Рожденная в полночь

– Зачем я тебе?

– Ты, правда, хочешь услышать ответ на свой вопрос? – он легонько дунул ей в затылок.

– Наверное, нет, – немного подумав, призналась Лана. Ответ Велеста для неё всё равно не мог прозвучать утешительно.

– Время само тебе даст ответ, – многозначительно ответил мужчина и отошёл от девушки. Находиться рядом с ней становилось опасно. – Я хочу с тобой поговорить. Присядь.

Он указал рукой на мягкий кожаный диван. Лана послушалась его и, как только села, сразу скинула туфли и пошевелила пальчиками. Она обратила внимание, что шофер из машины вынимал большой чемодан. Ещё тогда она понадеялась, что это одежда. И что там будут не только строгие костюмы и платья, но и одежда на каждый день. О том, что Велест позаботился о её гардеробе, она не сомневалась.

Лана поняла, что он относился к числу тех мужчин, которые предпочитают продумывать всё наперед.

– Устала? – спросил Велест, заметив её движения.

– Не очень… Просто ноги затекли.

– У Кардана есть личный массажист. Велеть прислать его к тебе?

– Спасибо, не надо, – предложение было заманчивым, но Лана предпочла отказаться. Услугами массажиста она воспользуется позже, когда вернется к своей обычной обыденной жизни.

Лана искренне верила, что подобное может случиться.

– Тогда, может быть, я сойду за массажиста? – спросил Велест с дьявольскими игривыми огоньками в глазах.

– Нет! – слишком поспешно воскликнула Лана, чем вызвала его смех.

– Ты забавная.

– Неужели? Всю жизнь мечтала услышать, что я забавная, – уже проворчала она, подгибая ноги под себя и устраиваясь поудобнее. – О чем ты хотел со мной поговорить?

– О завтрашнем мероприятии. Я думаю, не сегодня, так завтра, ты познакомишься с виновницей торжества – с Софией. Этой чаровнице завтра исполнится двадцать четыре года. Именно двадцатичетырехлетний возраст считается возрастом, когда вампир вступает в силу.

– Вступает в силу? Что это значит? И… постой… Разве вампиры могут иметь детей? Я ещё об этом подумала вчера, когда ты меня познакомил с братьями. Вы братья по крови?

Велест кивнул.

– Да, мы кровные братья. Нас вынашивала одна и та же дрампирка. Союз между чистокровными вампирами не способствует продлению рода. Да и большинство вампиров предпочитают не иметь детей. Зачем им лишние соперники и претенденты на власть в клане? Наши родители хотели иметь детей и поэтому воспользовались услугами дрампирки, которая служила Сандровским.

– То есть твой отец занимался с дрампиркой… сексом?

При последнем слове она сделала запинку и разозлилась на себя. Она ведет себя как дурочка! Ей не пятнадцать лет, и она давно не сексуально озабоченный подросток, который при слове «секс» краснеет. Лана встречалась с мужчинами, у неё были отношения, и она была не против создания крепкой, дружной семьи… Правда, пока в её жизни не появился мужчина, с которым она хотела бы засыпать, просыпаться и провести всю оставшуюся жизнь вместе.

– Сексом это назвать сложно. Хотя многие мои сородичи пользуются именно этим способом. Он приятен и вероятность беременности больше. Мои родители использовали то, что вы сейчас называете ЭКО.

– ЭКО? – Лана была искренне удивлена. – Но как такое возможно? Ведь совсем недавно науке стал доступен этот способ оплодотворения.

– Ты не поверишь, но вампиры додумались до этого значительно раньше. Я согласен, что большинству вампиров не нравятся дети, и они предпочитают жить без них. Очень часто одни, не заводя себе даже пару. Мы эгоистичны по своей природе. И очень часто желание заиметь детей связана не с любовью, а с властью. Желанием укрепиться в обществе, усилить свой клан. Когда есть дети, достигшие совершеннолетия, они превращаются в ощутимую силу.

– Как вы.

– Да, как наша семья. Нам повезло. Мало того, что в семье Сандровских три брата, мы ещё умудряемся не перегрызть друг другу глотки и поддерживаем видимость дружеских семейных отношений.

Тут Велест лукавил. И сильно.

Между братьями существовала крепкая связь. И каждый из них готов был поставить на карту свою жизнь, если этого потребуют интересы семьи. Им завидовали, и враждебные кланы пытались их поссорить между собой. Но до крупных распрей дело не доходило.

– Велест, а где ваши родители? – Лана заметила, что он говорил о братьях, но не упоминал ни про мать, ни про отца.

Тень затаенной печали коснулась лица Велеста. Он стал серьезным. Подошёл к окну, встав спиной к девушке. Его взгляд пронзил ночную мглу.

– Их убили. В прошлом столетии.

– Стригои? – догадалась Лана.

Плечи Велеста расправились, точно он до сих пор чувствовал потерю родителей.

– Да. Будь они прокляты! – внезапно с жаром воскликнул он, но тотчас взял себя в руки и продолжил более спокойно: – В конце девятнадцатого века стригои решили, что они должны править в вампирском обществе. Они захотели власти. И безраздельной. Обычные вампиры, морои, которые пусть и пьют человеческую кровь доноров, но не высасывают её до конца, тем самым не убивая человека и не превращая его в стригоя, не признали их право первенства. Да и кто признает? – он самодовольно хмыкнул. – Никогда королевские и княжеские семьи вампиров не пойдут на это. Они сами рвутся к власти. Тогда стригои и стали увеличивать своё количество, превращая всех подряд в стригоев. А вампиров они принялись истреблять с особой настойчивостью.

Велест прервался, погрузившись в кровавое прошлое. Это были смутные и жестокие времена. Как в мире людей, так и в мире вампиров. Многие жертвы вампирских войн были списаны на счет тех войн, что вспыхивали на разных континентах. А первая мировая война скрыла бесчисленное количество смертей, как стригоев, так и вампиров.

– Мои родители пали жертвой заговора. Была премьера в Ла Скале… Закрытое представление… Только для избранных… Сливки нашего общества… Никто и подумать не мог, что ведущих певцов обратили в стригоев. Эти твари напали в момент представления. И если сказать, что их было много, значит, ничего не сказать… Было уничтожено около ста вампиров. В том числе и наши родители. Именно после этой бойни вампиры поняли, что стригои не оставят их в покое. И мы начали отвечать им взаимными атаками…

Велест замолчал. Картина, нарисованная им, отчетливо предстала перед глазами Ланы, и та, поддавшись порыву, встала с дивана и, ступая босыми ногами по мягкому ковру, подошла к нему.

Она сама не поняла, как оказалась рядом с ним.

– Велест, я… – её рука коснулась мускулистого плеча мужчины.

Это было ошибкой.

Из груди Велеста вырвалось грозное рычание. Этот рык не предвещал ничего хорошего и был рыком пробудившегося зверя. И сам Велест не был рад пробуждению.

Руки мужчины грубо схватили Лану за плечи, и та не успела опомниться, как оказалась усаженной на подоконник старинного окна. Её ноги бесцеремонно раздвинули, между ними втиснулись каменные мужские бедра, а чужие губы впились в её жестким поцелуем.

Лана задохнулась. Воздух застрял где-то в груди. От натиска Велеста она сначала растерялась, не ожидая, что он набросится на неё, но маленький бесёнок, который периодически просыпался в ней, шепнул, что внутренне она ждала проявления его сексуальной агрессии.

А он и, правда, был агрессивен.

Одна его рука распласталась на спине, и требовательно прижимала к широкой груди, другая бесцеремонно вторглась в волосы, захватила в плен голову, лишая её возможности вырваться.

Его губы терзали и мяли её губы, требуя, чтобы она подчинилась и впустила его вглубь рта. Он не давал ей ни одного шанса на свободу.

Сначала Лана испугалась, как было всегда, когда он начинал к ней прикасаться. То ли она начинала к нему привыкать, то ли сама хотела этих прикосновений, но подчинилась, удовлетворив его требование.

Лана вцепилась руками в его пиджак и приоткрыла губы. И снова Велест зарычал, теперь довольно.

Его язык вторгся в глубину её рта и принялся исследовать. Он проводил кончиком по её губам, вступал в легкую атаку с её языком, посасывал его, постепенно возбуждая её. Голова у Ланы закружилась, сердцебиение участилось.

Рука Велеста потянула её за волосы, заставляя откинуть голову назад. Как только ему стала доступна белоснежная шея молодой женщины, его глаза потемнели, стали почти черными, а клыки удлинились. Он не собирался прикасаться к ней, не собирался заниматься сексом, но её прикосновение лишило его самообладания. Теперь в нем говорил зверь, жаждущий обладания желанной плотью.