Колыбель качается над бездной

Мне теперь все равно, как тебя называть, но за что так со мной? Скверно на душе. Я сижу перед ним как жалкий воробышек, а он без спросу и зазрения совести пьет мой кефир и лопает мои печенья.

– Знаете, что? – я, раненая в правую руку, пытаюсь отстреливаться (или застрелиться) левой. – Наверное, я не вхожу в число ваших любовниц, которым позволительно называть вас и Андреем, и Андрюшей, и солнышком ясным. Но это не значит, что я согласна числиться в списках поклонниц второсортных. Лучше никем, чем кем попало. Я отсортировываюсь!

Он внимательно посмотрел на меня и вдруг смягчился. Кефирные усы зашевелились:

– Да что ты, в самом деле? Я пошутил. Называй меня как хочешь. И какое еще солнышко ты приплела?

– Называть вас я буду сугубо официально. А солнышко не я приплела, а, по всей видимости, любимая женщина. Ваш телефон просто напичкан любовными изречениями.

– Ты открывала мой телефон?

– А как бы еще я отключила будильник? В следующий раз такие компроматы не оставляйте.

Я смотрела на него сквозь слезы.

– Эй, дурашка. Что ты такое напридумывала? Эти смс-ки я храню по привычке. Знаешь, сколько им времени?

– Знаю. Пара месяцев.

– А вот и неправда. Ты год посмотрела? Они родом из прошлой жизни, когда не было тебя. Никого у меня больше нет. И разве похож я на полового гиганта? Старенький уже.

Какой год, какая ерунда, за кого он меня принимает? Хотя… Может быть… А ведь и то верно, на год я внимания не обратила. Я немного остыла, хотя на душе еще долго оставался неприятный осадок. Если быть честной, то это я сама себя остудила. Может быть, купить вина сегодня для разбавления вечернего одиночества (интересно, не с этого ли начинается путь в алкоголизм?)

Он ушел и будто унес с собой все мои силы. Я прилегла, свернувшись клубочком, и крепко-крепко обняла пушистую игрушку.

Вечером поднялся ветер. Он тревожно стучал заплатами старой крыши, гнал по земле сломанные ветки. Небо потемнело, залилось цветом грядущего урагана. Деревья у дома гнулись и стонали. Нужно было отогнать автомобиль в более безопасное место. Я накинула плащ, выскочила на улицу и … замерла с выражением ужаса на лице. Странный ГОРБУН, прячущий лицо под капюшон, хладнокровно калечил мою машину монтировкой. Искореженная, она обреченно жалась к земле на спущенных шинах. От ударов стекла превращались в сетку и сыпались в салон. Ничего кроме знакомого номера не осталось от ее прежней блестящей величавости.

– Что это?! Что вы делаете?! – я только открывала рот, а голоса не было.

И тогда горбун обернулся и посмотрел на меня злыми маленькими глазками. И я узнала в нем Монстра.

Мой крик оглушил меня … и разбудил. Это только сон! Только сон!

Я поглядела на часы. Семь вечера. Голова гудит, под подушкой телефон гудит тоже.

– Вот что, детка, сможешь собраться за десять минут? Со мной поедешь!

– Далеко?

– В Москву.

– Зачем?

– Некогда, некогда объяснять. Только десять минут.

Я всполоснула лицо холодной водой. Боже мой, что одеть? Вечернее платье? В ресторан? Или нет? Ах, зачем же думать? Ведь у меня есть очень красивый и дорогой сиреневый костюм! А повода надеть еще не было.

– Я хочу навестить старшую дочь, передать кое-какие документы и вещи. Решил взять тебя с собой, – объяснил, наконец, мой спутник.

Я загордилась. Этот поступок не может ничего не значить. Я дорога ему, поэтому ему незачем скрывать меня от родных.

Только я угнездилась в кресле, как увидела проплывающий мимо книжный магазин.

– Подождите! Стойте! Стойте, я вам говорю!

Он затормозил на обочине. Я выскочила из машины и услышала: – У тебя только две минуты!

Все еще пребывая в тягостном послевкусии сна, я заскользила по страничкам сонников.

“Не предпринимайте сегодня никаких поездок. Они могут закончиться трагически”, – предупреждали авторы все как один.

Сил верить не было. Желания тем более. Любовь укрывала теплом.

Это было прекрасное путешествие наедине. Я кормила водителя из своих рук крохотными пирожными, которые испекла сама и взяла в дорогу: мне так важно было показать, какая я заботливая и умелая хозяйка.

– А теперь высаживайся из машины, я скоро.

Я застыла в недоумении.

– Что?

– Подождешь меня здесь. С дочерью я встречусь один.

Шокированная, я вышла из машины. Чувство несправедливости захлестнуло мое сердце. Разве допустит нормальный мужчина подобную ситуацию? Оставить женщину одну на улице ночью… Да как он сам будет чувствовать себя после такого?

Он высадил меня недалеко от одного из столичных ночных клубов, но отъехал лишь на несколько метров и остановился. Я стояла в взвивающемся каскаде огней, и дрожала от холода, словно была раздета. Здание буквально сыпало светом, точно салютом. Казалось, ночной клуб хотел перещеголять всю Москву, утопающую в огнях. Люди входили туда и выходили с веселыми лицами. Мужчины были набриолиненные, как сказал бы Монстр, женщины украшали ночь яркими платьями и обнаженными ногами. На фоне чужого праздника вдруг четко прояснилась в моем сознании вся уродливость наших отношений. Она вылезла из-под пелены заношенных чувств, как прошлогодний мусор из-под талого снега. И впервые я задала себе вопрос: а надо ли мне это?

Машина Монстра все еще не двигалась с места. Он долго говорил с кем-то по телефону. А потом опустил пассажирское стекло и бросил мне:

– Садись в машину. Дочь закатила истерику. Каким-то образом увидела тебя.

– Вы уверены? Может быть, я все-таки останусь здесь?

– Нет уж. Теперь поедем вместе.

Я увидела невысокую молодую женщину в окружении человек трех интеллигентного вида мужчин. Пока муж дочери на службе, помочь вызвались его коллеги.

Как только Монстр вышел из машины, дверь с моей стороны внезапно распахнулась. Не успела я повернуть голову, как меня грубо схватили за волосы, пытаясь выкинуть из салона. По возмущенному, почти истерическому крику и недетской ругани, я поняла, что подверглась нападению со стороны отпрыска Монстра. Я держалась за сиденье одной рукой, боясь выпасть из высокой машины, другой схватилась за кулак нападавшей, чтобы та не делала резких движений. Монстр бегал вокруг, пытаясь пробиться сквозь горстку ребят, оттаскивающих истеричку. Но та крепко впилась в мои волосы и при всяком вмешательстве старалась дернуть сильнее. Боль, и ужас, и стыд были настолько невыносимыми, что сознание норовило от меня уплыть. Обрывки фраз едва касались моего слуха:

– Что же ты позоришь меня? – это Монстр.

– Ты ничтожество! Ты гад! Гад! – это дочь.

Воспользовавшись тем, что я не могла защититься, она принялась бить меня коленкой, рвать на мне одежду и с таким остервенением дергала за волосы, что я закричала, скрученная дикой болью. Моя левая рука затекла от напряжения, но если бы я ослабила ее, то немедленно рухнула бы на асфальт и разбила голову. А этого преступница и добивалась. Мой визг, наверное, слышал весь московский двор.

Когда я была уже на грани, ее пальцы силой разжали. Выскочив из машины, я бросилась в ночь. Лишь успела заметить злобное, трепыхающееся в крепких мужских руках существо с маленькими глазками.

Где-то в глубине незнакомого московского двора я подкосилась от шока прямо на влажную мостовую. Слезы лились градом, голова горела, сердце почти остановилось, содрогнувшись от ужаса. Телефон, выпав из сумочки, колко стукнулся о твердую поверхность и отключился. Сквозь шок проступило отчаяние, когда до меня дошло, что аппарату ожить не суждено, а денег с собой я не взяла даже малость. Пальцы скользнули в сеть рваных волос и стали липко влажными. Я с ужасом всматривалась в ладони, на которых лоскутами остались лежать отделившиеся пряди.