Чудовище во мне

19

Глава

Шляпа, расшитая бриллиантами, и Эмили в больнице с угрозой преждевременных родов заставили Кевина перейти к более активным действиям, нежели работа с архивом и экспертизой. Он обещал организовать личную встречу с Лиамом Стивенсом. Не допрос, потому как у нас нет против него ни заявления от Эмили, ни каких-либо веских доказательств его преступной деятельности. Перед законом Лиам Стивенс кристально чист, а потому он может легко отказаться от любого вида сотрудничества с полицией.

И только во вторник я получаю заветное сообщение от Кевина:«Лиам Стивенс согласился встретиться. Разговаривать буду я. Ты напарник. МОЛЧАЛИВЫЙ напарник!»

Прочитав это сообщение впервые сегодня утром, я была так взволнована, что охотно согласилась на его условие, отправив в ответ кроткое «хорошо», однако сейчас, стоя перед зеркалом, меня переполняют злость и раздражение.

– Я ему что, кукла? Что еще значит «молчаливый напарник»? – ворчу я, снимая с пальцевпо очереди перстни. – Одно дело, когда он меня контролирует, что уже выходит за все разумные рамки, но другое – когда он нагло диктует мне, как именно я должна себя вести! Он что, это серьезно?

Тяжело вздыхая, я запускаю руки в отросшие волосы. Круговыми движениями, слегка царапая ногтями кожу головы, я делаю себе успокаивающий массаж, от которого по телу начинают бегать мурашки.

Закрываю глаза, наслаждаясь своими ощущениями, когда все внезапно меняется. Пальцы путаются в волосах, создавая опасное натяжение, и я впадаю в оцепенение. Я будто снова лежу на полу своей квартиры.

Беспомощно хватаю воздух губами, пытаясь вытолкнуть вонючий кусок ткани изо рта. Я извиваюсь из стороны в сторону и кричу что есть силы, но слышу только противное мычание и частое тяжелое дыхание ублюдка, что навалился на меня сверху. Волосы прилипают к лицу, пропитываясь моими слезами, слюнями и соплями, но я чувствую, как он наматывает пряди моих волос на кулак. Словно марионетка, я дергаю головой назад, заглядывая в зеркало, что висит напротив входа. Он знает, что мне никто не поможет. Он знает, что я полностью в его власти. И он хочет, чтобы я все видела.

Знакомая мелодия заставляет меня резко открыть глаза, выныривая в реальность. Мне требуется время, чтобы вспомнить, как дышать, не задыхаясь, как смотреть на мир, не тараща глаза от паники и страха.

Трель звучит еще один только миг, после чего раздается протяжный писк – у меня новое голосовое сообщение.

Задергиваю штору и подношу телефон к уху. Это Кевин. Он ждет меня внизу, и, если через две минуты я не спущусь, он грозится вызвать группу захвата. И хотя он явно шутит, я точно знаю, что он способен и на большее.

Жаль, что в тот день, в ту самую минуту мне звонила мама.

– Привет, – говорю я, плюхаясь на пассажирское сиденье и слегка отвернувшись вправо, дергаю за ремень безопасности. Тишину салона нарушает звук защелкивающегося замка. – И как тебе это удалось?

– А ты во мне сомневалась?

– Нет, но ведь он мог легко отказать или натравить на тебя своих адвокатов.

– Мог, – ровным голосом отвечает Кевин, выруливая на дорогу.

Я продолжаю сверлить его взглядом, молча давая понять, что мне нужны подробности.

И он сдается:

– Сказал ему, что в одном деле всплыла краденая партия бриллиантов. В связи с этим мы встречаемся с представителями всех крупных ювелирных компаний, чтобы выяснить, не пропадало ли чего.

– И все?

– Да, ты же помнишь, что мы не можем оперировать именем Пола Морриса? Это не наше дело. Мы едем, только чтобы прояснить ситуацию с бриллиантами, и все.

Кевин хмурит брови, глядя мне в глаза. Я молча киваю, после чего смиренно откидываюсь на спинку своего кресла.

– Вот и славно! – выдыхает Кевин, и мы въезжаем в туннель под Гудзоном.

Читая информацию про Лиама Стивенса и его могущественную империю, я почему-то не обратила внимания, где именно расположен его главный офис, а потому сейчас, когда я наблюдаю, как Кевин ищет парковку возле Башни Свободы, чувствую, что таращу глаза в удивлении.

Первые годы строительства я не раз проходила мимо, с болью в сердце вспоминая трагические события 11 сентября, и всякий раз мысленно благодарила Всевышнего, что он уберег и никто из моих родных и близких не оказался в этих зданиях в тот день: отец еженедельно поднимался на пятнадцатый этаж левой башни, чтобы встретиться со своим финансовым консультантом – и никого из них не было в тот роковой час в нижнем Манхэттене, мама в то время частенько выбиралась на шопинг в «21 сентури».

Я знаю, что для многих американцев новый центр – не просто еще один небоскреб, но настоящий символ возрождения, стойкости и силы. Этакая птица феникс, воистину возродившаяся из пепла, но для меня это место навсегда останется мемориалом тому аду, через который пришлось пройти многим людям, и, каждый раз оказываясь в его тени, я невольно вспоминаю те жуткие кадры, которые видела на экране телевизора, тот ужас, который коснулся моего сердца в то обычное сентябрьское утро, ту уязвимость, которую я впервые осознала…

Офис Лиама Стивенса расположен на самом верху, и пока мы с Кевином поднимаемся в переполненном лифте, я ловлю себя на том, что с интересом разглядываю людей, окружающих меня в эту минуту.

Трое высоких подтянутых парней в черных деловых костюмах и при галстуках вполголоса обсуждают какой-то проект и то, какие перспективы он в себе таит. Коренастая женщина с черными волосами, убранными в тугой пучок на затылке, не отрывает глаз от своего мобильного, и, судя по тому, как бегло бегают по экрану ее большие пальцы, она явно печатает какое-то сообщение. Высокая стройная блондинка в брючном костюме сконцентрировала все свое внимание на счетчике этажей – на восемнадцатом лифт останавливается, и она выходит вместе с парнями, уступая место двум черным мужчинам в униформе и с бейджиками на груди. Все эти люди – сотрудники каких-то фирм, компаний, организаций. Они выбирали не место, они выбирали работу и выгодные условия, другое дело – владельцы бизнесов. Для того чтобы выбрать это здание идеальным для своего офиса, нужно обладать определенным набором качеств. Твердость, несокрушимость, решительность, превосходство, амбициозность и доминирование.

Еще один важный кирпичик для понимания личности Лиама Стивенса.

– Чего притихла, волнуешься? – спрашивает меня Кевин, когда мы выходим на восемьдесят пятом этаже и переступаем порог нужного нам офиса.

– Нет, просто проверяю свою интуицию, – отвечаю я, осматриваясь по сторонам.

– И как? Работает?

– Надеюсь…

Несколько минут ожидания в просторной приемной, больше похожей на мини-музей – на стенах картины в позолоченных рамах, в зеркалах, развешанных по углам, отражаются бюсты то ли богов, то ли каких-то средневековых аристократов, на полу толстый ковер, а над головой потолок, выкрашенный в небесно-голубой цвет с плывущими по нему пушистыми облаками, из одного из них на золотой цепи свисает громоздкая хрустальная люстра, – подходят к концу, когда улыбчивая секретарша распахивает перед нами двустворчатые двери, приглашая войти в кабинет мистера Стивенса.

– Эффектно, – кашляет в кулак Кевин, пропуская меня вперед.

«Предсказуемо», – думаю я, упираясь взглядом в высокого худощавого мужчину в темно-синем костюме.

– Добрый день, – приветствует нас он, жестом указывая на свободные кресла, расположенные у окна.

Я была почти уверена, что после такой изысканной, а как по мне, совершенно вычурной приемной интерьер кабинета будет еще более ярким и запоминающимся. На деле же это светлое пространство выглядит скромным и лаконичным: по правую сторону от меня расположен большой книжный шкаф из красного дерева, а также большая карта США с воткнутыми в нее разноцветными флажками – вероятно, символизирующими масштабы империи мистера Стивенса.

– Меня очень заинтересовал ваш звонок. Почему вы решили, что это может быть как-то связанно с «Кристалл Лайф»?

– Пока что мы просто наводим справки, пытаемся, так сказать, установить утечку, – отвечает Кевин.

Я отстаю от него на шаг и, будучи в тени, внимательно разглядываю кабинет. По левую сторону от меня пустая стена, декором которой служат разнокалиберные рамки, в которых обычно выставляют напоказ какие-то дипломы, грамоты или даже благодарственные письма, и большие настенные часы; но главной особенностью этого кабинета, бесспорно, является центральная стена, представляющая собой одно большое окно с потрясающим видом на Гудзон.

– Когда речь идет о бриллиантах, лучше все лишний раз проверить, – поясняет Кевин, отвечая на рукопожатие Лиама Стивенса.

Я прохожу мимо письменного стола внушительных размеров, что стоит в центре комнаты. На поверхности можно разглядеть аккуратно сложенную стопку бумаг и несколько фоторамок, хочется верить, что хотя бы в одну из них помещено фото его семьи, потому как тот снимок, что я вижу, служит молчаливым напоминанием о крепкой дружбе мистера Стивенса с мэром.

Я отвожу взгляд в сторону, вставая рядом с Кевином.

– У меня не больше десяти минут, поэтому давайте сразу к делу, – командует Лиам, когда мы рассаживаемся вокруг маленького кофейного столика, что находится по правую сторону от его рабочего места.

Кевин несколько раз напомнил мне, чтобы я держала язык за зубами и ни в коем случае не сверлила взглядом нашего собеседника, а потому я не реагирую, продолжая с замиранием сердца смотреть в окно. Небо над Гудзоном затягивает тучами. Скоро точно пойдет дождь.

– Я детектив Кевин Дорр, а это наш внештатный консультант – Дженифер Рид, – вносит ясность Кевин твердым решительным голосом. – Как я вам уже сказал, в ходе одного расследования всплыла партия ворованных бриллиантов. Согласно геммологической экспертизе, камни такой огранки, цвета и размера используются в вашей последней коллекции «Фейерверк страсти». Поэтому ваша компания первая в нашем списке возможных предприятий, где могло случиться такое хищение.

Кевин достает из внутреннего кармана своей куртки копию того отчета, который дал мне несколько дней назад.

Продолжая с интересом смотреть в лицо своего собеседника, Лиам Стивенс осторожно берет бумагу, и я вижу, как его глаза бегло считывают характеристики. Его губы на долю секунды сжимаются, он пропускает вдох.

Кевин напряженно ждет реакции. Пауза в его речи становится осязаемой.

– Вы считаете, что эти бриллианты принадлежат «Кристалл Лайф»? – непринужденно спрашивает наконец Лиам, бросая лист на стол.

Я наблюдаю за ними боковым зрением, продолжая смотреть в окно. С такой высоты сложно за что-то зацепиться глазом, сконцентрироваться. Маленькая точка, балансирующая на волнах, – единственное, что привлекает мое внимание. Вероятно, это водное такси, тяжело прокладывающее путь к берегу. Сегодня слишком ветрено и хмуро.

– А вы не допускаете такой возможности? – натянуто улыбаясь, спрашивает Кевин. – Мы проверяем все версии, но пока что «Кристалл Лайф» – наш лучший вариант.

Вместо ответа я отчетливо слышу тиканье настенных часов где-то позади меня. От этого размеренного хода у меня спазмом сводит желудок. Я больше не вижу смысла смотреть в окно, а потому наконец позволяю себе ослушаться Кевина и как следует разглядеть Лиама Стивенса.

Справившись с наигранным удивлением, он снова тянется к листу бумаги с экспертизой камней, которую так небрежно бросил на стол несколько секунд назад.

Я напряженно слежу за его движениями, мимикой, дыханием. Он спокоен. Даже расслаблен. От былой тревоги не осталось и следа.

– Где вы их нашли? – спрашивает Лиам Стивенс, продолжая скользить взглядом по данным экспертизы.

– Как я уже сказал, камни всплыли в ходе одного расследования.

– Не знаю, что у вас там за расследование такое, но я очень сомневаюсь, что эти камни приведут вас в «Кристалл Лайф». У нас не было ни грабежей, ни каких-то внутренних происшествий. Это не наши бриллианты, но, судя по характеристикам, они действительнопохожи на те, что мы используем в своих моделях. Но такую огранку мы заказываем в ЮАР, то есть это работа не наших огранщиков, вероятно, кто-то из наших конкурентов решил заказать такие же камни.

Он снова бросает бумагу на стол. Такой человек, как Лиам Стивенс, не привык проигрывать, но очевидно, что между потерей денег и угрозой получить обвинение в контрабанде он выберет первое. И он это делает прямо сейчас.

– У таких камней обязательно должны быть документы. Без них в страну бриллианты не ввезти, по крайней мере официально. Так что если они были украдены из какого-то ювелирного дома, то хозяин обязательно найдется. Любой здравомыслящий человек будет делать все возможное, чтобы их вернуть, никто не захочет нести такие убытки. Ну а если этого не случится, то, вероятно, дело, которое вы расследуете, как-то связано с контрабандистами.

Серьезное лицо Лиама Стивенса внезапно озаряется, и его губы растягиваются в самодовольной улыбке. Кевин явно не ожидал такого ответа от своего оппонента, а потому находится в некотором замешательстве. Заготовленная реплика, которой, я уверена, он собирался пригвоздить Лиама Стивенса и выбить из него какое-то признание, противно царапает ему горло, лишая возможности говорить.

– Полагаю, я ответил на все ваши вопросы, – так и не дождавшись внятного ответа, резюмирует Лиам Стивенс, после чего переводит взгляд в мою сторону, точно увидел меня впервые: – А у вас ко мне нет вопросов?

– Вообще-то есть, – отвечаю я, воспользовавшись замешательством Кевина. – Как меня уже представили, я консультирую полицию по разным вопросам. Сегодня это бриллианты.

– И в чем ваш вопрос? – он закидывает ногу на ногу, расстегивая последнюю пуговицу, удерживающую вместе полы его пиджака.

– Бриллианты, как вы сами уже смогли ознакомиться, были вывезены из ЮАР. И тут такое дело: бриллианты эти попали в полицию два месяца назад. Не могу раскрыть всех нюансов, но у меня возникло смелое предположение: а что, если их в своем личном багаже завез человек, которого больше нет в живых? Человек, который не смог их вовремя забрать?

– Ну, как видите, я все еще жив, выходит, вы не по адресу?

Маски сброшены. Улыбка Лиама Стивенса становится шире, а взгляд еще острее. В эту минуту я много больше понимаю истинную природу тревожности его жены. Он определенно умеет манипулировать людскими чувствами и эмоциями.

Кевин заметно нервничает, на кону не только его репутация, но и карьера. Одного только звонка Лиама Стивенса мэру будет достаточно для того, чтобы у Кевина начались серьезные проблемы. Но в эту самую минуту я думаю только о себе. Каждый раз приближаясь к опасности, балансируя на острие ножа, я испытываю мощный выброс адреналина.

– И это здорово, но вот ваш подопечный, артист, которого вы поддерживали последний год, увы, не может этим похвастать.

– К чему все эти тайны и загадки? Называйте вещи своими именами, вы подозреваете, будто всемирно известный пианист Пол Моррис занимался контрабандой бриллиантов, я правильно вас понял?

– Все верно.

– Ну и раз вы пришли ко мне, то вы полагаете, что именно я и был тем конечным пунктом, так?

– А это так?

– Конечно, нет. Я вам уже сказал, что все бриллианты для наших коллекций мы ввозим в страну лично, можете сами убедиться. Только не сочтите за труд сначала получить ордер. Я сторонник порядка и закона, – все с той же самодовольной улыбкой отвечает Лиам Стивенс, меняя позу в кресле. – Ну а что касается Пола, то, честно говоря, я не очень понимаю, зачем ему все это. Да и он был очень порядочным и честным человеком. Во всяком случае, таким я его знал.

– Спасибо, что сказали это. Мне он всегда импонировал, а потому, когда появилось это дело, я хотела лично развеять свои сомнения относительно этого выдающегося артиста. Он был удивительным.

Лиам Стивенс кивает в знак согласия, после чего поднимается со своего кресла, и мы с Кевином встаем вслед за ним. Все это время я чувствую на себе пристальный взгляд Кевина. Уверена, наблюдая за этим спектаклем, он не испытывает и малой доли восхищения от моей находчивости и изобретательности, одну только молчаливую бессильную ярость. В противном случае он бы заметил, как бездушно и спокойно Лиам Стивенс вспоминает о Поле Моррисе. Его лицо и тело говорили много больше, когда темой беседы были камни. Нет никаких сомнений, что он и есть подлинный владелец камней со шляпы, как и то, что он не испытывает к погибшему ни одного из известных мне чувств, толкающих на такой ужасный поступок, как убийство.

– Да, то, что случилось с Полом, – ужасная трагедия. Для меня это стало серьезным потрясением, – неожиданно говорит Лиам Стивенс, и голос его звучит так же спокойно, как и минуту назад, когда он чувствовал свое превосходство. – У нас было столько планов, столько возможностей…

– Да, концерт в «Карнеги-холл», я купила билеты, но теперь, видимо, сохраню на память.

– Если я что-то услышу о пропаже камней, то обязательно дам вам знать. Но «Кристалл Лайф» можете смело вычеркивать из этого списка, у нас все под контролем, – говорит Лиам Стивенс, глядя Кевину в лицо, после чего переводит свой взгляд на меня: – Концерт, о котором вы так переживаете, обязательно состоится. Мы сейчас ведем переговоры с человеком, который был по-настоящему близок Полу. Человеком, который долгие годы поддерживал и вдохновлял Пола. И, кстати, он тоже весьма неплохой музыкант. Так что, думаю, вы, как и сотни тысяч поклонниц, останетесь довольны.

Деньги, деньги, деньги… Этого человека интересует в этой жизни что-то еще?

Учитывая то, как сильно Кевин сжимал мое предплечье, когда мы чуть ли не вывалились в приемную, покидая кабинет Стивенса, я была уверена, что он набросится на меня с гневной проповедью, едва за нами закроется дверь. Но это случается, только когда я сажусь на пассажирское сиденье рядом с ним.

– Какого черта ты творишь? Зачем ты завела разговор о Моррисе?

– А ты думаешь, он совсем идиот? Это его бриллианты, и он точно знает, где мы могли их найти.

– Ну отлично, теперь он позвонит мэру, и завтра я буду отчитываться за это самоуправство, а заодно объяснять, почему занимаюсьрасследованием какого-то дела с контрабандой бриллиантов, о котором никто слышать не слыхивал!

– Никому он звонить не станет. Повторяю, он не идиот и подставляться с контрабандой не будет, тем более перед мэром.

Он едва заметно качает головой, он все еще злится на меня. Кевин – один из немногих людей, кого я знаю, кто блестяще умеет купировать свои эмоции и не терять трезвость мысли. По сути, он второй такой человек. Первый – мой папа.

– Я просил тебя просто посидеть тихо и понаблюдать за его реакциями, – почти шепотом говорит он, устремляя свой взгляд на лобовое стекло, куда только что упала первая тяжелая капля дождя. – У меня был план, я не хотел, чтобы это выглядело слишком…

– Подозрительно? – заканчиваю за него мысль я. – Лиам Стивенс – умный и проницательный мужчина, но у него нет основания полагать, что мы можем подозревать его в убийстве. Он уверен в том, что смерть Пола Морриса – несчастный случай. И в этой вере он абсолютно искренен.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он не наш убийца.

– Шутишь? Ты что, не видела, как у него забегали глаза, когда он читал результаты экспертизы? Это его камни! Только вот я пока не знаю, как это доказать…

– Камни его, тут нет сомнений, но Пола Морриса он не убивал.

– Почему? Он подходит под твой профиль, разве нет? У него был мотив, вероятно, была и возможность.

– Я почти уверена в том, что он понятия не имеет, что именно Пол был любовником его супруги. Думаю, он подозревает кого-то другого. То есть этот мотив отпадает. Бриллианты – тоже, конечно, мотив, но, я полагаю, Пол только собирался их украсть. Лиам Стивенс не знал об этом. Да, он редкостный козел, но он не тот, кого мы ищем.

– Ты уверена?

– Да.

Тяжело вздыхая, Кевин откидывается на спинку своего кресла, закрывает глаза. По крыше ритмично барабанят капли дождя. Я смотрю в окно, и картинка перед глазами расходится волнами.

20

Глава

К тому моменту, как я выхожу из метро, возвращаясь с работы домой, дождь заметно усилился. От дома меня отделяют всего два квартала, но меня пробирает мороз, едва я переступаю за пределы зеленого навеса, за шиворот мне заливает холодная вода. Вжав голову в плечи, я поднимаю воротник своего дорогого кашемирового пальто и, прикрывшись полиэтиленовым пакетом, как щитом, делаю уверенный шаг вперед. Хлюпая по лужам, я ускоряю шаг, с завистью поглядывая на прохожих с зонтами.

К крыльцу своего дома я не подхожу, а подбегаю. Сквозь шум дождя и дороги, мне кажется, я слышу какой-то крик позади, однако мне так хочется поскорее оказаться в своей маленькой шумной, но сухой квартире, что я, не оборачиваясь, взбегаю вверх по ступеням. Дергаю за ручку, когда дождь внезапно прекращает барабанить по натянутому куску полиэтилена и плечам. Что-то более надежное нависает у меня прямо над головой, а позади себя я четко ощущаю чье-то присутствие.

Мое сердце пропускает ход. Оцепенение, которое длится не больше нескольких секунд, кажется вечностью. Я в ужасе.

– Привет, – звучит у меня над ухом знакомый мужской голос. Я чувствую его легкое прикосновение к руке и нервно вздрагиваю. – Ты что, испугалась? Мне показалось, ты меня заметила.

Тяжело сглотнув, в горле все еще ощущаю спазм, опускаю руки и резко оборачиваюсь, встречаясь взглядом с Ником.

– Какого черта ты тут делаешь? – спрашиваю я.

Он удивленно вскидывает брови, продолжая пожирать меня взглядом.

– Пришел вернуть твой зонт, – говорит он, и на губах появляется виноватая улыбка. Я медленно перевожу взгляд от его лица на деревянную рукоятку своего зонта. – А еще я хотел тебя увидеть.

– Ну, похоже, тебе повезло больше, чем мне, твои желания исполнились, – рычу я, хватаясь за рукоятку на безопасном расстоянии от его мускулистой кисти. – Спасибо.

Я хочу забрать у него зонт и наконец уйти, но Ник делает шаг назад, и я ощущаю холодную струю дождя, прокладывающую себе путь по моему позвоночнику.

– Тебе тоже повезло, только ты еще об этом не знаешь, – говорит он, снова укрывая меня куполом зонта. – Ты обещала мне ужин, забыла? Если хочешь, я подожду здесь, пока ты переоденешься, или я могу…

– Все нормально. Пойдем посидим в итальянском ресторане за углом.

Я не люблю быть должной.

Когда мы с Ником подходим к дверям заведения, я боковым зрением вижу гримасу разочарования на его лице и, кажется, даже успеваю заметить, как он брезгливо морщит нос.

Он начинает напряженно озираться по сторонам, вероятно пытаясь подыскать для этого ужина более подходящее место: уютное, уединенное, а не уличное бистро с пятью столами в беседке вдоль тротуара. Я сжимаю губы, пытаясь сдержать ухмылку. В этих местах найти что-то, соответствующее его новым стандартам, непросто. Я это точно знаю.

– Добрый вечер, пепперони и салат с рукколой? – обращается ко мне приветливый парень за стойкой.

Кажется, его зовут Рауль, но я не уверена, а потому просто улыбаюсь.

– Спасибо, все верно, и еще можно мне большую чашку кофе без сахара?

– Конечно, – подмигивая, соглашается он, переводя взгляд на Ника, который задержался на входе, пытаясь совладать с заедающим механизмом зонта.

– Я подожду тебя в беседке, – говорю я и, не дожидаясь его ответа, выбегаю под проливной дождь, мгновенно ощущая противную холодную волну, скатывающуюся по моей спине.

Забежав под навес, я первым делом протираю лицо, после чего кручу головой в поисках свободного столика. Несмотря на жуткий ливень, три столика заняты, а на одном из оставшихся двух навалена целая гора грязной одноразовой посуды. Выбора нет, и, сняв пальто, я занимаю столик прямо напротив входа.

Когда к проему беседки подходит Ник, неуклюже пытаясь укрыть зонтом от дождя поднос с нашим ужином, я поднимаюсь, чтобы помочь ему.