Суета. Роман в трех частях

Экземпляры книги начали ходить по рукам. «О времени и исчезнувшем» можно было встретить где-нибудь в кафе на столике, или в местном пабе на барной стойке, на лавочках возле городского парка. Роман зачитывали вдоль и поперек, а после пускали в свободное плавание, чтобы дать возможность почувствовать «это» другим. В какой-то момент казалось, что Рорема знали все лучшие литературные дома города. Его начали приглашать на закрытые вечера, газетчики пытались поймать его для интервью, а некоторые, на кого роман повлиял не совсем правильно, хотели избить его до полусмерти. На все заявки, приглашения писатель отвечал отказом, точнее он не отвечал вовсе, а просто игнорировал. После его смерти, в газете где-то промелькнет: «Я знал его, как человека замкнутого, не общительного, не готового принимать других, но при этом, я никогда не видел более яркой искры в глазах, чем его». И вправду, Рорем не любил чужих. Его окружение насчитывало не больше пяти человек, которые время от времени видели его. Чем он занимался целыми днями после написания романа – неизвестно. В узких литературных кругах ходили слухи о новом произведении, над которым так усиленно работает автор. Все желали увидеть новую волну Рорема. Параллельно общественному ожиданию, «О времени и исчезнувшем» набирало популярность и овладевало уже не только одним городом. Ввиду того, что издательства напрочь отказывались печатать произведение, люди собственноручно переписывали его по несколько раз и продавали другим. Меньше, чем за год, книга стала неофициально признана самой читаемой. Через полтора года «О времени и исчезнувшем» получает одну из важнейших наград в области литературы за открытие «новых форм и границ». Награждение планировалось торжественным. Были приглашены не только авторы, художники и искусствоведы, но и высшее сословие. Огромный зал был забит до отказа. Тот день был занесён в историю, как «День, когда исчезло слово».

В момент вручения награды, Рорема подстреливают в ногу. Он падает на сцене и спустя минуту умирает от обильной потери крови. Журналисты назовут это проблемой общества, вышедшей из-под контроля властей. «Они не могут себе позволить столь низкие поступки. Правительству необходимо навести порядок в обществе, которое оно контролирует. Без мира наступит война. С войной угаснет свет» – писали они в еженедельных некрологах. Позже выяснится, что убийство писателя было заказным. Журналист из независимой газеты, что выходила строго по будничным дням и распространялась по «своим», напишет разгромную статью на несколько листов, где приведет улики в виде забытого мундира на месте стрельбища и номерного пистолета, из которого была выпущена пуля. После этого на власть обрушится лавина критических, а в некоторых местах и радикальных высказываний.

С каждой новой волной, парламенту становилось только сложнее. В некоторых регионах начались массовые беспорядки. Власти необходимо было придумать способ успокоить людей. Комментировать случившееся никто не хотел, так же, как и извиняться. В «белых кабинетах» считали, что это низменно и противоречит всяческим нормам взаимоотношений между властью и людьми.

Тишина была нарушена спустя лишь три недели. В одной из самых больших новостных газет вышла статья-интервью, где журналист задавал вопросы близкому товарищу Рорема. Ни возраста, ни имени персоны не уточнялось. В тексте, его слова были обозначены, как «Пианист». В статье было много рассказов о погибшем писателе, воспоминаний о том, как проходило их знакомство, как они переписывали снова и снова текст романа, чтобы распространять его, а также некоторые высказывания самого Рорема. Интервью получилось очень скомканным и сырым. Вместо того, чтобы прояснить ситуацию, власть предпочла использовать скорбь, как инструмент разрешения проблемы и, если быть честным – это сработало. Пламя радикализма потухло. Большинство перестало требовать ответов. Городские парки снова стали зонами отдыха.

Позднее, парламент делает заказ на написание главной композиции для праздничного бала, что проходил каждый год в большом дворце на центральной площади. В знак благодарности, поручение доверяют пианисту, с полной свободой в действиях и фантазии. На тот момент композитор уже обладал небольшим кругом почитателей. На их удивление, он принял предложение властей и спустя полгода представил поэму, состоящую из двенадцати композиций под названием «Отыщите мою пустошь». Лейтмотивом произведения выступил сон пианиста, где, по его словам, он встретил ангела. Каждая композиция имела свою оригинальную структуру и обладала неповторимым темпом. Когда в парламенте впервые слушали «Отыщите мою пустошь», в зале царила тишина – представители высших сословий будто застыли на месте и не шевелились до самого конца. Было предельно понятно, что это лучшее произведение автора, и в целом лучший очерк на тему свободы и души. Парламент был доволен проделанной работой и наградил пианиста почетным орденом «Жизни и искусства». Примечательно, но на ежегодный вечерний бал была отобрана лишь одна композиция из поэмы. Была она взята оркестром по приказу министра и сыграна лишь под конец торжества, как главная тема события. Звучащее в тот вечер одиннадцатое по счету произведение из общего цикла поэмы, носило название «Одиссея».

Композиция описывала историю мальчика, который попал в мир мертвых, дабы отыскать своего пса. «Одиссея» состояла из четырех основных частей: «Жизнь за облаками»; «Мои верные друзья»; основная часть – «Путешествие» и «Возвращение». Как можно заметить, в названиях отсутствует какое-либо упоминание о смерти. Логично, поместить ее между началом и основной частью, но по неизвестным причинам автор решил обойти данный кусок. После выхода поэмы в широкие массы, критики думали о том, что композитор слишком боится смерти, чтобы она фигурировала в его очерке. Это было бы похоже на правду, если композиции не были пропитаны в целом чувством скорой кончины, скорби и страдания. «Одиссея» вскоре стала самой загадочной и обсуждаемой композицией в поэме. На волне бурных споров выходили статьи, что чуть ли не по нотам трактовали смысл необычной музыки. «Это всего лишь музыка. В ней нет секретов» – рассказывал журналистам сам автор поэмы.

Через три месяца одна маленькая записка, отправленная на адрес парламента, вызовет еще больший общественный резонанс. Небольшой клочок бумаги был направлен напрямую министру. «Я все еще здесь» – гласила надпись в центре листка, ниже подпись: «Рорем». В тот же день власти отправят отряд военных к самому близкому товарищу писателя, где те обнаружат два мертвых тела, сидящих напротив друг друга, открытое окно и кучу макулатуры. Позже эксперты скажут: «Самоубийство путем отравления». В газетах будут писать о двух сумасшедших, что покончили с собой на почве навязчивых мыслей.

Из записок, оставленных в квартире пианиста, в парламенте узнают, что поэму «Отыщите мою пустошь» композитор писал не один, а одиннадцатая мелодия из этой поэмы и вовсе была написана другим человеком – близким другом, Роремом. Композицию «Одиссея» и роман «О времени и исчезнувшем» занесут в список запрещенных произведений, а остаток поэмы обозначат, как «нежелательно к изучению».

Спустя четырнадцать лет, неравнодушные к творчеству Рорема и пианиста, своими силами выпустят небольшой тираж книги и двенадцать пластинок на каждую мелодию. Купить что-то по отдельности было нельзя, но несмотря на это, за несколько часов все копии были распроданы.

На каждой пластинке, было написано название мелодии и номер части, к которой она принадлежит. В романе же была сделана одна дополнительная страница в самом начале, со словами «Я все еще здесь», справа, чуть ниже середины.

О дивный мой сон,

Унеси обратно домой -

Где витает любовь

и мечты без оков,

и голос родной тихо зовет,

укрывая от всех пеленой.

О дивный мой сон,

Фонари уж зажглись за окном,

приходи и ты поскорее за мной.

Без рассудка и сердца -

навеки я твой

О дивный мой сон

***

«О времени и исчезнувшем» повествует историю о войне. Одним из героев романа – мужчина лет тридцати, заключенный на пожизненный срок в тюрьме. Из-за военного положения его отправляют на поле боя, вооружив лишь ножом с тупым лезвием и деревянным пистолетом-пугачом. Будучи человеком, никак не связанным с военным делом, придерживающийся к тому же слегка иных взглядов о мире, его подстреливают в первый день высадки. Четыре пули пробили тело арестанта насквозь. Две из них прошли в ноги, раздробив коленные чашечки, остальные пробили левое легкое и плечо. Израненное тело, обтекавшее кровью, рухнуло на землю без сознания.

Огромный хвойный лес, где происходили основные военные действия был границей двух враждующих городов. Это почти непроходимое место, служило капканом для обоих сторон. Чтобы обозначить пределы границ, служащие протягивали толстую нить меж деревьев. Так как границы с каждым днём менялись, а ситуация усугублялась, вместо простых людей это стали делать военные. Изменение границ происходило обычно под вечер – небольшая группа отправлялась к красной нити, осматривая территорию и наличие врагов. Если вокруг «чужих» не обнаруживалось, то нить перетаскивалась вперед на расстояние до первого выстрела. Обычно, выстрелы вражеских снайперов происходили спустя пять коротких шагов. Солдаты бросали как можно дальше красную нить, помечая границы и убегали с этого места прочь.

Именно в тот день, группа бродила по сосновому лесу под командованием старого седого генерала. В его «домашнем» взводе было несколько опытных солдат, обладавшие навыками убийц и один новобранец по кличке Зи. В первый же день службы ему выдали охотничье ружье и скорострельный пистолет, несколько пачек патрон, четыре гранаты и большую сумку, чтобы сложить туда весь арсенал. Возможно знакомство его отца с бывшим полковником, что был хорошим другом мэра города как-то повлияло на столь большое доверие к новобранцу, но сказать об этом точно никто не мог. Генералу, что вел караул по лесу, не нравился этот «напыщенный мальчуган». «Когда я заступал в первый свой караул, у меня был лишь самодельный нож с веревкой, и я умудрялся выживать!» – ворчал генерал по дороге. «А вас сопляков как не защищай, вы издохните от первых же пуль в свою сторону». «Вам же лучше» – отвечал временами Зи генералу на его резкие высказывания. Остальные солдаты шли молча, наблюдая за происходящей словесной перепалкой.

Дойдя к вечеру до границы, генерал выдал приказ сместить красную нить вперед. «А ты, смотри в оба» – сказал он новобранцу. «Если увидишь кого-то – кричи». Солдаты ушли чуть вперед, забрав красную нить с собой. Генерал наблюдал за выполнением приказа возле большой ели, совсем недалеко от Зи. Пока новобранец чистил свое ружье, на горизонте показался человек. Он осторожно шел куда-то в противоположную сторону от группы. Заметив это, Зи шёпотом окликнул генерала: «Генерал, кажется я вижу кого-то». «Враги не спят, сынок» – присмотрелся к незнакомцу он. «Что же мне делать?» – новобранец был в растерянности. «Ну если хочешь, чтобы враг забрался в твой дом и перерезал всю семью, то делать ничего не нужно. А вообще, сынок, во врагов стреляют» – главнокомандующий был на удивление спокоен. Зи дрожащими руками охватил ружье и навел прицел. Он сделал глубокий вдох и нажал на курок – ничего не произошло. «Предохранитель, сынок» – с еле заметной издевкой произнес генерал. Зи снял предохранитель с ружья, навел прицел и глубоко выдохнул. Выстрел – пуля спустя секунду после выстрела пронзила левую ногу незнакомца. Новобранец выдохнул и снова навел прицел. Выстрел – пуля прошла в плечо, пошатнув слегка тело в сторону. Незнакомец все еще стоял на ногах. Выстрел – третья пуля прошла в другую ногу. «Таких нужно добивать» – сказал генерал. Новобранец сжал покрепче ружье, прицелился, выдохнул. Выстрел – тело незнакомца рухнуло на землю без каких-либо признаков жизни. Зи опустил руки. Дрожь от них медленно подступала к ногам. На выстрелы сбежались солдаты. «Молодец, сынок» – генерал похлопал по плечу онемевшего новобранца и повел группу осмотреть тело.

Окровавленный арестант еще дышал, когда группа солдат с деликатной осторожностью подступали к нему. Они остановились за несколько метров, когда кто-то из опытных «убийц» разглядел, как дышит труп. Подстреленный кое-как оттолкнулся руками от земли и попытался перевернуться на спину. Первая попытка оказалась безуспешной – он оттолкнулся слишком слабо, и левая рука соскочила, погрузив обезображенное лицо снова вниз. Генерал с солдатами в это время молча стояли и наблюдали, кто-то даже закурил. Кровь подступала к глазам арестанта, закрывая обзор красной пеленой. Словно вязкое болото, она медленно стекала с его тела на землю, образуя вокруг необычные контуры. Он снова расставил свои руки на ширине плеч. Отталкиваясь правой рукой, он с грохотом перекатился на спину. Кровь стала сочиться еще быстрее. Арестант через боль протер, как мог, глаза и медленно осмотрелся. «Это же свой» – сказал один из солдат. «Арестант» – подтвердил другой. «Убийца или вор. Они все без опознавательных значков блуждают. Даю червонец на то, что если сунуть руку в его левый карман найдешь деревянный пугач и вшитый металлический значок». «А ты я смотрю по карманам только и научился» – подхватил третий солдат. «Что же ты, новобранец, не блещешь остротами?» – начал генерал. «Куда же они делись?». Юноша словно онемел. Его тело сильно трясло, незаметно подкрадывался страх, с тоской извещая о смерти. «Мало того, что ты, с особой жестокостью расправился с этим бедолагой» – начал генерал, «Ты ослушался приказ. И все это подтвердят». Солдаты переглянулись и для Зи столь данный жест не сулил ничего хорошего.

Спустя несколько месяцев судов, новобранца признали виновным в убийстве солдата. Его заживо сожгли на одной из площадей города. Его семья, в том числе и отец потеряли работу и уважение среди других. По этой причине они были вынуждены покинуть город. Настоящее их местонахождение неизвестно.

Мертвое тело арестанта погрузили в местную реку, забрав для доказательства смерти все именные значки из левого кармана. Смертельной оказалась пятая пуля – выпущенная генералом в голову. Пуля прошла насквозь, разломав череп на мелкие осколки. Осколки вместе с кусками засохшей крови солдаты зарыли в землю, недалеко от того места, где и произошло убийство. Как указано в последних строках основной части романа: «На месте захоронения, выросло красное дерево».

Как можно заметить, роман «О времени и исчезнувшем» затрагивает не только тему войны. Рорем, создатель произведения, в своей прозе использует символизм, который подчеркивает взаимоотношения героев, их судьбы, чувства и настроение той эпохи, в которой жил сам автор. Седой генерал, как символ пустых устоев и красное дерево, проросшее на костях, как символ мира и надежды в новое время. Данный лейтмотив встречается не только в основных главах произведения. По большей части он служит гармоничным звеном, что связывает все сюжетные линии в одну, создавая общую картину мира «О времени и исчезнувшем». Получив известность, Рорем не давал никаких интервью, не посещал выставки и литературные собрания. Обычному читателю по сути ничего не было известно о писателе. Но всяк, кто читал роман знал, что это сочинение о своей жизни, изложенное странным, а иногда непонятным почерком. Так как его современники считали дурным тоном излагать на бумаге автобиографию и что «литература должна быть литературой, выдумкой, реальное схожее с нереальным», философия романа «О времени и исчезнувшем» в корне меняло представление о литературе того времени. Именно это помогло неизвестному никому человеку добиться столь большой известности, как в узких, так и в широких кругах.

Часть 3

01.

Сквозь потемки доносился бледный шум. Он напоминал шум искрящейся воды, что сонно бьется о скалистый берег. Тишина понемногу стала отступать. Вместе с шумом появились и другие звуки. Человек открыл глаза. Деревянная крыша, под которой он очнулся казалось очень старой. Из открытого настежь окна в маленькую комнатку приходил теплый ветер, окутывая тело невидимой пеленой. Приятная сухость в горле подталкивала размять свои ноги и встать с кровати, чтобы опустошить стаканчик или пару прохладной воды. Человек не спеша потянулся, перевернулся на другой бок, касаясь стопами деревянного пола. На прикроватной тумбочке теснилась одежда, сложенная в несколько слоев. Напротив большой мягкой кровати находилась дверь. От ветра, она приоткрылась, и через проем можно было услышать, как кто-то напевает песню. Голову слегка кружило от резкого внезапного пробуждения. Из окна виднелся песчаный пляж, уходящий в безграничный голубой океан. Ни одной живой души, лишь яркое солнце и серебристые волны будоражили сознание человека. В комнате было довольно пусто, но даже с этим в ней царил уют. Человек аккуратно приоткрыл дверь и переступил порог в другую комнату.

В отличии от спальни, эта комната казалась просторнее. Все было деревянным от пола до потолка. В центре расположился большой диван, а наверху висела хрустальная люстра. Чуть дальше, за диваном была большая дверь, что вела на открытую террасу. Огромные окна по периметру, откуда открывался прекрасный вид на океан, смыкались у входа.

Из-за угла деревянной стены показался образ женщины. Она была одета в длинное платье, сиреневого оттенка, с пышной юбкой. Ходила она босиком. Ее длинные волосы закрывали профиль лица. Заметив гостя, она перестала петь.

– Какая радость! – вскрикнула женщина. – Вы очнулись! – она подошла чуть ближе. – Как себя чувствуете?

– Мне трудно об этом сказать… Простите меня за неловкий вопрос, но, – он осмотрелся, – где я нахожусь?

– Дорогая, я наловил рыбы! – послышался мужской голос.

– А вот и он – вернулся с рыбалки, – она еще больше приободрилась. – Вы, наверное, голодны. Давайте обсудим все за столом, негоже знакомиться на пустой желудок.

– Дорогая! – в гостиную вошел мужчина уже преклонных лет. Его седые волосы и усы сочетались с белоснежной рубашкой из льна. – Вы пришли в себя! – обрадовался он, протягивая руку гостю, – Ипостасей. Ипостасей Серебряный. Рад знакомству. А это, – он посмотрел на женщину, – это моя жена – Виктория.

– Очень приятно, – добавила она, – а как ваше имя, дорогой друг? – гость попытался вспомнить, но ничего не приходило в голову.

– Чего ты вопросами человека загоняла. Не видишь, он в себя еще не пришел, – прервал молчание Ипостасей. – Давайте лучше сядем за стол и поедим. Глядишь голова и просветлится. Верно? Поухаживай за гостем, а я отнесу улов, – он скрылся за стеной с сеткой полной живой рыбы.

– И правда, пойдемте за стол, – Виктория проводила гостя на кухню. – Вы присаживаетесь, дорогой друг. Занимайте любое понравившееся место.

По стилистике кухня ничем не отличалась от других комнат этого дома. Это было небольшое, но уютное помещение. Вдоль стены, где еще было прорезано окно, стоял большой деревянный шкаф, за стеклянными дверцами которого, томилась фарфоровая посуда. Посередине этот шкаф сменялся на аккуратную столешницу, сделанную из более светлого дерева. Над ней расположилось окно с тонкими белыми рамами, демонстрируя каждый раз прекрасный вид на океан. В центре кухни, в ярком солнечном свете растворялся круглый стол.

– Сейчас принесут еще, – добавила женщина, почувствовав нерешительность гостя. Он аккуратно сел за стол, положив свои руки на колени.

– А вот и я, – Ипостасей перешагнул порог кухни с еще одним стулом. Он сел напротив незнакомца, а третий стул, для своей жены, поставил слева, рядом с собой. – Вы как?

– Сложно сказать… – начал гость, – будто очнулся после долгой спячки.

– Вы пролежали у нас почти семь дней, – сказала Виктория.

– Когда я нашел тебя в океане, – продолжил Ипостасей, – твое тело было синего цвета. Тебя снесло к берегу, – он показал на окно, – я в это время рыбачил, вот и разглядел тебя, болтающегося на волнах. Самое смешное, – улыбнулся Ипостасей, – тебя то к берегу несло, то обратно. Волна то подхватит, то отпустит.