно поставил галочку и тут же закрыл дверь. – Благодарю, – сказал напоследок юноша.

Удостоверившись, что почтальон покинул территорию владений, глава с помятым конвертом прошел в гостиную. На передней стороне посылки был указан адрес и инициалы. Лесков раскрыл конверт и достал небольшую бумажку.

– Кто это был? – со второго этажа донесся голос Анастасии.

– Я еду на работу, – ответил без энтузиазма Лесков.

– Подожди, – звук от каблуков по мрамору начал нарастать с каждой секундой все больше. Она не спеша подошла к лестнице и сохраняя темп спустилась в гостиную. – Что ты говорил?

– Я сказал, что уезжаю на работу.

– Как? А как же твои слова на счет того, что там нечего делать, и что больше твоя нога не переступит порог кабинета. Ты ведь говорил мне это на днях буквально. Или все же объявился твой дружок?

– Он мне никакой не дружок, – ответил Лесков поправляя свой темный пиджак. – У меня появились дела, – он прошел в коридор ко входной двери, быстро обулся, взял открытый конверт с письмом и небольшой черный чемоданчик. Перед уходом он даже не взглянул на нее. Дверь захлопнулась, оставив в коридоре лишь слабое дуновение ветра с улицы. В дом пришла тишина.

Анастасия давно свыклась с тем, что оставалась в доме одна. Пребывание супруга рядом с ней нисколько не давало ощущений защищенности и комфорта. Возможно поэтому ей больше нравилось проводить время в одиночестве, со своими мыслями, мечтами и догоравшем огоньком в каштановых глазах.

Она очень редко выходила из дома. Почти все основное время она занималась выбором мебели для комнат и ее расстановкой. Иногда, Анастасия баловала себя покупками из домов моды. Она выезжала на машине строго до обеда и уже через час возвращалась обратно. Лескова не всегда была такой замкнутой и не общительной, но ей всегда было сложно найти с кем-то общий язык. Она не любила публичность. Она не понимала свое окружение и явно не искала в нем спокойствие. В этих людях, что не смотрят в глаза, рассуждают о деньгах, о роскоши, в которой увязли, о сером прошлом, которое благополучно забыли, она ощущала вселенскую нелюбовь ко всему живому. В узких кругах элиты ее считали «не от миру всего». Единственный человек, с кем она могла быть собой, был господин Коспалов. По мнению Анастасии, он был привлекателен не своей внешностью, а тем, что «мог понять чужую душу обычным взглядом». Но также, по мнению Анастасии, Коспалов был человеком трусливым, именно поэтому их роман спустя год закончился, разлетевшись на осколки непонимания. «Он не боится, что узнают – он боится узнать, что любит» – так характеризовала Лескова разрыв отношений с министром, когда в очередной раз общалась со своими ручными кроликами, в летнем саду.

Эти события сделали ее более холодной к другим. Более закрытой и мрачной. Она ненавидела весь мир, в котором существует, а порой, она ненавидела и саму себя в этом мире, и самое больное для нее – понимание того, что ничего уже не изменится.

Когда овладевала тоска, Анастасия выходила в небольшой садик позади дома. Хоть он и был небольших размеров, Лесковой удалось усадить его разными дивными цветами и растениями. Она находила здесь успокоение души, сидя на лавочке в конце сада, любуясь идеально подстриженными кустами роз, сарбики, малгии, общаясь с белыми пушистыми кроликами и прислушиваясь к шуму воды, что исходил от фонтана возле большого сухого дерева. Изначально это место создавалось, как небольшая беседка для гостей, которые приходили в дом. Господин Лесков с трепетом в душе возводил этот сад, а когда стало ясно, что гостей не будет – забросил его, предоставив своей супруге, как «место для раздумий». Кроликов, к слову, хотели пустить на шкуру, но Анастасия отговорила своего мужа от этой идеи.